Интервью с Хименой из Колумбии
1. Про русский язык и поступление в России
Интервьюер: Привет, Химена. Очень рада тебя видеть!
Химена: Привет, Таня! Очень приятно познакомиться.
Интервьюер: Сколькими языками ты владеешь, и как так получилось, что один из них русский?
Химена: Если говорить о том, на каких языках я хорошо говорю, то три: испанский, русский, английский. Французский я изучала и в школе, и в университете, но больше понимаю политический язык, нежели обыденный. Если ты меня попросишь перевести фразу: «Поставь чай греться». Я не знаю, как это сказать на французском. [смеётся]
Как получилось, что русский один из них? Ну, я поехала учиться в университете в Россию, поэтому пришлось учить русский.
Интервьюер: Tо есть ты учила русский язык заранее или уже в России начала его учить?
Химена: В России начала учить. Я заранее знала только буквы, как они читаются более-менее, но я не знала, что я читаю. Так что да, я один год учила русский, потом уже поступила в университет.
Интервьюер: А как ты вообще выбрала поступать именно в России? Что этому поспособствовало?
Химена: У моих родителей была такая фишка: они подготавливали меня ментально к тому, чтобы я хотела учиться за рубежом, и чтобы я думала, будто это моя идея. Когда я сказала, что хочу учиться в других странах, они ответили: «Молодец, Химена! Как ты пришла к этой идее?». Но, на самом деле, это была их работа. Мой брат в тот момент заканчивал специалитет, он хотел поступать в магистратуру. А я как раз заканчивала школу в это же время. И мы искали варианты. Мои варианты были поехать во Францию, но мне было 16 лет, а чтобы поехать туда, надо было быть совершеннолетним. То есть я не могла ждать целых два года. И тут появилась возможность учиться в России. Это был относительно недорогой вариант. Мне было дешевле учиться в России, чем учиться в Колумбии. Ну и это было для меня интереснее, ведь я могла получить культурный опыт. Я думаю, что именно в России я очень выросла как личность. Так что это была отличная возможность, поэтому я поехала.
Интервьюер: У тебя не было изначально цели оставаться в России? Ты приехала только для учёбы и сразу знала, что точно вернёшься в Колумбию?
Химена: Нет, не совсем так. Ну, изначально не было цели оставаться точно. Но со временем я очень всё полюбила. И сейчас, если кто-то меня спросит: «Как тебе было в России?», — скажу: «Отлично, всё замечательно было».
Нет, я не знала, вернусь ли я, просто так сложилось, что в итоге я вернулась в Колумбию.
Интервьюер: Ты приехала в Россию без знания русского языка. Я понимаю, что даже в Москве или в Санкт-Петербурге довольно тяжело жить только с английским языком, потому что многие русские люди не знают английский. А ты училась, насколько я понимаю, в Екатеринбурге?
Химена: Да.
Интервьюер: И, наверное, там ещё сложнее?
Химена: Но это круче! [смеётся]
На самом деле, прикольно, потому что, когда я приехала в Россию, я уже знала английский. Ну, то есть я могла разговаривать на английском. И я даже находила каких-то друзей вначале, с кем мы разговаривали на английском, потому что мой уровень русского языка не был достаточным для того, чтобы о чём-то разговаривать. Я могла сказать: «Привет. Как дела? Сегодня отличная погода! Сегодня 26 ноября». [смеётся] И больше я ни о чём не могла разговаривать на русском. И естественно, ты переходишь на другой язык, где можешь больше выражать какие-то свои мысли. Но потом со временем, уже когда я поступила в университет, и ребята меня спрашивали: «А ты говоришь по-английски?», я им говорила: «Да», но я заставляла всех разговаривать со мной на русском. Потому что я не хотела говорить по-английски, ведь я знала, что это будет мешать развивать русский язык. Поэтому то, что люди не знали английский, для меня было вспомогательным инструментом, чтобы заставить себя учить русский. Даже иногда я о каких-то вещах думала, и мне приходили в голову слова на английском языке, я их говорила своим друзьям. Мои друзья делали такое выражение лица, типа «Что? Я не знаю такое слово!». И я такая: «Ну ладно, придётся учить абсолютно все слова, всю лексику, которую я хочу использовать, всё на русском». Поэтому для меня это было прикольно. Я думаю, что, если бы я училась в городе, где больше людей разговаривало на английском, это бы помешало изучению языка. Так что мне понравилось, что мало кто говорил по-английски.
2. О России и русских людях
Интервьюер: А ты помнишь своё первое впечатление о России и русских людях, когда ты только приехала?
Химена: Из того, что я помню… Как будто бы если я что-то делаю плохое, будет очень большое осуждение. И даже, если я буду что-то делать хорошее, то тоже оно будет восприниматься не очень. Но это касательно незнакомых людей. Как будто люди не выражают настолько свои эмоции лицом, как в Колумбии. В Колумбии, и даже я! Я выражаю абсолютно все свои эмоции через лицо, то есть я даже не должна разговаривать, по моему лицу очень много чего можно понять. А по русским людям это не так, то есть тут не так легко догадаться. Это одно из впечатлений, я думаю, самых основных, которые у меня были касательно незнакомых людей. Касательно знакомых людей, не знаю, лапушки, просто. Преподаватели в университете – самые классные и добрые люди, помогали всем. Так что это такое двоякое впечатление.
Интервьюер: Да, русские люди, действительно, очень закрытые. Но если с нами сближаться начинаешь, то мы немножко таем. Конечно, на самом деле мы не такие суровые, как кажется на первый взгляд.
Химена: Да, так и есть. Ещё одно из впечатлений по поводу языка. Я помню, один раз была в университете. Я ждала очередь, чтобы что-то сделать, и проходил один парень. И он с таким глубоким, серьёзным голосом что-то говорил. И мне показалось, что на русском как будто у людей более глубокий голос, особенно у мужчин. На испанском, по крайней мере в Колумбии, мужчин с таким глубоким и низким тоном голоса нет.
Интервьюер: Да, ты знаешь, я слышала от некоторых иностранцев, что русский язык звучит несколько грубовато. Поскольку у нас довольно чёткие твёрдые звуки, особенно если сравнивать с испанским, итальянским, французским, где всё так мягко, мелодично смягчается. Я не могу судить, потому что для меня русский – родной язык, но со стороны, наверное, это, действительно, звучит несколько грубовато.
Химена: Вообще, когда я проходила мимо детей, например, в магазинах я просто умилялась и думала: «Как мило они разговаривают! Как мило их мамы разговаривают с ними!». То есть зависит от человека, наверное. Но, да, русский звучит достаточно грубо для нас. Наверное, как я понимаю, для вас, русскоговорящих, звучит немецкий. Примерно такое же впечатление.
Интервьюер: Да, у нас есть такой стереотип о немецком языке. Естественно, не все с этим согласны. Мне кажется, это может быть из-за песен Rammstein, потому что многие немецкий язык впервые, возможно, и слышат по песням Rammstein.
Химена: [смеётся] Да? Ну, может быть. Да, они тяжелые и, возможно, из-за этого.
Интервьюер: А были ли у тебя какие-то стереотипы о России до твоей поездки? Ты что-то знала про эту страну или так только в общем, что есть вот такая большая страна, куда ты скоро должна поехать учиться?
Химена: Я не особо знала стереотипы о России. Вы, конечно, очень часто говорите про балалайку, но я думаю, что вы единственные, кто знает про балалайку. Мы об этом не задумываемся. Ну, то есть, только если погружаться сильно в культуру.
Что я знала? Что есть стереотип про медведей, якобы они тут везде. И также, что всё заканчивается на «СКИ». То есть, если мы на испанском хотим сделать вид, что говорим по-русски, то мы добавляем к слову «СКИ». Допустим: «botella» (так на испанском называется «бутылка»), – BotellaSKI. То есть добавляем окончание «СКИ», чтобы сделать вид, что мы говорим по-русски.
Всё. На самом деле, я больше ничего не знала. Я поехала в незнакомую страну, чтобы учиться и познакомиться с культурой. Я не знаю, как я это сделала, но да, я поехала просто, в место, о котором я вообще практически ничего не знала. Знала, что есть писатели: Пушкин, Достоевский. И всё. Не могу сказать, что я прям очень знакома была со страной.
Интервьюер: Это довольно рискованно поехать непонятно в какую страну, где ещё и медведи кругом.[смеёмся]
Химена: Согласна! Ну понятно, что медведей не встретишь каждый день. Я думаю, что это было чётко понятно, что на самом деле медведи не встречаются каждую секунду и в каждом городе.
Для меня эта поездка была целой авантюрой!
Интервьюер: А ты можешь сказать, что эта поездка и жизнь в другой стране на тебя как-то повлияли? Конечно, я понимаю, что ты приехала в такой период своего взросления, когда каждый человек меняется. Наша личность, так сказать, окончательно формируется именно в период студенчества. И, естественно, в любом случае, без изменений не обходится. То есть все люди меняются после поступления в университет. Но, может быть, у тебя есть какие-то убеждения, что именно жизнь в России развила в тебе какие-то новые качества или повлияла как-то на твои черты характера или привычки?
Химена: Да, очень много чего изменилось. Например, я научилась готовить [смеётся].
Ну, если говорить про характер… Я была очень защищённым ребёнком здесь в Колумбии. Это связано с тем, что я младший ребёнок, я девочка и ещё с тем, что мы в Колумбии. То есть здесь всё, что угодно может происходить в любой момент, и поэтому нужно беречь себя. И ты постоянно слышишь: «Береги себя», «Береги телефон, чтобы не украли на улице». Конечно, это происходит чаще, чем в России, но это не происходит каждую секунду твоей жизни. А такая подготовка ментальная, так скажем, заставляет тебя постоянно бояться: «А что, если что-то произойдёт?». Я думаю, что, будучи в России, это, конечно, не произошло моментально, но я расслабилась. И я скажу, что это было хорошо, потому что постоянно ходить и нервничать – это ужасно. Так что в этом плане я думаю, что поменялся немножко взгляд на эти вещи. Как бы если что-то произойдёт, то окей, но я не буду бояться каждый день, каждую секунду. Я помню, мы с подругой начинали ходить на какие-то тусовки по барам и этой подруге очень нравилось возвращаться домой пешком по вечерам. И она ходила так спокойно, иногда даже с кошельком и телефоном в руках. А я думала: «Нет! Прячь их! Не ходи с этими вещами в руках!». Но чем чаще мы это делали, тем больше я привыкала и понимала, что вроде ничего не происходит. Всё нормально, можно расслабиться. Можно возвращаться попозже домой. Это одна из вещей.
Другая вещь, которая во мне тоже сильно изменилась. Это то, что, поскольку я была очень защищённым ребёнком, я не хотела делать многие вещи самостоятельно. В Колумбии, если мне надо было к врачу, меня возили к врачу; если мне надо было в школу, меня возили в школу; если надо было встретиться с друзьями, возили туда и забирали. То есть самостоятельности как таковой не было. Самостоятельность у меня появилась именно в России. И я думаю, что это очень сильно поменялось с первых минут, с первых моментов и с первых месяцев. Я помню, что, когда мы приехали в Россию с братом, поскольку мы приезжали через агентство, нас встретил человек, другой студент, который уже на год или на два раньше приехал учиться. Он должен был сопровождать нас. Но он был не очень надежным. Например, он говорил: «Ребят, давайте в 9 встретимся». Мы в 9 к нему приезжали, а он всё ещё готовился, и мы выходили на час позже. И я думала: «Блин, ну раздражаешь ты! Почему нельзя было сказать: «Хорошо, давайте в 10 встретимся»?». И после такого взаимодействия не очень положительного для меня я поняла, что нужно делать всё самостоятельно. То есть всё буду делать я. Да, хорошо, я ничего не знаю и не говорю по-русски, но как-нибудь я справлюсь. И, действительно, я это делала. На втором или третьем месяце надо было ходить и делать какие-то документы, то по визе, то ещё что-то. И я ничего не понимала, но ходила и делала это.
Интервьюер: Да, я не могу, даже, если честно, представить, насколько это сложно становиться взрослым и самостоятельным человеком в абсолютную новой, языковой и культурной среде.
Химена: Полностью согласна.
3. О менталитете колумбийцев и образе жизни
Интервьюер: А вообще, если говорить про менталитет русских людей и менталитет колумбийцев. Какие основные схожести и отличия ты видишь? Первое отличие ты уже приводила в качестве примера, что русские люди на первый взгляд довольно скрытные, а колумбийцы насколько я понимаю, наоборот, довольно открытые к общению и очень улыбчивые?
Химена: Мне кажется что. Колумбийцы, более открытые, могут поболтать с человеком, который, например, в магазине или на улице встретится. Я думаю, что отличие в менталитете, которое есть — это отношение к обществу, условно говоря. То есть в Колумбии более индивидуалистичный способ мышления. Ты сам за себя. Ты можешь очень хорошо общаться с человеком, а потом попросить его о чём-то, и он может этого не сделать. А в России люди, наоборот, как будто делают всё, чтобы их группе было хорошо и помогают другим людям.
Когда я была в России, я видела очень много вещей, положительных вокруг себя. Но я видела много людей, которые говорили, типа «Это плохо, то плохо». Как будто такое состояние отчаяния. Я просто этого не понимала. Конечно, я думаю, что это зависит от человека. Я не думаю, что это все люди такие. Просто у меня были такие впечатления. Я думала: «Вот, какие негативные русские люди». Но, когда я приехала обратно в Колумбию, уже полноценно жить почти три года назад, я начала понимать, что такого рода людей тоже много в Колумбии. Поэтому теперь мне кажется, что это не отличие, а как будто схожесть. Несмотря на разные культуры, всегда будут находиться люди, которые будут думать, что всё плохо, что они ничего не могу решить, и им лучше пожаловаться, нежели найти какие-то решения на свою проблему. Я прямо очень сильно с этим сталкивалась, и я каждую секунду думала, что это ужасно. Мой вывод такой общий: несмотря на культуры, мы все люди и. разного рода людей с какими-то определенными чертами характера ты найдешь везде.
Интервьюер: А вообще, как в Колумбии люди общаются, так сказать, между собой? Я прочитала, что колумбийцы не очень легко дают какую-то негативную обратную связь, например, и в целом не очень принято вот так вот прямо сказать что-то грубое, но правдивое. Допустим, если тебя приглашает в гости человек, а ты не можешь пойти или не хочешь, то нельзя просто сказать, что ты не придёшь. Нужно сказать, что ты попытаешься прийти и как бы, таким образом, человек поймёт, что ты всё-таки не придешь. Как будто все всё понимают, но всё равно прямо не говорят.
Химена: Да, это так. Не скажу, что человек не может сказать прямо, ну, то есть технически он может. Просто у нас такая культура, что мы стараемся не говорить о таких вещах. Это даже немножко превращается в некое лицемерие. Бывает, здороваешься с человеком: «Ой, привет! Как дела? Я так рад с тобой увидеться!». А потом уходит человек, перестали общаться: «Ой, ну это ужасный человек, я ненавижу этого человека!». Такое может быть, но напрямую ему ну вряд ли скажешь. Это касается не всех людей. Но это есть, что люди не говорят прямо. Они боятся говорить прямо, потому что не понятно, какая будет реакция. С другой стороны, я думаю, у меня тоже такое есть. Я не всегда могу сказать такие вещи прямо. И я даже иногда чувствую, как будто на русском я более прямо говорю, потому что как будто это такой язык, который я учила без каких-то социальных установок. Я могу сказать: «Нет» на русском. Иногда я даже слушаю, например, подкаст наш, который мы вели с подругой в России, и я ей говорю там: «Нет», и думаю: «Ничего себе. Я ей сказала: «Нет», вот так! Это, может, прозвучало грубо…». Но я как будто не задумываюсь об этом на русском. На испанском, как будто есть больше вот этого чувства, что надо подумать о другом человеке и не обидеть другого человека. Почему это так? Я не знаю точно. Я думаю, что это немножко связано с тем, что есть здесь [в Колумбии] такое словосочетание «Malicia indígena». Это как плохая сторона, условно, индейцев коренных. Дело в том, что нас же захватывали испанцы. И как будто бы развилась такая способность говорить человеку: «Да-да, я всё сделаю», «Да, как вы скажете!», «Да, вы молодцы!» или ещё что-то. А потом самому делать, что захочется. Потому что если ты откажешь напрямую, то будет какое-то наказание, скорее всего. Но, если ты скажешь: «Да» и сделаешь, что захочешь, то получается, что нет наказания, и ты сделал, что ты захотел. Такое очень присутствует в обществе. И даже, знаешь, есть вещи, которые считаются грубыми, например, ни поздороваться, ни попрощаться. Это уже считается грубым. В то время как в России это не считается грубым. То есть ты можешь прийти в магазин и просто сказать: «А сколько это стоит?».
Интервьюер: А у тебя были случаи, когда тебя задевала более прямая коммуникация русских людей, например, твоих друзей, знакомых или преподавателей в университете?
Химена: Конечно, да. Поначалу с продавцами было очень такое впечатление неприятное, что они даже не здороваются, даже не пытаются быть какими-то вежливыми, просто «Вам пакет нужен?». Для меня это было не привычно. Думаю, что задевает, конечно, когда это непривычно, но потом начинаешь как будто привыкать. Было очень эмоционально поначалу, а потом как будто: «Ну и ладно! Они такие, они так скажут, и надо тоже стоять за себя».
Здесь в Колумбии и не только в Колумбии, я думаю, в Латинской Америке, тоже с этим сталкивалась, например, на работе. Мы работаем с клиентами, я нет, но ребята с кем я работаю, да. И один из них рассказывал, что клиент спросил: «Есть ли у вас такая услуга?» А мой коллега ему сказал: «Ну, мы будем изучать эту возможность, я расскажу, если это возможно». А я работаю как раз и с колумбийцами, и русскими или русскоговорящими. И русскоговорящий говорит: «Не надо так говорить. Дай человеку понять, что этого не будет, чтобы он не надеялся на это, и чтобы у нас не возникали с этим проблемы в будущем». А у нас больше такое, что ты не откажешь. Ты скажешь: «Я узнаю, уточню, если есть такая возможность».
Интервьюер: Давай немного поговорим о том, какое значение занимает для колумбийцев семья. Насколько семья важна для колумбийцев?
Химена: Да, семья важна. Я думаю, что важнее, чем для русских людей. За себя не могу сказать точно, потому что я из более необычной семьи. То есть не могу сказать, что мы прямо каждые выходные собираемся всей семьёй со всеми родственниками. Такие встречи бывают, и они считаются важными, это 100%, для каких-то людей в большей мере, для каких-то людей в меньшей мере.
Я видела в России больше, что условно молодой парень и молодая девушка начинают создавать свою семью, женятся, начинают жить вместе и как будто они немножко отделяются от родителей. А здесь это не так. То есть люди женятся и потом начинают ходить в гости к родителям, довольно часто встречаются с семьями мужа и жены.
Интервьюер: Это здорово! А вот если говорить про досуг, отличается ли отдых русских людей от отдыха колумбийцев?
Химена: Мне кажется, что в России я познакомилась больше с людьми, которые ищут какие-то интересные планы, культурные, развлекательные. Например, ходить на какие-то интересные штуки. Здесь как будто не так это распространено. По крайней мере мне так кажется. То есть план по умолчанию для всех колумбийцев самый любимый – сходить куда-нибудь покушать. От этого никто не откажется. Даже погулять не пойдёшь. То есть вот эта вот идея: «Пойдём погуляем?». А где мы будем гулять? А куда мы пойдём?
Интервьюер: А колумбийцы вообще насколько пунктуальные люди?
Химена: Нет, мы не пунктуальные. Тоже себя считаю в этом числе несмотря на то, что я жила в России и старалась всегда приезжать вовремя. Сейчас у меня больше чувства вины, если я опаздываю. Но колумбиец очень расслабленный. Особенно если это какая-то встреча с друзьями. Приехать на час позже или после этого? Никто тебе ничего не скажет. Пунктуальность более-менее развита там, где нужно куда-то записываться. Знаешь, если встреча с каким-то клиентом или ещё что-то, там я видела больше пунктуальности. А во всём остальном: «Давайте соберемся всей семьей в 12?». Кто-то приезжает в 12:30, кто-то в 13:00, кто-то попозже. В принципе, это обычная штука, опаздывать. Это можно делать, и это более-менее принято, если это не касается каких-то рабочих вещей.
Интервьюер: А на работу нельзя опаздывать?
Химена:На работу можно опаздывать утром условно, если не было каких-то встреч. Но если были какие-то встречи, то это уже другой вопрос.
Интервьюер: А есть ли какие-то стереотипы о Колумбии, которые тебя задевают или с которыми ты не согласна? Ну, либо это действительно что-то преувеличенное. Ну вот как про медведей в России, только про Колумбию?
Химена: Да, есть вещи, которые бесят прям, и это стереотипы, связанные с наркотиками. Типа «Ах, Колумбия, кокаин, марихуана». Особенно кокаин. В России мне постоянно говорили: «Я смотрел сериал «Нарко». Ну отлично, что ты смотрел сериал «Нарко», и что я должна с этим делать? Гордиться что ты посмотрел его или что? Так что, да, это прям бесит. Ну, потому что, когда это заходит как первая тема разговора, это не очень приятно и как будто не очень вежливо. То есть ты можешь спросить: «Слушай, я ничего не знаю про страну, что вообще там есть?». Или, если спросят про кофе, это другая вещь. Но просто у наркотиков такой прямо негативный оттенок. И когда шутят по поводу этой темы, я думаю, мне это не нравится, и любому колумбийцу это не нравится. Пускай даже если это шутка, но это серьезная тема, которая была очень сильно распространена в стране и которая есть до сих пор, может быть, в меньшей мере, но всё равно. Не люблю я, когда об этом говорят. Именно так сходу, то есть если ты такой: «О, ты из Колумбии? Расскажи про страну!». Когда подходят к этому с любопытством: «Я слышал, что там была или есть проблема наркотиков? Это действительно так?». Это воспринимается немножко иначе.
Интервьюер: Да, я согласна, что это не очень даже прилично. Тем более насколько я понимаю. Эта тема, действительно, довольно болезненна для страны.
Химена: Да, так что я думаю, что в принципе это всё. Не думаю, что есть какие-то больше стереотипы, негативные касательно Колумбии.
Интервьюер: Давай поговорим про традиции. Какие есть основные традиции в колумбийской культуре? Праздники какие-то мероприятия, может быть, традиционные?
Химена: Мне приходит всю голову, по-моему, только две вещи. Одна из них это. Пасха. Мы её празднуем в Святую неделю. Просто я не религиозный человек, поэтому я не до конца знаю всех тонкостей. Но у нас есть такая гора в Боготе называется Монсеррат, очень высокая гора. Монсеррат — это достопримечательность города, откуда видна большая часть города. И там есть церковь. Так вот во время святой недели люди поднимаются туда, чтобы помолиться. На Монсеррат сейчас можно добраться либо на фуникулере, либо пешком по лестнице. Но раньше говорят, что этих лестниц не было, и люди поднимались на Монсеррат сами, и самые верующие поднимались на коленях. Я не знаю, есть ли сейчас люди, которые поднимаются на коленях, пусть даже если по лестнице, но это как такой символ своей веры, что ты готов условно страдать. Я думаю, что даже не условно, а напрямую страдать, подниматься по этой горе высокой, чтобы доказать, что ты очень верующий человек.
Новый год — это загадывание каких-то желаний на будущий год. Я помню один раз мы с родителями хотели путешествовать, и мы выходили с чемоданами, чтобы пройти вокруг квартала. Считается, что если пройтись с чемоданами в новогоднюю ночь, то это значит, что будут какие-то путешествия приключения в новом году.
Также есть традиция в зависимости от того, что хочется на Новый год, нужно надевать нижнее бельё какого-то конкретного цвета. Я не знаю всех цветов, потому что я этого никогда не делала. Я знаю только два: красный означает, что будет любовь, а если ты наденешь жёлтое бельё, то это на счастье. Особенно это касается трусов.
Поедание винограда – тоже целая традиция. Ты должен успеть съесть 12 виноградинок под бой курантов, и каждая виноградинка обозначает какое-то одно желание. То есть ты съел одну, загадываешь: «Хочу поехать в Италию», ешь вторую: «В этом году я хочу больше зарплату». И так с каждой.
Интервьюер: И что ты успеваешь их съесть обычно и загадать все желания?
Химена: Нет, я вообще медленно ем. [смеётся]
Интервью дано подкасту На стыке культур