Первая часть.
- Одна из жертв – Лиля Яшина. Ваша бывшая студентка!
Услышав это имя, Ларин заметно вздрогнул. Измаил вынул из кармана блокнот и зачитал:
- Жертва номер три - Николаев Роман Витальевич – ваш близкий приятель! Вы учились вместе, написали в соавторстве несколько статей. Еще жертва. Анна Аносова… Сожительница, с которой вы….
- Это было больше двадцати лет назад! – взвизгнул доцент. Губы его задрожали.
Все-таки не выдержал, подумал Эфраим. Отметив про себя, что энергетическая аура Ларина запылала багровым – так что он, скорее, разозлился, чем испугался.
- Что именно было? – с иезуитской вежливостью осведомился Измаил. – Поделитесь, будьте так любезны.
- Ну, вот… Анна Аносова. – пояснил Ларин. - Мы прожили вместе всего два года, потом разошлись. Это было больше двадцати лет назад! Молодые были, еще студентами… С тех пор не общались.
- С Николаевым тоже не общались? – спросил Измаил. - С жертвой номер три.
- Тоже. Ну, то есть как… Это же профессиональный контакт. Когда нет необходимости….
- Так, так! - Измаил пробурил доцента таким ледяным взглядом, от которого любой покрылся бы мурашками.
- Да нет, вы не подумайте, что я карьерист какой-то, сухарь или жлоб. Нет! Мы с Ромой со всеми праздниками друг друга поздравляли. Просто, знаете… Разошлись наши дорожки, ну и… А Лиля… Лиля Яшина была моей лучшей студенткой, но я не видел ее с тех пор, как она закончила курс. Что касается Ани…
Ларин тяжело вздохнул. Его аура подернулась лиловым – цветом грусти и сожаления. Он вполне искренен, понял Эфраим. И, наконец, решил вмешаться в беседу. Дотронувшись до плеча доцента, спросил:
- Скажите, Альфред Анатольевич. А если бы вы узнали, что в городе произошло новое убийство. И жертвой снова стал кто-то из ваших знакомых. Что бы вы об этом подумали?
Ларин дико взглянул на Эфраима, его аура вспыхнула алым и немедленно почернела. Он вскочил.
- Вы что… Вы меня обвиняете в их смертях?!
- Просто хотим услышать ваш комментарий по этому поводу, - примирительно сказал Измаил, досадуя, что, похоже, злого следователя сыграл здесь все-таки не он. Эфраим молчал с отрешенным видом.
- Какой тут может быть комментарий?! Я ни при чем. Я понятия не имею, что происходит! Может быть, этот тип завтра меня укокошит?! И ваша братия будет мои куски от асфальта отскребать! - воскликнул Ларин, вытирая платком покрытый испариной лоб. – Откуда мне знать?!
- Ну-ну, успокойтесь, - сказал Измаил, оглядываясь на своего напарника. – Не стоит так уж… Лейтенант Озеров! У вас есть еще вопросы?
Эфраим подумал.
– Скажите, Альфред Анатольевич, у вас есть кровные враги, которые мечтают вас уничтожить?
- Не знаю таких, - помотал головой Ларин. – Я живу с сыном. Ему 14. Он… он инвалид. Жена умерла. Мы живем тихо, скромно. Вся моя жизнь – это работа и сын. Больше ничего не могу сказать. И вы простите, но у меня лекция через десять минут. Вынужден вас покинуть.
***.
Улица встретила самозваных следователей налетевшими невесть откуда дождевыми тучами и резким северным ветром. Алхимик немедленно сунул в зубы сигарету, привычным жестом предложив закурить также Эфраиму. А получив категорический отказ, проворчал:
- Экий ты, пернатый, правильный весь… Я, кстати, думал, что ангелы-то пострашнее. А ты самый обычный.
- Увидишь в бою – испугаешься.
- Ладно-ладно, не грозись. Лучше скажи – что думаешь про этого ученого кекса? Как он тебе?
- Думаю, этот человек замешан в деле по самую макушку. Он боится и одновременно страдает. Чувствует себя виновным в убийствах, но сам… вряд ли сам убивал.
- Да, соглашусь - жидковат парниша. Так что - наводчик он, получается? – спросил Измаил. Ангел пожал плечами.
- Он знает, кто убийца.
- Черт!.. – выругался Измаил по привычке. И тут же завопил: - А, нет… прости, прости! – обнаружив, что напарник вспыхнул и обратился в огненный столб.
- Не советую при мне такое произносить! – прогремело из пламени.
Измаил постучал себя пальцем по губам, извиняясь:
– Что ты хочешь? Какое мое воспитание?! С детства в дурных компаниях… Давай уже того, вернись в норму. А то еще вызовет кто-нибудь пожарных на твое… самовозгорание. Нам ведь не нужно привлекать внимание?
Эфраим усилием воли погасил огонь и вернул себе человеческий облик: невысокого полноватого парня в мешковатой одежде с венчиком тонких светлых волос вокруг едва наметившейся лысины.
Измаил смотрел с интересом.
- Да, прикольно, - сказал он. – Ладно. Итак, возвращаясь к нашему барану….
- Кажется, он сказал, что у него лекция? – перебил Эфраим.
- Типа того. А что?
- Посмотри туда!
Измаил обернулся: Альфред Анатольевич вышел на крыльцо института, огляделся по сторонам – своих недавних собеседников он не увидел за пышными кустами сирени – и решительно направился к остановке автобуса, прижимая к груди толстый кожаный портфель.
– Куда это он рванул? Надо бы посмотреть. Проследить за ним.
- Надо. Хоть сам он и не убивал, этот убийца таков, что вполне может руководить им. Управлять человеком как марионеткой, - задумчиво сказал Эфраим. – Что ты на меня смотришь?
- Да так, любопытно. Как ты за ним следить будешь? Полетишь? А меня поднять можешь?
- Ну, знаешь! – рассердился ангел. – Сам только что говорил, что не надо привлекать внимания. И как это будет выглядеть: два здоровенных мужика в обнимку по небу летят?!
- Где-то я такое видел… Только там мужик с бабой были. И еще серый волк….
- Хватит ерничать! Смотри, вон уже автобус показался. Где твой байк?
Измаил рассмеялся:
- Давай, жми за мной, пернатый друг!
***.
Самым трудным для преследователей оказалось ехать медленно. Автобус, в который сел Альфред Ларин, сперва тянулся по городу, выстаивая подолгу на светофорах и остановках, потом, выехав за город, так же медленно потянулся, преодолевая пригорки, по однополосному шоссе вглубь области. Измаил вел байк – серебристый Хонда Тюринг с 4-цилиндровым движком в 173 лошадиных силы и максимальной скоростью около 250 кч\ч – то останавливаясь, то уходя вперед, стараясь и не примелькаться, и не упустить ни автобус, ни нужного пассажира в нем. Эфраим искрутился, сидя сзади. Обзору мешал шлем, который ангел надел по настоянию напарника, а теперь терпел еще и в целях маскировки. Он опасался, что Ларин заметит слежку и сменит маршрут. Но тот, похоже, был слишком занят собственными мыслями. Время от времени Эфраим видел его лицо: Ларин сидел у окна, мрачно глядя перед собой.
После часа утомительной поездки автобус, наконец, высадил Ларина возле грунтового отворотка с покосившимся указателем «Григорьево».
- Смотри-ка, здесь даже остановки нет. - сказал Измаил, притормаживая и провожая взглядом доцента. - Похоже, заброшенная деревня.
Ларин, прижимая к себе портфель, побрел, понурив голову, пешком в сторону видневшихся впереди бревенчатых домиков.
Эфраим снял шлем и глубоко вздохнул.
- Какой здесь воздух чистый. Не то, что в городе.
Измаил припарковал байк, спрятав его в зарослях травы возле старой трехствольной сосны.
- Пошли, посмотрим, что нашему доценту понадобилось в этой глуши.
Деревня и вправду выглядела заброшенной – Измаил не ошибся. Не больше пяти избенок-мазанок – перекошенные, вросшие в землю, с разбитыми оконными рамами, они прятались за косогором, словно инвалиды в обозе проигравшей армии. Дополняли тягостное впечатление развалины сгоревшей усадьбы – большого, когда-то двухэтажного здания, от которого остались только фундамент и прокопченные стены. Сквозь пустые окна виднелись заросли иван-чая и полыни, захватившие пепелище, и горы мусора, набросанного, видимо, уже после пожара. Проломы в стенах руины отлично подошли для незаметного наблюдения. Укрывшись в сгоревшем здании, напарники увидели, как Ларин отпер замок и вошел в один из домов – в тот, который выглядел наиболее целым.
- Вот будет фигня, если он сюда картошку сажать приехал! - сказал Измаил, брезгливо отряхивая куртку от грязи. Посреди руины торчала кирпичная колонна обгоревшей печной трубы - он задел ее рукавом.
- В июле ее уже выкапывать можно, - сказал Эфраим. – Не думаю, что он тут ради сельского хозяйства. Может, подобраться поближе – в окна заглянуть?
- Они заколочены. Придется ждать.
Отыскав более-менее чистые картонки в горе хлама, Измаил устроился поудобнее, расстелив одну на бревне рядом со своим наблюдательным пунктом. Вторую кинул Эфраиму со словами:
- Садись, пернатый. В ногах правды нет.
Эфраим послушно сел.
- Слушай, а как оно там? – спросил Измаил. – Ну там… В раю, на небесах? Всегда хотел знать.
- Не могу сказать в точности, - пожал плечами ангел, - но это замечательное место.
- Это как тебя понимать? Ты там был вообще?
- Рай для каждого отдельный, - ответил Эфраим.
- О как! Индивидуальный подход, значит?
- Да. И если ты хочешь знать, какой сужден тебе….
- А, понял-понял!.. Замануха старая, но работает! - усмехнулся Измаил. - Тогда ответь - каков твой рай?
- Замечательное место. Ты же слышал. Лучше ты скажи: как выбрал темную сторону?
- А что такого-то? Я не считаю себя плохим или злым. Вот я помогаю тебе ловить монстра – разве плохо?
- Нет. А киллером ты стал по причине несчастливого детства?
- О, как! Да ты хорошо подготовился! – удивился Измаил.
- А то! Я ведь должен знать, с кем работаю. Так что: несчастливое детство или девушка отказала?
Алхимик почесал затылок.
- А ты слишком резкий для ангела, не находишь? Я-то думал, будешь зачитывать библию, душить меня цитатами из писания...
- Не верь всему. И не уходи от ответа!
- Ты только представь - в каких кругах я кручусь?! Одно неловкое движение – и мне оторвут яйца и засунут в рот. Но я мальчик сообразительный. Однажды, когда умер один очень высокопоставленный господин, я пустил слух, что убил его. И якобы это был заказ. Слух пошел, как огонь по степи. И это положительно сказалось на моей безупречной репутации: меня стали бояться.
На самом деле заказными убийствами я не занимаюсь. Начальство платит мне достаточно за то, чтоб я берег их задницы, уничтожая разных монстров – непослушных, неуправлямых, слетевших с катушек. Эта охота меня кормит. А такие забавы, как киллерство – лишний и ничем не оправданный риск, я считаю.
- Не боишься, что правда выплывет наружу?
- Насчет моей персоны столько слухов, что я уже давно ничего не боюсь.
Эфраим вглядывался в алхимика. На исчадье ада этот парень, конечно, не походил. Смущало, однако, что он слишком охотно пошел на сотрудничество. Возможно, хитрый тип получил заказ и хочет расправиться с жертвой чужими руками – раз уж подвернулся случай. Ведь плату ему делить не придется.
Ладно еще, если здесь простая корысть. Но что, если у алхимика есть и другая, скрытая цель?
- Походу, не дождемся мы его сегодня, - сказал Измаил. – Смотри, солнце садится уже. Он явно тут ночевать собрался. Обратный автобус пропустил.
- Ладно, есть другой вариант. Все равно дознаемся, что он тут делает. Давай вернемся в город.
***.
Игошка выслушал предложение Эфраима и замотал головой с такой силой, что капитанка его, слетев, повисла на одном ухе.
- Я – домовой! Знаешь, почему нас так назвали? Угадай с трех раз! — сказал он и, сложив руки кренделем, демонстративно отвернулся.
- Но послушай… Ты ведь хороший сотрудник?
- А то!
- Слежка входит в обязанности полиции?
- Так и есть, но я не оперативный работник!
- Считай, что тебя перевели в оперативный отдел, - вмешался в разговор Измаил. И подмигнул домовику. – А там, кстати, полагаются бонусы за работу. - С видом фокусника он извлек из внутреннего кармана пиджака пузатую поллитровую бутылку с яркой этикеткой:
- Вот. Кубинский черный ром. Оставляю в задаток. Вторую получишь после выполнения задания.
Глазенки домового превратились в два огромных блюдца.
- Ром? – он погладил бутылку, не веря своему счастью. – И даже две?!
- Зависит от того, как ты справишься, - ответил алхимик. - Главное, не нажрись перед работой. Все понял?
***.
Облегчение пришло не сразу. Жажда явилась, чтобы терзать меня, а я еще не понимал, чего она хочет. Первая жертва досталась нам чисто случайно. В гости заглянул старый знакомый. У него было какое-то дело… Я сказал: никого нет дома. А когда увидел в окно его спину, как он уходит, этот человек – тут-то меня и осенило. Во мне вспыхнула такая ярость. Я будто ослеп! Помню только запах крови и липкий чавкающий звук, с которым… Это была Жажда. Она насыщалась. Бессовестно, по-звериному. Но главное осознание пришло потом. Когда я увидел ужас в глазах того, кто сделал меня таким. Там были ужас, страх, боль. Боль! Я заставил его разделить со мной Боль. И мне стало легче.
***.
- Але, приятель! Ты где?
Игошка молчал, из подвала не доносилось ни звука.
- Что, и бутылку не хочешь? – Измаил с удивлением развел руками. В подвале завозились.
- Мы знаем, что ты там. Выходи! Иначе твою часть платы сами выпьем. Прямо тут. Эй, ангел, штопор есть? – крикнул Измаил голосом театрального злодея.
- Сволочь ты, - пискнул домовик, выбираясь из подвала. – Не буду я с вами больше работать! Давай сюда!
Измаил отдернул руку с бутылкой:
- Э, нет! Сперва доклад. По всей форме. Что-то интересное видел?
- Слишком много! Предупреждать надо! Я сдохнуть мог! – взвизгнул домовой.
- Ну-ну! Что так нервничаешь? Заметь, ты ведь жив! Вполне себе целехонький.
- Не сдох, потому что ловкий. Был бы ты на моем месте – он бы тебе кишки за секунду вырвал. И ты даже не успел бы заметить….
Игошка всхлипнул. Эфраим с сочувствием заметил, как домовика потряхивает от переживаний.
- Послушай, у нас очень мало времени. Всего два дня осталось. Расскажи, что ты видел? – сказал он.
- Он приходит в облаке. В темноте, - прошептал Игошка, вытерев глаза ладонью. - Я сперва думал – парень как парень. Только дышит тяжело. Но когда я заметил, как он на него смотрит – такой злобы я даже у неупокоенных не видал. Они говорили очень тихо – я не слышал, о чем. А потом он решил показать ему, как выбирается наружу. Он едва наизнанку не вывернулся! Куча ножек, костяные пластинки… Брр! Не хочу вспоминать! - домовик вздрогнул. – Все, давай сюда бутылку! И не приходите больше! Оставьте меня в покое….
Он выдернул ром из рук Измаила и шмыгнул обратно в подвал.
Измаил почесал затылок.
- Ты что-нибудь понял?
- Кое-что, - пробормотал Эфраим. - Ему все равно что жрать – людей, домовых, ангелов, алхимиков… И с каждой новой жертвой он становится сильнее.
Алхимик помрачнел:
- Да? Похоже, на этом заказе я сильно продешевил. И, кстати, надо бы подготовиться.
- Как ты намерен его победить?
Измаил пожал плечами:
- Яды. Если у него есть смертная плоть… В остальном - полагаюсь на тебя.
- Эй, вы! – послышался голосок Игоши. Напарники оглянулись. Домовик стоял, прижав землистое личико к решетке подвального окошка.
- Он хитрый и осторожный. А может, что-то почуял. В общем, он перевел его в другое место. Если хотите с ним встретиться – пишите адрес, - икнув, хихикнул Игошка. Судя по всему, он уже успел отхлебнуть рому. И не мало.
***.
Поселок Лебяжий находился всего в получасе езды от центра. Заблудиться в нем было невозможно: он растянулся по всей длине центральной дороги, от которой отделялись такие же прямые улочки поменьше. Но чтобы найти улицу Клубничную, требовалось проявить внимательность – что она вообще существует, эта улица, говорил лишь прибитый к толстому дубу указатель, на деле Клубничная представляла собой протоптанную и проезженную тропинку.
Крохотные дачки утопали в бурьяне, и каждая постройка претендовала на звание реликта. В некоторых домиках еще теплилась жизнь, но остальные стояли заброшенными.
Первым, кого напарники увидели, явившись по адресу, был Ларин. Он сидел на бревне возле здания из кирпича, которое когда-то выполняло функции водонапорной башни. Все четыре стены его покрывали трещины, словно кто-то или что-то лупило по ним тараном. Внизу все было усыпано кирпичной крошкой. У Ларина дрожали руки. Он курил, а земля у его ног пестрела от бычков, часть которых еще дымилась.
- Это вы, - тусклым голосом произнес он, подняв глаза на пришедших. – Я знал, что вы меня найдете. Но если вы думаете, что это я виноват….
- А кто? – сощурившись, спросил Измаил.
- Может, вы думаете, что я не пытался? Я делал все, что мог! Я все делал для сына! Но он… Он словно сошел с ума. Мне просто пришлось….
- Ты держишь его под замком? Давай ключ! – рявкнул Измаил. – Мы сами посмотрим.
Ему хотелось схватить Ларина за шиворот и хорошенько встряхнуть.
- Спокойнее, - сказал Эфраим. Подойдя ближе, он положил руку на плечо алхимика.
- Не выношу нытиков, - пробормотал тот и отошел в сторону, нащупывая ствол во внутреннем кармане.
- Давайте ключ, - повторил Эфраим и протянул руку.
- Подождите. Вы не понимаете. Я должен объяснить! Вы все равно не сможете войти. Там… там заклинание. Иначе его не сдержать! – лицо Ларина сделалось серым. Он выглядел таким измученным, что Эфраим невольно проникся сочувствием к этому жалкому человеку.
- Хорошо. Объясните. Но быстро. У нас мало времени.
- Мы плохо жили с его матерью. Постоянные ссоры, скандалы. Коленька страшно переживал… Потом развод. Она хотела забрать сына, а я не отдал. Я знал, что она не останется здесь. Не захочет жить в этом городе, он чужой ей. Кроме того, я подозревал, что у нее уже кто-то есть. И я… я не мог допустить….
- Короче. Вы отомстили бывшей жене тем, что не отдали ей сына.
- Да, - почти шепотом согласился Ларин. И добавил:
- Она однажды лечилась от депрессии в психиатрической клинике. Я пригрозил, что, если она попробует отсудить сына, я упеку ее туда снова. И тогда она вообще не сможет с ним видеться. Никогда.
- Дальше, - сказал Эфраим, стараясь удерживать нарастающий в груди жар.
- Если бы я знал, к чему это приведет! Думаете, я стал бы?!..
- Говорите дальше!
- Мне потом объяснили, что стресс, пережитый Коленькой при расставании с матерью, мог стать последней каплей. Никогда не бывает одной причины. Их всегда несколько. Генетика… Наследственность… И что очень важно – стресс. Но я же не знал! – Ларин всхлипнул, закрыв лицо руками.
- Давай говори быстрей, слизняк! – Измаил уже не мог сдерживаться. Ларин чуть не подпрыгнул от его рыка. Вытер слезы и затараторил.
- Коля плохо учился. Я ругал его за двойки. А он делал такие странные ошибки. Нелепые. Путал слова. Даже звуки… Его мать, наверное, догадалась бы… Но я… Я ничего не заподозрил. Все время на работе. И потом, я же не специалист. А однажды Коленька упал в обморок. Прямо при мне. Сказал: «Папа, темно! И рухнул. Я вызвал скорую. Приехал врач. И сказал… Нам назначили обследование. Тогда и выяснилось. Рак мозга. У ребенка. У четырнадцатилетнего пацана – рак мозга! Сказали, что опухоль неоперабельна. Назначили химию. Коленька так тяжело переносил эти процедуры. А они к тому же и не помогали. Он с каждым разом становился все слабее….
- И? – спросил Эфраим. – Что вы сделали?
- В больнице я познакомился с одним человеком. Оказалось, он наш сосед – живет рядом. Обычный такой мужичок в годах. Но очень интеллигентный, начитанный. Он стал к нам приходить. Жалел и Коленьку, и меня. Сочувствовал. А однажды принес книгу и предложил провести обряд. Помог разобраться во всех деталях… Я хотел спасти сына!
- Отлично! – воскликнул Измаил, всплеснув руками. - Он хотел спасти. И просто впустил в его тело демона!
Ларин дико взглянул на алхимика, но быстро сник и замотал головой, будто старался выкинуть из нее страшные воспоминания.
- Это был бес, - сказал Эфраим. - Подвел вас к черте и заставил вызволить из бездны страшное существо. Бесы – твари мелкие, но хитрые – жуть. Один такой многие годы обхаживал Гитлера, являясь ему под разными личинами. Ушел, только когда его подопечный окончательно потерял в себе человеческое.
- Я хотел спасти сына. Я не знал, к чему это приведет, - угрюмо повторил Ларин.
- А я думаю: в глубине души знали, - сказал Эфраим. - И не сына вы хотели спасти. А себя от чувства вины избавить. На этом пути даже оккультизмом не побрезговали. Только магия здесь не поможет.
- Я хотел спасти сына! – закричал Ларин, вскакивая и бросаясь к Эфраиму с кулаками.
- А ну-ка, стоп, ученая морда. Ручки прими! – сказал Измаил, перехватывая Ларина на полдороги. – Сядь на пенек. Если не сядешь – скушаешь пирожок! – и он пригрозил доценту своим оружием – массивным старинным пистолетом с накладками на рукояти из черненого серебра. Чем не столько напугал, сколько удивил Ларина.
- Понимаете, - с трудом выговорил Эфраим (Людские грехи всегда ощущались им мучительно, и теперь он просто задыхался). – Если бы вы хотели спасти сына… Вы бы разделили с ним его боль. Любовью. Сочувствием. Жертвенностью. И он… не возненавидел бы вас. Своего отца. Вам было дано испытание – шанс все исправить. А вы его не прошли. Только хуже сделали. Сразу две души загубили – и свою, и сына.
- Нет, нет! - Ларин обхватил голову руками и разрыдался. – Я не хотел ничего плохого… Он уничтожил всех близких мне людей.
- Это ревность. И месть. И жажда демона, который у него внутри - благодаря вам.
- Что же делать?
- Давайте ключ, - сказал Эфраим.
Ларин вынул из кармана ключ – массивный железный ключ от большого амбарного замка.
- Там заклинание. Никому ни войти, ни выйти, - глухо пробормотал он.
- Надеялся заморить его голодом? – вполголоса сказал Измаил и уже занес было руку, чтобы стукнуть Ларина по затылку, но Эфраим остановил его.
- Иди за мной, - сказал ангел.
Они оставили доцента рыдать в одиночестве и подошли к двери.
Отперев и откинув замок, Измаил толкнул дверь. Она не шелохнулась.
- Похоже, и правда заговоренная, - сказал алхимик.
- Есть идеи? – спросил Эфраим.
Измаил пожал плечами и показал старинный пистолет.
- Зарядил отравленными пулями. Могу отравить дверь.
- Понятно, - сказал Эфраим. – Отойди-ка.
Измаил сделал шаг назад, ангел поднял голову вверх и широко открыл рот. Сперва ничего не произошло. А потом… Измаил так и не услышал никакого звука – но он ощутил его. Внезапно, среди ясного неба и спокойного вечернего воздуха, возник ветер – сильнейший поток, исходящий изо рта ангела, ударил в дверь, в дряхлые кирпичи башни так, что здание пошатнулось.
«Ангел вострубил, и снята была первая печать…» - вспомнились Измаилу строчки из Библии. Он с трудом удержался на ногах, ухватившись за рукав Эфраима. Дверь – тяжелая, железная, больше похожая размерами на усадебные ворота – заскрежетала, смялась как лист бумаги и вылетела из проема. Горячая смрадная пыль пронеслась над головами присутствующих.
- Можно войти, - сказал Эфраим. И первым шагнул вперед. За ним последовал потрясенный, ошарашенный алхимик.
Внутри башни было темно. Сквозь заколоченные окна вверху почти не пробивался свет вечереющего неба.
- Фу, ну и вонь! Здесь какая-то помойка… Видишь его? – спросил Измаил. Брезгливо морщась, он оглядывал помещение, держа свой пистолет наизготовку. Эфраим всматривался в наваленный вдоль стен разнообразный хлам – сломанные доски, ящики, бутылки, куски арматуры, остатки пружинного матраса, какое-то тряпье….
- А может, он… - заговорил Измаил, но Эфраим прервал его:
- Нет, он здесь. – Лицо ангела сделалось печальным.
Он подошел к продавленному матрасу, к тому, что оба они приняли за набросанные как попало тряпки.
– Смотри.
Измаил приблизился. Мальчик лежал, свернувшись, прижав к груди руки, подтянув худые колени до подбородка. И он был давно и безнадежно мертв. Мухи вились над разложившимся телом, сквозь истлевшую коричневую кожу проглядывали желтоватые кости. Тысячи личинок копошились в волосах, в одежде и пустых глазницах трупа.
- Что это?! – Измаил отшатнулся.
Из темноты раздался тихий смешок.
- Мой Коленька, - услышали напарники. И увидели, как в и без того темное помещение вползает тьма: иссиня-черные языки холодного дыма или тумана окутали все. Мрак наступил – хоть глаза выколи. Мурашки пробежали по спине Измаила.
- Мой мальчик. Моя печаль. Моя боль….
- Ежкина кочерыжка! Так ты хотел оживить его?! – воскликнул алхимик.
Тьма тихо рассмеялась.
- Хотел. Он хотел. А я… Я, знаешь ли, всегда желал заполучить ангела. Распотрошить такую курочку… Вот не думал, что повезет.
- Алхимик, стреляй, - приказал Эфраим. Голос его был спокоен. Но в нем разгоралась боль.
- Куда?! – Измаил вспотел. – Ежкина кочерыжка… Я же ни черта не вижу! Дьявол раздери!
Эфраим вспыхнул. Белый столб света будто взорвался посреди башни. Измаил инстинктивно выстрелил – один раз, второй. Стрелял наугад, зажмурившись, потому что свет ангела обжигал глаза.
- Ты попал, человечишка, - услышал он, судорожно пытаясь перезарядить стволы. – Тебе же хуже.
Из дыма протянулась рука - лишенная кожи и покрытая шипастыми костяными наростами, она сочилась влагой. С этой черной конечности свисали останки человеческой кожи: демон вылупился из тела доцента Ларина и теперь скидывал с себя его личину, как насекомое в линьке метаморфозы. Когтистые пальцы схватили Измаила за горло и легким движением отбросили могучую фигуру алхимика в кирпичную стену. Ударившись головой, Измаил на время потерял сознание.
Когда очнулся – битва между демоном и ангелом кипела и была в самом разгаре. Но Измаил мало что мог понять в происходящем: у него и так перед глазами все плыло и двоилось, а оба сверхъестественных бойца двигались слишком быстро. Алхимику удавалось запечатлеть лишь яркие всполохи света, внезапно гаснущие под напором темноты, мелькание крыльев – искрящихся белых с перьями и черных перепончатых. Демон ревел, рычал, лаял, вскрикивал разными голосами – казалось, в общем вихре крутится целая армия людей и зверей. Судя по этим воплям, Измаил сделал вывод, что демону приходится туговато. Но как раз в этот момент из темноты донесся крик:
- Слуги мои! Призываю вас! Бейтесь за меня!
Засвистел ветер, захлопали крылья, темнота сгустилась – и воздух внутри башни наполнился жужжащими мухами. Их было так много, что они закрыли собою свет, исходящий от ангела.
- Имя мне – легион!!! – расхохотался демон и нанес удар Эфраиму, повергнув его на землю. Изломанные белые крылья обагрила кровь, и они отпали. Теперь на кирпичных обломках и мусоре внутри башни валялся словно бы обычный человек – невысокий полноватый парень в разодранной и перепачканной бесформенной одежде с разбитым лицом, синяками и кровоподтеками на начинающей лысеть голове.
Мухи роились вокруг него и жалили, оставляя на белой коже многочисленные следы укусов, похожих на красную сыпь. Измаил с ужасом понял, что они пьют кровь ангела, отчего свет его истощается и слабеет.
Демон был доволен. Он опустился над поверженным Эфраимом, уже не скрываясь – уродливое многоглазое существо, помесь насекомого со скорпионом и летучей мышью, с паучьими острыми жвалами и акульей пастью, полной зубов. Нелепо переваливаясь, перебирая четырьмя ногами, он поднялся на дыбы и уперевшись головой и лапами в крышу, снес ее, разметал крыльями, открыв над башней кусок чистого, пламенеющего закатом, неба.
- Смотри! – прокричал демон, задрав голову вверх. - Смотри на меня! И будь свидетелем – тьма побеждает свет!
Надменно торжествуя, одной из лап он наступил на руку поверженного врага – Измаил вздрогнул, услышав, как хрустнула кость - другой взялся за ногу, готовясь разодрать слабую человеческую оболочку ангела.
- И ты еще имеешь наглость призывать небо в свидетели? – услышал Измаил холодный резкий голос. Синяя молния ударила с неба, пронзила демона сверху донизу и с темечка до хвоста распорола его оболочку. Одна яркая вспышка – и только омерзительное зловоние, ядовитое облако серы, расплывшееся вокруг, указывало на то, что здесь сожгли демона.
Измаил вдохнул – и закашлялся. Жмурясь от рези в глазах, сквозь выступившие слезы он увидел нависшую над башней фигуру огромного, как ему показалось, человека с мечом. Вдохнул еще раз – и потерял сознание.
***.
- Пожалуй, я был не на высоте, - нехотя признался Измаил, вертя на пальце ключи от байка. Он был смущен. С алхимиком это редко случалось, и он чувствовал себя неловко.
- Ну, свою плату ты все-таки заслужил, - сказал Эфраим. – Ты ведь попал. Твои ядовитые пули убили человеческую плоть Ларина, лишив демона удобного прибежища. Ему пришлось пойти до конца, он рассвирепел и начал совершать ошибки.
- Причем заметь – стрелял-то я с закрытыми глазами! – хвастливо вставил Измаил.
- Я не сомневался, что ты найдешь, чем возгордиться, - усмехнулся ангел. – Извини, у меня тут еще одна важная встреча….
- Ладно, пернатый, прощай! – сказал Измаил. – Я, кстати, не против, если ты будешь за мной приглядывать. Ну, так. Время от времени. Ты, хоть, и ангел, но вроде не особо зануда.
- Спасибо за доверие, - усмехнулся Эфраим. Они пожали друг другу руки, и алхимик умчался, оседлав свой байк. Эфраим остался на скамейке – сидел и смотрел на море.
Он волновался, но даже не вздрогнул, когда рядом возник тот, кого он ждал.
- Как видишь, я был прав, - без всяких переходов заявил Михаил. - Ты слишком юн. И не готов к настоящей битве.
- Ты дико злишь меня своими высказываниями, но я сейчас не в силах сердиться. Все-таки ты явился на битву вовремя. Спасибо тебе, брат.
- Это не моя воля. Небо не желает гибели ангела. А если бы при этом еще и усилился демон….
- Все равно спасибо.
Михаил усмехнулся:
- Твои эмоции – главная твоя слабость, Эфраим. Странно, что такой циник, как твой нечистый дружок алхимик… Кстати, ты знаешь, что он бессмертный? Это я к тому, что ты напрасно спасал его. Ему, по сути, ничего, кроме боли, не грозило. Хотя боли он боится.
- Ничего, кроме разочарования. Детская вера в доброго, защищающего ангела – это, может быть, единственный луч света, которым Бог достает до ожесточенной души. Если и это у человека отобрать… Может получиться монстр. Не лучше, чем погибший доцент Ларин.
- Что ж… Пожалуй, ты прав, - нехотя признал Михаил. – Но вы оба поступили как наивные болваны, поверив этому Ларину во всем на слово. Кто так работает с информацией? И доверять пьющему домовику – согласись, сверхъестественная нелепость!
- Я забыл, что домовики подслеповаты.
- И безответственны.
- Ладно, Михаил. Главное скажи: мне удалось вызволить душу несчастной Лилии Яшиной?
Михаил не отвечал, глядя перед собой застывшим ледяным взглядом. Он словно прислушивался к чему-то внутри себя. Наконец, шевельнулся и сделал легкий жест рукой, будто рисуя в воздухе символ вечности – восьмерку. Потом разжал ладонь, и Эфраим увидел над ней бабочку. Пестрые полупрозрачные крылья трепетали, удерживая крохотное тельце в воздухе. Эфраим улыбнулся.
- Она была хорошей, эта девочка, - сказал Михаил. - Сопротивлялась до последнего. Не покорилась злу даже после смерти. Действуй, ученик.
Эфраим, улыбаясь, кивнул, вытянул губы трубочкой и легко подул: ветерок от его дыхания подхватил бабочку и понес в небо.
- Теперь она свободна, - сказал архангел. - Не безупречно, Эфраим, но все-таки ты прошел испытание.