1894 год
«Ростов-на-Дону. Вчера выехал из Ростова в Петербург инженер-механик г. Савойницкий, для предоставления высшему военному начальству вновь изобретенного им «велосипеда-тележки». По мнению изобретателя, его велосипед явится весьма полезным подспорьем для войск в военное время, так как он значительно облегчает перевозку с одного места на другое оружия и других военных предметов».
«Ростов-на-Дону. 20-го мая в заседании съезда рассматривалось дело по апелляционной жалобе капельмейстера Нахалова, приговоренного мировым судьей к аресту на 4 дня или штрафу в 16 рублей за оскорбление словами арендатора буфета коммерческого клуба Ястремского. Подробности этого инцидента в нашей газете были своевременно сообщены в судебном отчете. В съезде Нахалов сознался, что действительно обругал Ястремского, но что тот этого заслужил своим поведением. Дело в том, что, желая ознаменовать чем-нибудь окончание срока в зимнем помещении клуба, где Нахалов состоял капельмейстером оркестра, Ястремский «устроил угощение» и, между прочим, угостил Нахалова и еще одного музыканта двумя сигарами, а потом вдруг потребовал по рублю за каждую сигару и, когда его требование не было исполнено, то позволил себе отдать приказание швейцару не выдавать «гостям» их верхнего платья и галош. Съезд отменил приговор мирового судьи, заменив наказание, определенное Нахалову, рублевым штрафом».
«Ростов-на-Дону. В том же судебном заседании рассмотрено дело по апелляционной жалобе Ф. Фигур, приговоренной мировым судьей к аресту на 4 дня за оскорбление действием своей кухарки Анастасии Котляровой. Как выяснилось из обстоятельств дела, Котлярова за что-то поколотила 12-летнего сына Фигур, а та, как мать, естественно заступилась за ребенка – и в результате у кухарки оказалась физиономия в крови. Съезд приговорил Фигур, вместо вышесказанного наказания, к денежному штрафу в 3 рубля».
«Новочеркасск. 19 мая в заседании Новочеркасского съезда рассмотрено было интересное дело, имевшее место в вагоне пассажирского поезда, шедшего из Ростова в Новочеркасск. Действующие лица этого дела – ростовские граждане. Потомственный почетный гражданин Бейтер-Саркисьянц ехал с женой и грудным ребенком. В вагоне была большая давка, и многим пассажирам пришлось стоять. Вдруг некто Павел Логинов стал настойчиво приставать к супругам Саркисьянц с требованием очистить для него место, на котором лежал ребенок. Несмотря на просьбы и угрозы, Логинов был непреклонен, и Саркасьянц вынуждена была убрать ребенка. Но, на беду, с головы Логинова во время усаживания его, от нечаянного движения госпожи Саркасьянц упала шляпа. Логинов стал ругать незнакомую ему женщину самыми неприличными словами и размахивать шляпой. Но тут дорожный искатель приключений неожиданно для себя был угощен звонкой пощечиной, данной ему госпожой Саркасьянц. После первой последовала вторая и третья такие же пощечины. Муж, столь энергично защищавшей женские права госпожи Саркасьянц, во время побоища, боясь, чтобы Логинов не отплатил ей тем же, схватил его за руки и придержал. Потерпевший такое фиаско кавалер подал на супругов Саркасьянц жалобу мировому судье 3-го участка Новочеркасского округа, который приговорил последних к аресту на 1 месяц каждого. В своей апелляционной жалобе на приговор Саркисьянц просил допросить свидетелей с их стороны, которых мировой судья почему-то постановил не допрашивать, ограничившись допросом других свидетелей со стороны Логинова, изобразивших последнего жертвой дебоша супругов Саркисьянц, ни за что, ни про что, избивших его. Допрошенные съездом свидетели происшествия представили в таком виде, как оно у нас выше описано. Товарищ прокурора высказался в то смысле, что в деяниях супругов Саркисьянц нет состава преступления, так как на свои поступки они были вызваны поведением Логинова, почему просил госпожу Саркисьянц признать невиновной в обиде действием за взаимностью обид, а супруга ее считать по суду оправданным. Такое, именно, решение и постановил съезд».
«Новочеркасск. Дело, рассмотренное в том же заседании съезда, показывает, до чего доходит страсть к голубиному спорту у местных обывателей. Один из спортсменов, Баландин, заявил полиции, что у него в одну злосчастную ночь, посредством пролома трубы на крыше дома, украли голубей на 85 рублей. Впоследствии некоторые из этих голубей узнаны были у других спортсменов, которые указали на некоего Мазурова, как продавшего им этих голубей. Мазуров объяснил, что голубей он не крал, трубы не ломал, а что приобрел их «незаконным способом», т. е. посредством охоты на них, по обычаю, издавна существующему в г. Новочеркасске среди «голубятников» (название любителей голубей), голубь, которого удалось перетянуть к себе, делается собственностью перетянувшего, а прежний собственник вправе получить его обратно только тогда, когда уплатит известный выкуп. Свидетели «голубятники» подтвердили то же самое, добавив, что такой обычай существует давно и никто на него не жалуется. Мировой судья признал Мазурова невиновным и по суду оправданным. Баландин приговор этот обжаловал в съезде, где были перепрошены свидетели под присягой, но показания ими были даны такие же, как и у мирового судьи. Съезд утвердил приговор мирового судьи».
«Слобода Амвросиевка. В слободе Амвросиевке Таганрогского округа, по распоряжению мирового судьи 2-го участка, содержался в волостной тюрьме крестьянин Тимофей Щербаков, обвиняемый в нескольких кражах. Охраняли его полицейские служители. В ночь под 10 мая, когда полицейские служители уснули, Щербаков проделал дыру в печной стене, в которую вылез из своего арестантского помещения и бежал». (Приазовский край. 131 от 22.05.1894 г.).
1898 год
«Ростов-на-Дону. Между арестантами, как известно, существует обыкновение обмениваться именами. Такой случай имел место недавно в ростовской полиции, которой, хотя и с трудом, но, конце концов, удалось-таки распутать спорную историю. Дело в следующем. В марте месяце новочеркасской городской полицией отправлены были два арестанта, крестьянин Иван Леонов и Иван Ноздрин, в ростовскую тюрьму, перед поступлением в которую арестанты побывали кордегардии ростовского полицейского управления. Затем в апреле оба арестанта были возвращены в Новочеркасск, и здесь-то обнаружилось, что вместо Леонова прибыл какой-то Павел Чайкин. На допросе Чайкин сознался, что, находясь в то время, когда в ростовскую кордегардию был прислан Леонов, под арестом, он согласился обменяться с последним именами и понести ожидающую его кару. В виду этого, полиций необходимо было определить место нахождения настоящего Леонова».
«Станица Елизаветинская. В станице Елизаветинской совершена была на днях при довольно-таки своеобразной обстановке кража хлеба из общественного продовольственного магазина. Несколько воров, вооружившись ломами и пилами, просверлили заднюю стенку магазина и, воспользовавшись тем, что сторожа спали крепким сном, похитили несколько четвертей пшеницы, которую затем и пронесли незаметным образом почти под самым, что называется, носом у сторожей».
«2-й Донской округ. Станица Нижне-Чирская. Наступает время позаботиться о пожарных принадлежностях. На днях у нас в станице был случай испробовать их. Служащий в винном складе А. М. Титова зажег случайно в бочке спирт, который, воспламенившись, разорвал бочку и причинил ему сильные ожоги всего тела. На тревожный звон немедленно сбежался народ, прибыли огнегасительные снаряды, но решено было не употреблять для тушения воду, а закрыть внутренние и наружные двери склада, обмазав последние, чтобы не проникал туда воздух, глиной и засыпать землей окна. Так и было сделано, и склад оставлен до утра следующего дня; здесь же наготове были вода и насосы на случай взрыва остального спирта. На следующий день склад был отперт, причем найдено было много лопнувших от высокой температуры окон и закупоренной водки, но остальной спирт остался цел. На вопрос, как мог случиться пожар, служащий при складе давал сбивчивые показания». (Приазовский край. 133 от 22.05.1898 г.).
1899 год
«Ростов-на-Дону. Полиции 2-го участка заявлено на днях о случае шантажа, жертвой которого стал содержатель «Донских» меблированных комнат на Московской улице И. Кошкин со стороны потомственного почетного гражданина И. Н. Кузаньяна. Недавно Кузаньян кутил в номерах Кошкина во главе большой компании, причем требовал различные напитки. Кошкин не пользуется правом продавать такие напитки, и они доставлялись из соседних трактиров. Когда кутеж окончился, Кузаньян потребовал у содержателя меблированных комнат счет, по которому и уплатил около 50 рублей. Кошкин распростился с приятными гостями, но на следующий день он понял, какую оплошность сделал, выдав счет. Кузаньян, явившись к нему, стал настойчиво требовать возврата уплаченных накануне денег, грозя, в противном случае, представить роковой счет, в котором значились спиртные напитки «по принадлежности». Струсивший Кошкин возвратил часть денег. Но К-ян не удовольствовался этим и на другой день опять явился к Кошкину с требованием суммы на этот раз, превышающей даже заплаченное им за все выпитое. Тогда Кошкин счел для себя более выгодным довести обо всем до сведения полиции. Полиция привлекла Кузаньяна к ответственности».
Таганрог. Городская управа получила заказанную ее в Петербурге серебряную доску с изображением памятника Петру Великому. Работа выполнена довольно изящно и в общем вполне добросовестно. Как известно, по постановлению думы, доска будет прибита у гробницы Петра Великого в Петропавловском соборе. На доске под памятником имеется надпись: «Основателю г. Таганрога – благодарное потомство. 1698 – 1898 гг.».
«Хоперский округ. Удивительная в наших станицах, между казаками, семейно-правовые понятия.
- Я волен в своих делах, - говорит отец, - что хочу, то с ними и делаю.
- Я хозяин своей жены, - рассуждает муж. – Хочу – на стол посажу, хочу – в плуг запрягу.
И распоряжаются, исходя из этого положения, отцы своими детьми, а мужья – женами подчас гораздо хуже, чем добрый хозяин своим рабочим скотом: совершают всевозможные насилия, бьют смертным боем, калечат…
Так, в станице Федосеевской, месяца два тому назад, молодую красивую жену Л. избили так сильно, что она и до сих пор не оправилась. Бил Л. муж ее О., брат мужа и жена мужина брата. А в хуторе Лесном, Арженовской станицы, в последних числах апреля, казак М. так усердно «поучил» своего взрослого и живущего уже несколько лет отдельным хозяйством сына, что тот останется, вероятно, на всю жизнь калекой. В общей с отцом леваде сын срубил засохшую вербу. Отцу это не понравилось. И вот, вооружившись крепким дубовым колом, отец отправился учить самовольного сына. Ученье вышло слишком усердно: у сына – отца и единственного кормильца пятерых малолетних детей, кроме многих серьезных ушибов на боках и голове, одна рука оказалась совершенно перешибленною, и кость на месте перелома разбита на мелкие части. После этого вполне понятно, отчего дети уходят от своих от своих родителей и жены, куда глаза глядят бегут от своих мужей». (Приазовский край. 133 от 22.05.1899 г.).