Участие в специальной военной операции для многих заключённых стало шансом обелить своё имя и вернуться на волю. Среди тех, кто был ранен на линии соприкосновения в районе Каховской ГЭС, оказался и экс-глава горводоканала Ставрополя Валерий Евлахов, отбывавший наказание за взятку. С какими сложностями он встретился в родном городе и чем хочет помогать бойцам из мест не столь отдалённых, бывший чиновник рассказал в интервью «АиФ-СК».
Герои или бомжи?
Светлана Болотникова, «АиФ-СК»: С СВО возвращается всё больше таких людей, попавших туда, как и вы, из мест заключения. Что их ждёт дома? Удаётся ли найти работу и своё место в жизни?
Валерий Евлахов: Работы тут для них особо нет, хотя и говорят, что для участников спецоперации - приоритетное трудоустройство.
- Фонд защитников Отечества вам не помогает?
- Фонд даёт хорошую консультацию. Но этого недостаточно. Когда я пришёл туда, ко мне пригласили специалиста из департамента занятости, он открыл сайт госуслуг, заполнил мою заявку - и всё. Работы нет.
Должна быть специальная программа трудоустройства для таких людей. У меня есть идея. В 2000 годах я возглавлял молодёжную биржу труда, на которой можно было найти временную подработку. Например, пришла заявка вскопать город, человек выполнил, и у него есть деньги. Этим и хочу заняться. Хочу сделать сервисную службу, где будут работать бывшие военнослужащие и оказывать разовые услуги населению на тот период, пока не найдут стабильную работу.
- Разве у вернувшихся с СВО нет денег, им ведь неплохо платят?
- Нет, 90% «зетовцев», как нас называют, возвращаются без денег.
- Почему?
- Бойцы сразу покупают дополнительное обмундирование, чтобы увеличить процент выживаемости: тепловизоры, бензопилы, лопаты и прочее. Тем, кто попадает на СВО с воли, помогают волонтёры, родственники. А человек, приехавший из учреждений ФСИН, как правило, звонит домой и просит взять кредит, ведь первая зарплата ещё не пришла. И потом всё время что-то приходится докупать.
- Зарплата же у бойцов немаленькая - 200 тысяч рублей?
- Нет, мы получали в два раза меньше, а в госпитале и вовсе до 30 тысяч рублей. Но в окопах мы это скрывали, не хотелось быть хуже других.
- А выплаты по ранению были?
- Так как мы группа Z, нам не дают справку №98, соответственно, мы федеральные выплаты не получаем, только краевые. У меня было тяжёлое ранение, и я получил миллион рублей.
Но меня волнует не столько это, сколько психологическое состояние бывших «зетовцев». Пока мы были в зоне СВО, нас поддерживали волонтёры, и мы чувствовали себя героями, а, вернувшись, сталкиваемся с неприятием общества.
Когда я был там, мечтал, что вернусь в военной форме, и меня встретят, как и всех. Мы сели в Ростове на автобусы, приехали сюда, и оказалось, что никто о нас не знает, потому что мы в засекреченных списках.
Дальше начинаются хождения по мукам. Идём в военкомат - нам не дают удостоверения участников СВО, идём получить выплаты - нам не дают эти выплаты.
- Должны давать по закону?
- Мне предложили заполнить заявление на удостоверение, но выдать его пообещали, когда приведут закон в соответствие с обещаниями. Я считаю, что по справедливости должны давать. Когда я заехал в учебный центр, был уже помилованным человеком. В подразделении у меня статус был как у всех. Я выжил, вернулся, и оказалось, что не как у всех.
Хорошо ещё, что у меня есть семья - жена, дети. А есть люди, которым даже некуда возвращаться. Знаете, куда их селят? В бомж-центр!
Очистить биографию
- Из тюрьмы же таким тоже было бы некуда идти?
- Да, не случайно многие бывшие заключённые стремятся попасть обратно. У них опускаются руки, потому что нет перспектив, им комфортнее в системе, чем на воле. Там у них есть авторитет.
Мне кажется, заключённым стоит на примерах из истории показать перспективу, рассказать о великих людях, которые, несмотря на то, что отсидели в тюрьме, принесли пользу Родине, например авиаконструктор Андрей Туполев.
Возможно, некоторых это подтолкнёт записаться на СВО и реабилитироваться. Но тогда мы должны позаботиться о том, чем они будут заниматься, когда вернутся. Я бы предложил им вахтовый метод работы с зарплатой от 100 до 150 тысяч рублей.
- Захотят ли они этого сами?
- Большинство хочет, но возможность искать работу у них наступает только тогда, когда они вернулись домой. А если мы начнём подбирать вакансии заранее, покажем ему перспективы, поможем оформить документы. Тем, у кого нет жилья, хорошо бы дать жильё.
- Постойте, но ведь как общество это воспримет? Они идут на СВО, чтобы снять судимость и очиститься, своё получают, а мы им ещё должны помогать?
- Можно, конечно, такого человека ещё и палочкой потыкать. Но у него и так психика расшатанная. У кого-то, может быть, «башню снесёт».
Чтобы такие люди могли встроиться в общество, нужно начинать сотрудничать с ними ещё в учебном центре, куда они попадают, перед тем как отправиться на СВО.
Общество уже в этот момент должно понимать, что человек поехал в зону спецоперации, помогать ему себя «тюнингануть», чтобы увеличить шансы выжить и поднять боеспособность. Мы же хотим победить?
- Волонтёры, казаки постоянно собирают средства на помощь участникам СВО.
- Мой главный совет волонтёрам: помогайте индивидуально. Пулемётчику не нужна пачка писем - там каждый грамм, который носишь на себе, на учёте. Вязаные носки и тёплые штаны — это хорошо, но есть более важные вещи. Я по незнанию купил приборы ночного видения на 350 м, а у наших противников были тепловизоры на полтора километра.
Помогать должны и семье с того момента, как человек подписал контракт с Минобороны и попал в учебный центр для бывших заключённых. Представьте: ребёнок знает, что отец ушёл на СВО, но детям других участников конфеты дают, а ему не дают. Вот с таких мелочей копится обида. Потом эти бойцы возвращаются и начинают проявлять агрессию, пытаются доказать, что с ними поступили несправедливо.
Мне было не по себе, когда я был на передовой, а обо мне начали писать, что сижу в штабе и работаю писарем.
- Никто же толком не знал, а людям сидевших за коррупцию чиновников не жалко.
- Ну да, повестка «чиновника на костёр» - беспроигрышная, но от чиновника в заключении может быть толк. Они же социальные психологи. Собирают вокруг себя заключённых и занимаются перевоспитанием, как я все пять лет, что там был. Чиновник может объяснить, как выйти оттуда с социальным багажом - чувством удовлетворения от того, что сделал что-то для других.
Пойти воевать - хорошая возможность очистить свою биографию. Я был готов вернуться с СВО в любом виде, либо живым, либо мёртвым, но чистым. Во-первых, ради детей. Один из сыновей хочет поступать в военное училище. Во-вторых, когда-то я занимался подготовкой празднования 70-летия Победы. Мемориальное панно «Стена Памяти», часы обратного отсчёта в Ставрополе - это мои проекты. Я слушал песню «Нас ждёт огонь смертельный» и представлял, как наши деды героически воевали. Я говорил с трибуны патриотические речи и искренне в них верил. Жизнь мне дала реальный шанс показать, на что я способен ради Родины. Кем бы я был, если бы не воспользовался этим шансом?
- Как вас ранило?
- Осколком от танкового орудия, недалеко от Каховской ГЭС. Я был стрелком-автоматчиком, но мне также поручили проводить ротацию бойцов. Начался прорыв, несколько наших оказались в тылу противника, и мне дали команду вывести этих людей. Ночью я перевёл их в другое место, но там не было окопов. Мы лежали под деревьями, и тут начались прилёты снарядов. А потом на нас вышел танк. Я его не видел, но понял по звуку. Разлёт осколков танка - минимум 200 метров. Тут же по лесополосе начали раздаваться крики «300, 300». Так положено кричать раненым, чтобы их забрали. Я сгруппировался за деревом, но автомат был сбоку на взводе.
Смотрю - появился дрон. Обычно они корректируют стрельбу артиллерии. Снова бабахнуло - деревья рядом попадали. И ещё раз «бах!». Чувствую, тепло стало, смотрю на руку - она поломана. Кровь сразу не пошла, поэтому я начал делать перевязку. Выровнял кость с помощью рожка автомата. Спрятал телефон, крестик. По рации передал, что почти весь отряд - с ранениями. Подождал немного, но потом понял, что сейчас вместе с танком подойдёт пехота, и нам конец. Побежал к остальным, и вскоре за нами под обстрелом приехал БТР.
Загрузили нас всех. Я целой левой рукой держался за ствол БТР и ногами придерживал парня, которому ноги посекло осколками. С брони легко соскользнуть на ходу, но меня научили держаться друг за друга. И мы понеслись.
Если есть музыка ада, то я её слышал в тот момент, когда мы уезжали. Ты лежишь между двумя огнями, грохот, вспышки. А потом мы доехали до села, где было тихо, и я понял, что чудо произошло. Я молился в тот день, как никогда в жизни.
Всё-таки война - это не то, что мы представляем по парадным песням, даже если они со слезами на глазах. В бою плакать некогда, там надо реагировать моментально.
- Лечились в госпитале?
- 80% «зетовцев» попадают в госпиталь. Там многие срываются, потому что впервые могут снять зарплату в банкомате и увидеть, что получили меньше, чем рассчитывали. Они чувствуют себя обманутыми. Возникает ненависть.
Я бы предложил в госпитале начинать обучать онлайн рабочим профессиям: сапожному делу, работе с кожей. Таким специальностям, по которым можно купить инструментов на 200-300 тысяч рублей и стать «человеком-оркестром». Он сможет потом и сам найти работу, и биржа для бывших военнослужащих ему бы помогла. Я начал её уже создавать. Но моих личных усилий для такой масштабной проблемы маловато. Нужна госпрограмма и меры поддержки работодателям, которые готовы трудоустраивать участников СВО. Об этом говорил и президент.