Все началось с того, что однажды Сева сказал: «Я буду работать волшебником!». Сказал громко, на весь класс – и весь класс дружно над ним посмеялся. Ведь волшебников не существует.
Спартак тотчас вскочил со стула и также громко прокричал: «Да никакой он не волшебник, а самый настоящий цыпленок! Пи-пи-пи! Пи-пи-пи!»
Ребята расхохотались еще сильнее – так, что почти заглушили звонок с урока. Пунцовый от стыда Сева сгреб кисточки и краски в рюкзак, отключил мольберт и бросился вон из класса, а потом и из школы и остановился, только когда впереди показалось пятиэтажное здание общежития.
Никаким цыпленком он не был. Всего лишь любил желтый цвет и добавлял его во все картины, что рисовал. Он не знал, когда появилось это чувство – но с тех пор каждый раз, когда он макал кисть в желтую краску, а затем проводил ею по холсту, ему казалось, что в руках вовсе не кисточка, а волшебная палочка, от которой в разные стороны отлетают крохотные блестящие звездочки желтого цвета и, когда они растворяются, картина полностью преображается. Это было настоящее волшебство. И пусть никто, кроме Севы, его не замечал. То, что картины становились другими – видели все.
Ежегодно школа проводила отбор среди старшеклассников в подмастерьях к профессиональным художникам. В этом году сдавать сложный экзамен подошла очередь Севы. Он был уверен, что пройдет. Нет, он был обязан пройти. Ведь только так он мог начать рисовать настоящие картины. Те, что нельзя было перерисовывать или даже чуть-чуть менять и на выполнение которых давался четкий срок и нужно было так долго все анализировать, что порой на подготовку уходило в разы больше времени, чем на само рисование. К настоящим картинам школьников подпускали только на экзаменах и Сева уже который год втайне мечтал, что однажды сможет писать такие каждый день и тогда уже ни один взрослый не заставит его ничего изменить, сколько бы желтой краски на холст он ни вылил.
Рано утром в день экзамена Сева, как обычно, пришел в класс самым первым, подготовил баночки и кисточки, подготовился сам и, как только на электронной доске высветилось задание, приступил к его выполнению. Он проанализировал персонажей и окружение. Продумал палитры и очередность их смены, на мгновенье загляделся на пролетевших мимо окна шумных галок, вернулся к мольберту, смотрит – а желтая краска со столика исчезла. Куда она могла деться? Он обыскал и осмотрел все вокруг: столы, шкафы, полки, мольберты других ребят, – даже проверил клетку с попугаем. Любимой баночки нигде не было.
Спартак зло съехидничал:
– Это картина краску стащила.
Сева с Вовкой сразу поняли – врет, и уже хотели хорошенько проучить задиру. Но вмешалась Дина, Вовкина подружка. Она посмотрела на ребят, заговорщически сощурила глаза и шепотом спросила:
– А что, если Спартак ни при чем? Что, если это Аркадий Борисович заставил картину украсть краску, чтобы посмотреть, как Сева выкрутится?
Сева задумался.
Он не спал всю ночь, ворочался с бока на бок и мучительно пытался припомнить, чего и сколько намешал, подбирая нужный оттенок. С ума сойти, как много оказалось. Разве тут все упомнишь. Не думал Сева, что краска может пропасть. И что теперь было делать? Даже если он справится с экзаменом без желтой краски, то как он вернет ее назад, когда картина будет закончена. Время-то уйдет. Ему вдруг захотелось забраться с головой под одеяло и никогда больше оттуда не вылезать: неважно, как закончится экзамен, и что произойдет потом. Без любимой желтой краски никаким волшебником он не был. А на то, чтобы подобрать новый оттенок, ушло бы слишком много времени.
Когда на горизонте заалела заря, Сева оделся, на всякий случай еще раз заглянул в коллекцию баночек и, убедившись, что одной все так же не хватает, рванул в школу возвращать пропажу.
***
Большая комната вся утопала в нотных листах. По количеству с ними могли соревноваться если только повсюду разбросанные вещи. Сева еще раз окинул взглядом помещение, печально вздохнул, присел на корточки и задумался. Надо же было забраться в картину, залезть в чужой дом, и все, что найти – кучу цветастых тряпок и ворох бумаг с непонятными иероглифами.
Он уже собирался встать и отправиться искать потеряшку в другие комнаты, как вдруг услышал за спиной громкий голос:
– Ты кто такой?
От неожиданности Сева чуть не прикусил язык. Плюхнулся на пол, выронил скомканный лист и заморгал ресницами.
Высокая мужская фигура полностью загородила дверной проем и Сева неуверенно глянул в сторону окна. Прыгать со второго этажа ему совсем хотелось.
– Ты что здесь делаешь? – повторил мужчина вопрос и так пристально посмотрел, словно ответ прятался где-то внутри Севы. Он точно не знал, где именно, и потому ждал, пока Сева ему подскажет. Но тот молчал. Кромсал листы, водил головой от окна к двери и обратно и не произносил ни слова. – Парень, я теряю терпение. Мне полицию вызвать?
Наконец, Сева нерешительно поднял глаза и буркнул еле слышно:
– Я за краской пришел.
– Что? – переспросил мужчина.
– Я за краской пришел! – повторил Сева громче.
– Яна взяла у тебя краску? – мужчина озадаченно приподнял бровь.
– При чем тут Яна? – вдруг вылетело у Севы и он тут же закусил губу.
Мужчина захлопнул дверь и сделал большой шаг вперед:
– Пять минут, чтобы все объяснить.
Сева завертелся на полу, как новенький робот-пылесос, оттирающий свежее пятно. Как же так могло получиться? Он был уверен, что дома никого не осталось. Видел, как девочка с отцом вышли за порог и слышал, как щелкнул дверной замок. И что теперь делать? Он озадаченно задвигал тонкой гармошкой на лбу, а затем вдруг вскочил с пола, одним движением смахнул с брючин бумажные ошметки и выдал:
– Я краску потерял. Я пришел ее забрать. Отдайте мне мою вещь и я уйду.
Мужчина с минуту стоял неподвижно. Словно долго не мог проникнуться в смысл услышанных слов. Затем нахмурился, почесал подбородок, глянул на наручные часы и спросил со смесью непонимания, раздражения и усталости:
– Тебя как зовут?
– Сева.
– И где ты живешь, Сева? Я знаю твоих родителей?
Сева покачал головой. Мужчина снова посмотрел на часы:
– Иди-ка за мной, – сказал он, резко повернулся и вышел в коридор. – Быстрее! – долетело до Севы уже с лестницы. – А то, и правда, позвоню куда следует.
***
Открытый шкаф в маленькой, чуть больше чулана, комнатке весь ломился от художественной атрибутики. Кисти, карандаши, краски самых разных сортов и цветов, бутылочки с тушью, картонные коробочки, заполненные ластиками, точилками и ветошью – у Севы перехватило дыхание. О таком богатстве он мог только мечтать. Жаль, что среди всей этой красоты не оказалось его краски. Он выскочил наружу и к еще большему недоумению нового знакомого выдал: «Моей вещи здесь нет». А потом и вовсе огорошил: «Я нездешний. Телефон выронил где-то в доме. Как теперь мне маму искать? Я должен остаться здесь. Или возьмите меня туда, куда сама идете» Мужчина даже опешил, долго стоял, не зная, что и сказать, но потом вдруг усадил Севу в машину и спустя пять минут они уже ехали по витиеватым улочкам пригорода по направлению к окружной дороге.
***
Просторный и светлый кабинет Константина – так звали мужчину – Севе понравился с первого взгляда. Он смог досконально осмотреть и изучить его меньше, чем за полчаса. Даже успел выглянуть из окна и поздороваться с местными голубями. Но краски так и не нашел. Посидел целый час, отбивая неровные ритмы по новенькому паркету, и, в конце концов, настолько заскучал, что решил продолжить экскурсию, заглянув в соседние комнаты. Они оказались точно такими же, как кабинет Константина: чистыми, аккуратными и совершенно пустыми. Лишь из-за крайней двери у самой лестницы в конце коридора доносился тихий мужской голос и Сева подошел поближе, чтобы послушать.
Он отлично разбирался в цветах и формах, мог заметить малейшее изменение в оттенке или изгибе линии, но узнать вслепую, кто говорит, было для него почти невыполнимой задачей. Однажды это превратилось увлекательную игру и Сева никогда не упускал возможности в нее сыграть.
Он тихонько приоткрыл дверь, заглянул внутрь и постарался найти говорящего. В огромном зале вокруг длинного стола и вдоль стен сидело много людей. Все важные: в серьезных костюмах, с серьезными лицами. У навесного экрана стоял Константин и уверенно водил стилусом по сенсорной панели. Когда он заговорил, Сева расплылся в широкой улыбке от одного края уха до другого. Было похоже на выигрыш в олимпиаде сразу в нескольких состязаниях. Ноги сами подбросили тело вверх и почти идеально приземлили на пол. Лишь в последний момент правая ступня предательски соскочила с узкого порожка, подвернулась и Сева с грохотом ввалился в зал.
Блестящий линолеум оказался таким скользким, что он проехался по нему носом почти до самого окна, зацепил ногой вазу у стены, другой ударился о стол и чуть не расшиб себе лоб о батарею. Ваза тут же рухнула на пол, раскололась на несколько осколков и один из них, отскочив к противоположной стене, влетел в гигантский напольный аквариум.
Битва за места на возвышениях в тот момент посрамила бы ледовое побоище. Люди кричали, толкались, хватали друг друга за руки, одежду и даже за волосы. Один стул неудачно упал на висящий провод. Худощавый мужчина оперся на его спинку и огромный экран со свистом рванул вниз. Константин успел отскочить и все же поймал рукой отколовшийся кусок пластмассы. Старичку, приютившемуся на краю стола, повезло меньше. Большущий острый пластик угодил ему в бедро и он так заголосил, что у Севы заложило оба уха. Забыв о собственной ране, Константин бросился на помощь коллеге. Впрочем, не он один.
Все засуетились вокруг мужчины с порезанной ногой, заохали, заахали, замахали руками, начали спорить, в какую больницу лучше отправить пострадавшего. О Севе никто даже не вспомнил. Он вернулся в кабинет и стал терпеливо дожидаться Константина. Ведь если украденной баночки не оказалось в офисе, то ее точно спрятали где-то в доме. Других вариантов быть не могло.
***
Когда Константин вошел в кабинет, солнце уже полностью закатилось за горизонт и на улице зажгли фонари. Он даже не взглянул на Севу. Взял со стола записную книжку с тонкой позолоченной ручкой и направился к выходу. Сева поспешил следом.
Всю дорогу домой они молчали и, лишь выходя из машины, Константин сухо сказал:
– Если ты не найдешь телефон, то утром я отведу тебя в участок.
Сева едва заметно кивнул и поплелся по ухоженной тропинке к большому двухэтажному дому, держась чуть поодаль от Константина.
Телефон он, конечно же, не нашел. Соврал, что потерял по дороге. И мужчина поверил или сделал вид, что поверил. Накормил его ужином и отправил спать на диван в огромной гостиной.
***
Прошло больше двух или даже трех часов, прежде чем Сева осмелился тихонько подняться. Он на цыпочках пробрался на кухню, нашел там коробок спичек и также осторожно вернулся. Ловко накрутил белую узорчатую скатерть на длинную палку, что приметил у комода еще с вечера, облил ткань растворителем из кладовки, задержал дыхание и чиркнул спичкой.
Огонь в тот же миг разукрасил мебель, стену и пол в красновато-желтые цвета, вытащив из темноты детали интерьера. Сева принялся за поиски. Осмотрел полки в шкафах, обшарил руками темные углы, куда не доходил свет. Проверил шифоньеры. Изучил вертикальный буфет – ничего.
Такое огромное помещение и ни одной баночки с краской. От возмущения Сева чуть не топнул ногой. Столь злостную несправедливость нужно было срочно исправлять. Он нахмурил брови и решительно зашагал в сторону кладовки.
Книжки с нижних и средних полок в гостиной быстро перекочевали в шкаф под лестницей. Баночки, тюбики и прочая художественная атрибутика заняли их место. Оставалось лишь разобраться с последней самой верхней полкой, до которой Сева никак не мог дотянуться.
Он вздохнул, перехватил факел в другую руку и вдруг подумал о больших толстых книгах, что скопились у его ног. Он поставил их стопкой на высокий стул, осторожно поднялся и теперь уже мог не просто дотянуться до верхней полки. Он мог даже сдуть пыль с антресолей, что незамедлительно и проделал – и тут же зажал рукой рот, чтобы не расчихаться на всю гостиную. Острая соринка кольнула глаз – чихать захотелось еще сильнее. Сева задержал дыхание — не помогло. Покрутил головой, больно укусил себя за губу — не удержался, тихо чихнул, качнулся, шагнул в сторону – нога соскользнула с книги и он ласточкой спланировал вниз, глухо приземлившись на пушистый ковер. Следом прозвучало еще три удара, но что именно упало, Сева уже не видел.
***
Когда он пришел в себя, голова жутко ныла. Глаза слезились. Щеки горели. И необъяснимо хотелось кашлять. Сева заставил себя подняться и огляделся по сторонам. Всю стену между окнами пожирал огонь. Горели портьеры, тюль, кресла у журнального столика, край ковра. Пламя уже начинало подбираться к дивану и навесным полкам с телевизором и грозилось вот-вот перекинуться на шифоньеры. Сева посмотрел на шкаф, снизу доверху забитый красками, и бросился вон из комнаты.
– Пожар! Пожар! – бежал он вверх по лестнице и кричал, насколько хватало дыхания.
Влетел в детскую, растолкал спящую Яну и потащил ее за собой. В дверях они столкнулись с Константином и уже собирались спускаться к выходу, как вдруг глупая девчонка вырвалась из рук отца и рванула обратно за виолончелью.
– Она же мамина! – услышал Севы со спины всхлипывания девочки. – И ноты мамины! Я никуда не пойду!
Снизу прилетел грохот и треск. Огонь успел добраться до первого шифоньера и с аппетитом пережевывал красное дерево. Сева скользнул взглядом по одежде в прихожей и подумал, что, может, у него получится выиграть время, если он вытащит из шкафа часть красок. Он сбежал вниз, схватил с вешалки первую попавшуюся куртку и, натянув на нос ворот толстовки, бросился в пелену дыма.
Чтобы собрать баночки и тюбики с нижних полок, ему хватило пары минут. Для ровного счета он даже сунул в карманы еще парочку красок. Схватил кулек и рванул к выходу. Впереди послышались глухие шаги вперемежку с детским плачем, а затем звонкий щелчок дверного замка. Константин и Яна выбрались наружу.
Севе тоже оставалось до двери всего несколько больших шагов. Он ловко перепрыгнул через свалившуюся прямо перед ним горелую деревяшку, увернулся от еще одной увесистой палки. Хотел бежать дальше, как вдруг что-то горячее и тяжелое упало ему на правое плечо и повалило на пол. Снова послышался треск, удар – мир перед глазами завертелся, а затем сжался в крошечную точку и исчез.
***
Когда Сева очнулся, за окном ярко светило солнце. Он лежал на кровати в школьном общежитии и не чувствовал ни боли, ни тошноты, ни даже слабого головокружения. Стрелки на часах показывали шестнадцать тридцать. До конца экзамена оставалось всего пару часов. Сева вскочил с дивана, схватил рюкзак и бросился в школу.
Спартак нарисовался перед ним, не успел он подойти к мольберту.
– Ну, что цыпленок, нашел свое желтое ведро? – запрыгал забияка между рядами, карикатурно хлопая себя руками по бокам. – Пи-пи-пи! Пи-пи-пи! Струсил лезть в картину, да? Трусливый цыпленок!
Как же все это было не справедливо! Сева с силой пнул ногой по длинной деревянной треноге. А та вдруг звучно щелкнула металлическим креплением, словно возмутившись, не удержалась на месте и рванула вперед. Задира даже не успел сообразить, что произошло. Махина врезалась ему в бок, повалила на пол и отвесила оплеуху задней стороной подрамника.
– Своим кривляньем ты даже мольберт утомил, – схохмил Сева и сразу об этом пожалел.
Спартак выбрался из-под мольберта и бросился на него, притянув к себе за шиворот.
– Ну, ты нарвался, цыпленок. Ща, полетишь вслед за своей краской кормить рыб в пруд, понял?!
Сева даже не успел удивиться. Первый удар пришелся ему по лицу, второй в правый бок. И тут стало так больно, словно в тело забили большущий гвоздь.
– Ай! – закричал Спартак, рухнув на пол.
Сева закрыл глаза, задержал дыхание и постарался пересилить боль. Бок адски жгло. До тошноты. Словно гвоздь, который ему вогнали в тело, грозился вылезти наружу через горло.
– Сев, у тебя че ребра железные? У Спорта пальцы всмятку, – наконец, смог он разобрать слова друга. Вовка протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но в боку снова так кольнуло, что пришлось вернуться на пол.
– Ребят, ведите-ка его тоже в медпункт, – закудахтала обеспокоенная Дина, но Сева оттолкнул одноклассников и буркнул нечто похожее на «Да я норм», на что Дина недоверчиво фыркнула.
– Не переживай ты так, – отодвинул ее за плечи Вовка и быстро и легко ударил Севу по бокам. А потом вдруг резко отдернул руку, побледнел и ткнул пальцем в левую сторону.
Сева побледнел вслед за Вовкой. Медленно и очень осторожно приложил дрожащую ладонь к ушибленному месту и аккуратно пощупал. Пальцы почувствовали что-то круглое и продолговатое и он быстро просунул руку в карман и вытащил наружу маленькую баночку.
Дина прыснула и спрятала лицо в руках. Вовка схватил белый пластик, открыл и разразился громким хохотом. Ребята захихикали следом.
– Спорт прав. Без обид, друг, – попытался объясниться Вовка, давясь от смеха. – Вокруг тебя слишком много желтого.
Лимонно-желтый цвет поймал солнечные лучи, что били через большие окна студии, и приобрел необычный тепло-холодный оттенок. Словно в луну добавили немножечко солнца. Сева даже забыл о ноющем боке и сразу начал прикидывать, где и как он мог бы это использовать, и что еще лучше добавить, чтобы сделать оттенок ярче и теплее или, наоборот, бледнее и чуть холоднее.
***
Ребята разошлись по местам. Время шло быстро и до конца экзамена оставалось меньше получаса.
Сева облизал засохшие губы, посмотрел на новую баночку и легонько хлопнул по гладкой боковине мольберта. На холсте высветилась черно-белая картинка и очень медленно поплыла вперед. Высокий забор с мотками колючей проволоки, большой двор с множеством низких домиков. Сева от удивления чуть не подпрыгнул на стуле. Он ожидал увидеть что угодно, но только не тюремный пейзаж. Что могло случиться? Он глянул на часы. Последние минуты таяли на глазах. Глубокий вдох, пальцы крестиком на удачу – и вот кисть опустилась в первую баночку с краской.
***
В бесформенных кляксах луж отражалось серое небо. Константин вышел через проходную, огляделся и направился к машине, припаркованной у противоположной стороны дороги.
Рывком открыл дверцу фиолетового ниссана, сел внутрь и, откинув по-хозяйски спинку кресла, закрыл глаза.
– Рад тебя видеть, – седой мужчина на соседнем сиденье повернулся к нему и улыбнулся. Но Константин не произнес ни слова и не пошевелился. Он словно не заметил водителя. – Я тоже рад, – поприветствовал сам себя мужчина и завел двигатель.
За окнами потянулся однообразный пейзаж.
– Раз уж ты позвонил и попросил помочь, может, объяснишь, что произошло, – мужчина бросил взгляд на молчаливого пассажира и тут же вернулся к дороге.
Тот, не открывая глаза, лениво буркнул:
– Как только Света вернется, она заберет Яну. Прости, что посягнули на твое творческое уединение.
– Яна – моя внучка, – возмутился седовласый водитель, – она может оставаться у меня столько, сколько нужно. Я лишь хотел знать, что происходит в твоей жизни. Нет настроения рассказывать – не рассказывай.
– Она же виолончелистка. Сутками играет, – Константин, наконец, посмотрел на собеседника и вдруг рывков сел в кресле и отчеканил: – Я никого и пальцем не тронул, хорошо?! Я не психопат какой-то. Забудь даже думать об этом.
– Да бог с тобой, я и не думал, – оборвал его отец.
– Мы с тобой знаем, что думал. Пацан появился непонятно откуда. Испортил презентацию. Да, важную. Да, я рассердился. Но я не стану из-за этого поджигать дом и тем более убивать ребенка. Я был уверен, что он успел выбежать.
– Но он не успел?
– Понятия не имею. Он как сквозь землю провалился. – Константин развел руками. – С ума сойти можно! И надо было ему именно в мой дом залезть!
– Можешь выругаться. Не сдерживай себя.
– Я просто хочу сказать, что ничего не сделал такого, чтобы вот так вот все.
– Ты только сжег мой дом, – иронично вставил отец.
– Он уже давно не твой.
– Ну, будем считать, что квиты.
– И даже не думай. – Константин надменно фыркнул и отвернулся к окну.
Снаружи тянулись поля, растворяясь в бескрайнем небе. Только очень далеко впереди виднелась тонкая светло-желтая полоска. Настолько бледная и не вписывающая в серый пейзаж, что Константин заставил себя сильно наклонить голову и изогнуть шею, чтобы убедиться, не показалось ли ему.
– Ты глянь, проясняется, – прервал его старания отец. – А обещали целый день пасмурно и дождь. Ох, уже эти синоптики. Верно предсказывают погоду только в будущем.
– Кто бы мне сказал, что за ерунда происходит в моей жизни в настоящем. – Константин позволил телу занять удобное положение.
Мужчина улыбнулся.
– Ты сейчас в синоптики метишь? Решил профессию по случаю сменить?
Константин фыркнул.
– Ладно, может, перемирие объявим по случаю хорошей погоды. Или нет, давай так: пойдет снова дождь, заберешь Яну и поедете в гостиницу. А если появится радуга — останетесь у меня. Пари?
– Тебе лишь бы в игры играть. Делай что хочешь. – Константин закрыл глаза.
– Принимаю как согласие.
Мужчина беззаботно хохотнул и качнул пару раз головой в такт энергичной песне, зазвучавшей из радиоприемника.
Бледная полоска на небе с каждой минутой становилась все ярче и шире и совсем скоро закрыла собой почти половину небосвода, а еще немного погодя над мостом впереди выросла огромная радуга.
***
Сева прервал дождь на целых полдня. Изменил эмоциональную карту сразу нескольких персонажей, что сильно повлияло на будущие события в их жизни – и все же комиссия сочла его работу очень творческой, оригинальной и невероятно техничной. Особенно все оценили выбор цветовых оттенков.
Сева сдал экзамен на отлично. С трудом пережил бесконечные каникулы и в назначенный день ворвался в студию на такой скорости, словно разгонялся всю дорогу от общежития. У входа лежала большая платяная сумка. Но он ее не заметил, споткнулся и проскакал кузнечиком через весь зал. Поздоровался лбом со шкафом у противоположной стены, поймал переносицей пластилиновую статуэтку, тут же виртуозно отбил ее кончиком носа к центру студии и следом сам почти растянулся на полу.
Маленькая девочка еле успела отскочить в сторону. Она строго посмотрела на Севу и недовольно мотнула головой, из-за чего две одинаковые черные косички слегка приподнялись у самых кончиков. Сева почесал ушибленный лоб, отряхнул одежду от кусочков глины и пластилина и поплелся поднимать упавшую фигурку. Но от зверька осталась лишь бесформенная сине-зеленная масса. Он озадаченно нахмурил лоб и виновато пролепетал:
– Простите, я не специально.
– Теперь садись и лепи новую, – тут же строго бросила ему девочка и поджала узкие губы.
С чего это такая малявка решила им командовать. Сева нахмурился еще сильнее.
– Если к приходу Софьи Палны не справишься, придется делать целых пятьдесят таких зверьков. И всего за три дня.
– А ты кто такая?
– Я – старшая, – девочка подперла руками бока и важно подняла голову. – Я уже год здесь. Ты только пришел и должен меня слушаться.
Она взяла с пола большой пакет с пластилином и поставила на стол рядом с пластмассовыми инструментами.
«Да какая ты старшая?!» – выругался мысленно Сева. – «И зачем художникам вообще лепить?»
– Мы лепим, чтобы лучше чувствовать форму, – словно услышала его мысли девочка.
Стало так неприятно, что Севу аж передернуло.
– Садись и делай быстрее. А то потом поздно будет.
«Ничего не поздно. Умная какая!»
Он повернулся и пошел в противоположную сторону, делая вид, что рассматривает содержимое полок.
– Софья Пална, ни за что не разрешит дважды переделывать.
«Вот же прилипала приставучая,» – снова выругался Сева и принялся гладить глиняные скульптуры.
– Сам такой!
По спине побежали мурашки и Сева медленно повернул голову.
– Чего смотришь? – с вызовом бросила ему приставучая прилипала.
Сева сглотнул и попытался остановить поток мыслей, закруживших в голове. А девочка лишь надменно хмыкнула и ехидно заулыбалась.
– Хватит подслушивать!
– А ты, хватит все ломать!
Она вздернула курносый нос и важно проследовала в подсобку, громко хлопнув дверью.
Сева никогда раньше не слышал о таких талантах среди художников и на мгновенье даже испугался. Как дружить с людьми, читающими чужие мысли? А какие таланты еще бывают? А, может, у него тоже есть особенный талант? И как понять какой?
Тонкая красная резинка вокруг пакета с пластилином неожиданно лопнула и отлетела в сторону шкафа. Сева неуверенно и очень медленно подошел к столу и посмотрел внутрь.
Зелено-синяя масса выглядела странно и неприятно. Да и желания пачкать руки у Севы не было никакого. Но ради интереса он все же пару раз ткнул пластилин пальцем и скатал маленький шарик. А потом еще один скатал и еще один. И уже не смог остановиться. Мягкий материал послушно выполнял каждое его требование. Волнение и недовольство вдруг ушли и стало так легко и спокойно, что он сам не заметил, как улыбнулся.
– Подумаешь какая-то фигурка, – прошептал он, надеясь, что так девочка его не услышит. – У меня же будет целых пятьдесят попыток. И вообще, я теперь работаю волшебником!
