Опять пришёл этот рыжий здоровяк с плутоватыми глазами — инспектор ЛРР - с проверкой, по результатам которой снова изъял оружие в почтамте. Обновились требования по укреплённости оружейных хранилищ, наше не соответствует: прутья решётки меньшего диаметра, чем положено, и количество ригелей в замке на двери оружейки надо увеличить. Опять — двадцать пять!
Ерунда. На эксплуатацию почтовой связи это почти не влияет, а это — главное. Подумаешь, сопровождающие теперь в милицию будут ходить оружие получать, это и на продолжительность их рабочего дня не повлияет, поскольку на маршрут они убывают в 10.30. Почта в районе функционирует, графики доставки соблюдаются, а оружейку переделаем. Теперь у нас централизация, отправлю протокол в областное управление вместе со сметой и буду ждать решения. В бюджете почтамта на текущий месяц таких затрат не запланировано, а свободных средств в организации не существует. Рентабельность почти нулевая, но, всё-таки, с плюсом. Какая-никакая, а радость.
Я подумал, что очередное изъятие оружия завершило цикл освоения должности, дальше всё будет идти по проторенной дорожке. Хотя оружие никакого отношения к сезонности процессов в организации не имеет, как, например, уголь и дрова или планирование доходов на очередной год и уплата налогов, но активность самого инспектора ЛРР явно была сезонной. Мне эту мысль заронил водитель почтовой машины, имевший охотничье ружьё, который поделился со мной своей историей взаимоотношений с рыжим инспектором. Истории эти были не первой свежести, но излагались каждому свежему слушателю, по причине нанесения инспектором ЛРР материального ущерба охотнику. Охотник, понятное дело, повод подавал к претензиям и откупался рыбой, поскольку был ещё и заядлым рыболовом. Лещи сушились к пиву отменные, инспектор пиво любил, пришлось поделиться добром и раз и другой. Лещей было жалко, а по статистике люди жалуются на обиды другим людям одиннадцать раз. И я был не последний, кто должен был услышать про лещей.
Было и у меня ощущение, что инспектор чего-то от меня хочет, но я недогадлив и с меня взять нечего, а почтовые марки инспектора не интересуют. Оружейку подновили, привели в соответствие, опять переделали и сигнализацию, для чего вызывали специалиста с лицензией из соседнего района. Дело больше организовывалось, чем делалось: не каждый сварщик желает связываться с организацией, которая не может заплатить серым налом, и специалист с лицензией нарасхват - очередь на его услуги в трёх районах. Как бы там ни было, а инспектор принял у нас оружейку и вернул в почтамт оружие, чему больше радовались дежурные в самой милиции. Я решил, что теперь мы инспектора ЛРР увидим не скоро, но ошибался. Охотничий сезон был закрыт, у инспектора были потребности, которые владельцы оружия — охотники удовлетворить не могли, и инспектор опять появился в моём кабинете, насторожив меня своим неурочным явлением.
Этот плут желал, чтобы я заправил его служебный автомобиль для поездки в Ростов, а это, между прочим, по нашим документам 360 км в одну сторону. Ссориться мне с инспектором не хотелось, но и выполнить его просьбу не мог. Жаловаться было некуда, прекрасно понимал, что не вхожу в категорию неприкасаемых начальников в нашем районе, и инспектор хорошо это себе представляет, иначе бы не пришёл. А прогнусь, будет сосать почтамт по нарастающей.
Пришлось дипломатично объяснить капитану, что он пришёл в бедную организацию, где бензин на строгом учёте и контроле в областном управлении. Сам езжу в областной центр только по разрешению почтового управления. И почтовая машина лишнего пробега не делает, все маршруты у нас учтены до километра, и расход бензина должен соответствовать плановому пробегу. Увы, капитан, списать такую прорву бензина мне не на что.
Капитан выслушал меня с непроницаемым лицом, настаивать не посмел и ретировался из кабинета с такой ухмылкой, что я понял: надо ждать скорого визита с проверкой режима хранения и выдачи оружия на почтамте. Эта рыжая сволочь испортила мне настроение, потому что хотелось послать его на три буквы, а пришлось разводить антимонии ради собственного начальственного спокойствия. Ой, какое тут может быть спокойствие на несчастной почте, одна текучка кадров чего стоит. Тут хоть бы душой не кривить, а хлопоты… чёрт с ними! Почта — живое и полезное дело. Жаль, что оплачивается это дело скудно.
К чехарде с круговоротом почтальонов уже привык, но к ней добавилась текучка кадров и в аппарате управления. Ушёл водитель служебной машины работать в администрацию района. Уверен, бывшая начальница составила протекцию. Зарплата там, конечно, больше, чем на почте, а статус водителя другой. Важные парни там работают.
Самому водить автомобиль мне не хотелось, и Михайловна привела мне водителя - мужа нашей работницы. Принял, но быстро понял, что этот товарищ у нас надолго не задержится. Аккуратностью водитель не страдал, привык на грузовичках работать.
На пункте коллективного доступа в интернет тоже ушла девушка, которая понравилась мне своей самостоятельностью. Ей не хватало размаха, вернулась в город, в котором училась. Пришла проситься на эту должность девушка с нашей улицы, которая давно и успешно занималась в нашем районе распространением косметики известной компании. Она получала косметику через почту, частенько её видел в здании с товарками.
- Тебе зачем эта работа, - пытаю девушку на собеседовании.
- Мама хочет, чтобы я работала.
- Ты же — представитель солидной фирмы, - удивляюсь, - какая тебе ещё работа?
- Мама считает, что у меня должна быть официальная работа, эту она за работу не считает, - улыбается девушка.
- Лихо! Легковушку уже заработала, квартиру купила, а маме работа не такая. А сможешь совмещать? Не хочу, чтобы твоя основная работа мешала обслуживать наших клиентов.
- Смогу.
Принял девушку на работу, однако вскоре об этом пожалел: она превратила кабинет ПКД в перевалочный склад косметики. Товарки приезжали из хуторов через день-другой после прихода по почте очередной партии косметики, и ящики загромождали кабинет. И с исполнительностью у девушки нелады были из-за предпринимательской деятельности. Пришлось предложить девушке добровольно прекратить трудовые отношения с почтамтом. Она и сама уже поняла, что взвалила на себя лишние хлопоты, которые не стоят той зарплаты и трудового стажа, и сразу написала заявление об уходе. Расстались мы легко, но её мама перестала со мной здороваться. Уж такова деревенская жизнь!
Юную девушку заменила дама предпенсионного возраста. Муж её работал инженером-электроником на газовом участке, мне приходилось к нему обращаться за консультациями по компьютерным программам, он и предложил взять на работу свою жену. Я согласился, купившись на его обещание безвозмездно помогать почтамту при сбоях программ на компьютерах. Пожилая пара была из беженцев, работали они в солидном институте в какой-то средне-азиатской республике, но ветер горбачёвской перестройки принёс их в нашу станицу. Дама оказалась старательной, но была слишком интеллигентной для нашего почтового взрывоопасного коллектива. Хотя, именно она была родом из станицы, но бесповоротно «испортилась» культурной средой института, где проработала всю жизнь. Своей она так и не стала, но задержалась у нас, пытаясь доработать до выхода на пенсию. Меня она устраивала, добросовестный работник, жаль, болезненный. Но у меня в почтамте конкурса на должности не водится, приходится работать с кадрами, которые не пришлись ко двору ни в одной организации.
Вот передо мной сидит пожилой человек, претендующий на должность сторожа почтамта, он же в зимнее время — истопник и дворник. Человеку нужна работа, а мне нужен работник, но мне не хочется его принимать — он в районе персона нон грата. В контрах с главой района. Я и сам — в немилости у главы, а этот казачура — в контрах! Как такого принимать?
Это он когда-то кричал на казачьем Круге: «А что здесь делает Федоренко, засланный администрацией района казачок, чтобы развалить казачье общество?» Этот господин всегда в оппозиции к любой власти, обожает обличать пороки чиновничьей братии, писать хлёсткие статьи в местную газету про геноцид казачества. В советское время подвизался на ниве профсоюзной работы, работая в ДРСУ, потом возрождал казачество на общественных началах, потом стал ярым противником реестрового казачества, ходит под Козицыным и постоянно враждует с местной властью. А наш глава района всё набирает силу, очередной раз легко победил на выборах. Казачуру отправили на пенсию, он решил, что это происки главы района. Он мне доверительно сообщает, что ходил на разборки к главе района и пообещал зарубить его шашкой, если тот тронет ещё кого-нибудь из членов его семьи. У-у-у, грозный работник, опасно брать.
Никто его в райцентре, понятное дело, на работу не взял, почтамт — последняя надежда. Я знаю, что этот казачура не пьёт, а это для меня ценное качество в работнике, всё-таки, в главной кассе почтамта огромные денежные суммы бывают. Мне нужны честные трезвенники на должности сторожа. И я предлагаю придти через неделю, которая нужна мне, чтобы собрать сведения о претенденте на ответственную должность и принять решение.
Общественную работу этого претендента и сам знаю, наблюдал, сталкивался неоднократно с этим казачьим трибуном и составил о нём мнение, как о горлопане и графомане. Погоны любит, форму казачью умеет носить, а в армии не служил. Короче, не боюсь его казачьих закидонов, и он это прекрасно понимает.
Поехал к его последнему начальнику узнать характеристику. Начальник ДРСУ — человек мною уважаемый, доверяю его мнению.
- Работник хороший, - говорит бывший начальник казачуры, - мастером работал, претензий нет. Добросовестный, обязательный, но эта его общественная работа… Сколько крови он попил со своим профсоюзом, но это, ладно, всё было в рамках. А вот когда он в казачество ударился… я от главы района такого наслушался! А я при чём? Как работник он меня устраивает, а на его общественную работу влияния не имею, разбирайтесь сами. Но главе же такое не скажешь. «Прими меры, прими меры!» Какие меры? Слава Богу, удалось его на пенсию выпихнуть, вздохнул свободно.
- А как он к имуществу организации относился?
- Не-не, мужик честный, чужого не возьмёт, можешь быть спокоен.
- Брать или не брать?
- Тут я тебе не советчик, сам думай, - сочувственно смотрит на меня начальник ДРСУ, - если ты ко мне пришёл, то выбор у тебя, похоже, небогатый.
Михайловна не одобрила моего решения принять казачуру на работу в почтамт, но своего кандидата у неё не было, и она умыла руки. Она почтальонов не успевала искать на замену уволившихся, когда же ей заниматься поиском сторожей.
- Договоримся так, - сказал казачуре, когда он снова появился в моём кабинете, - никакой агитационной работы в коллективе почтамта, никаких ораторских выступлений в операционном зале перед клиентами. Вся общественная работа — за пределами почтамта. Сам понимаешь чем я рискую, принимая тебя на работу. Как бы самому не оказаться без работы.
- Понимаю. Я согласен.
- Иди к кадровичке, оформляйся. Потом побеседуем об обязанностях, а непосредственным начальником у тебя будет Михайловна.
Вопрос со сторожем закрыл, а на душе неспокойно. Улягутся выборные страсти, глава оглядится и узнает, что я пригрел его недруга. Надежды на то, что казачура успокоится у меня нет, возможно, что глава и не считает его таким уж противником, как это рассказывает казачура, но быть уверенным в своей неуязвимости не приходится. Однако, дело сделано. Куда выведет тебя, Толя, эта кривая дорожка нелояльности к районной власти, одному Богу известно.
Не прошло и недели после этой истории, и в моём кабинете появилась Михайловна со своими сомнениями:
- Я не знаю что делать?
- Что случилось, - насторожился я. Чтобы Михайловна да не знала что делать!
- Появился кандидат на почтальона на ваш участок, месяц почтальона не было, сами знаете, кричи — надо принимать, а у меня душа не лежит.
- Пьяница что ли, - догадался я.
- В том-то и дело что нет. Учитель.
- Учитель?!
- Да. Где он только в образовании не работал, шпыняли его шпыняли, да и выгнали со скандалом. Говорят, детей поколачивал.
- Мы с детьми, слава Богу, не работаем, - пытаюсь успокоить зама.
- Это верно, но у него репутация скандалиста, примут его пенсионеры на участке или нет…
- Другие недостатки, несовместимые с работой почтальона, за ним водятся?
- Вроде нет.
- Давай примем, будут жалобы — уволим по статье.
- По статье… Они свои права знают, как бы по судам не затаскали. Ладно, отправляю его оформляться к кадровичке.
Учитель. Пришёл наниматься почтальоном! Куда катится этот мир?
