- Кавалергарда век недолог…
7 сентября 1812 короткий век выпал многим, один за другим гибли кирасиры, егеря, гусары, гренадеры, уланы, фузилёры, драгуны, пионеры, шеволежёры с вольтижёрами и, конечно же, артиллеристы, пешие, конные, армейские и гвардейские. Это же Бородино.
И книга о тех днях, книга с попаданцем, чуточкой фэнтези, крохами детектива с романтикой, щепоткой готического романа и, конечно же, безжалостной динамикой третьей части, где кроме самой битвы ничего по сути и нету. И всё это написано да издано в СССР, в последние годы Брежнева, с двойным переизданием, каково?
Это правда, ведь герой, ставший поручиком Берестовым, расследовал странное дело о девушке Наталье, он оказался настоящим попаданцем, ровно янки из Коннектикута заснувшим «тут» и проснувшимся «там». Романтика скользила между строк, боевая составляющая, наоборот, не имела и толики романтизма, а готика проявилась лишь в одном месте, обобщая гибель многих юношей, в чисто-честном пылу этой самой юности пожертвовавших самими собой.
Сюжет книги прост, не прячет страшных тайн и следует общеизвестной хронологии. Герой приходит в себя за трое суток до битвы, попадает под лёгкое подозрение высоких военных чинов, оказывается в допожарной Москве, знакомится с весьма пройдошистой личностью в виде изобретателя Леппиха, помогает простому драгуну спасти сестру из дома для душевнобольных, сближается с поручиком Ахтырского гусарского, видит настоящего Дениса Давыдова, немного фрондирует в сторону предтечи Третьего отделения и, в той самой объёмной третьей части повести, оказывается у Бородина, воюет как может, едва не погибает и рассказывает-рассказывает-рассказывает читателям о самом кровопролитном сражении не только своего времени, но и всей истории.
Параллельно, осенне-грустно, идёт романтическая линия, где любовь к случайно встреченной и довольно скоро потерянной женщине то кажется манией, то лишь трогательными добрыми воспоминаниями, то настоящей временно-мистической загадкой, напрямую касающейся героя и ещё одного участника Бородина.
«Бородинское пробуждение» Константина Сергиенко как будто опередила своё время, крайне мало кому известная и врезавшаяся в память практически всем, прочитавшим эту книгу, изданную в 1977, 1981 и 1990 годах «Детской Литературой».
Тут не имелось Марти Сью, герой не побеждал всех и вся, лишь кое-где подстроившись под ход самого времени, пользуясь данными архивов, изученных ради написания повести о сражении. На том и чуть не погорел пару раз, будучи поверхностно изучившим нюансы с мелочами, включая правильность «ваша светлость» или «ваша милость», и после оных чаще всего пользующем принцип «молчи, умнее покажешься».
И, к слову, взгляд автора крайне интересен с позиции не осуждения, а простого фиксирования фактов. Никакого клеймения крепостников, никакой ненависти к нулевой версии ЕС, вторгшейся в Россию, никаких критических замечаний о бытовых мелочах. А на дворе, меж тем, вовсю стоял кончающийся застойный Союз, на дворе…
На дворе был учебный 1988-89-ый год, на синей пацанской форме и на чёрных девичьих фартучках краснели звёздочки октябрят, пионерские дружины и комнаты вожатых имелись в каждой школе, совсем недавно отчеканили юбилейный бородинский рубль, а серия «Русская армия 1812 года» Олега Пархаева пока состояла из двух выпусков.
Именно так, потому что прочитав о полку, куда вступил Вяземский, тогдашний оголтелый я не кинулся рассматривать эту форму со всех сторон. Обер-офицер казачьего полка Дмитриева-Мамонова появился в третьем части, объединившей иррегулярные полки казачества с ополчением.
Если книга цепляет в девять, то после сорока она легко неинтересна. «Бородинское пробуждение», прочитанное тридцать пять лет назад, оказалась иной. Она захватила также, с того же места, где героя будит гусар-корнет, он пропускает колонну пехоты, получает выволочку за неясный внешний вид и как-бы собственное поведение и начинаются три дня грозного 1812, сейчас воспринимаемые совершенно иначе.
Сейчас не совсем ясно лишь одно – зачем автор «очнул» героя в форме, вероятнее всего, относящейся к периоду императрицы-матушки, либо Павла Первого, ведь явственный мирлитон на его голове говорит именно об этом. И даже немного жаль, что автор иллюстраций изобразил не традиционную гордость легкоконников 18-го века, а ночной колпак.
В целом это не играет никакой роли, всем заклёпочникам никогда не угодишь, а некоторым мальчишкам, да может и девчонкам давно пропавшего советского детства, «Бородинское пробуждение» стало чем-то больше обычной развлекательной книжки. А это, наверное, самое главное. Что же касается отношения «Бородинского пробуждения» к текущей сетературе, да и бумаге тоже, то эта книга явный пример хорошего годного попаданца, чьи знания всё же ограничены, навыки так себе, а умение общаться с людьми вовсе не всегда покоряет всех и вся. В общем – нет тут Марти Сью, точка, баста и ша.