Пенсия – это такое событие, которое приходит само по себе, даже если его совсем не ждёшь. Она всегда поджидает человека с самого его рождения, а потом появляется совершенно неожиданно и остаётся с ним на всю его оставшуюся жизнь. Одни ждут её с нетерпением, чтобы наконец-то можно было посвятить себя целиком и полностью какому-нибудь любимому делу. Другие напротив пребывают в растерянности от того, куда девать столько внезапно появившегося лишнего времени.
Аглая Степановна, та самая бабушка Ильмары, до того, как выйти на заслуженный отдых, как иногда называют пенсию, работала ни много ни мало – в ФСБ. Да, именно там, на Фабрике Стеклянных Барабанов, и занимала более, чем ответственную должность. Она была начальником в самом главном отделе − Производственном. Понятно, что на таком предприятии и дня не могло пройти без какого-нибудь нештатного события. Даже зоркий глаз Аглаи Степановны не всегда успевал за всем уследить.
В плавильном цехе температура стеклянной массы достигала тысячи градусов и выше. Персонал в обязательном порядке работал в чугунных скафандрах, выдерживающих любые перепады температуры. Опасное производство как всегда требовало особой ответственности.
Однажды случилось так, что, направляя жёлоб в форму для заливки, один из работников, не видя, что в этой форме кто-то всё ещё возится, начинал подавать раскалённую массу. В итоге на дне формы вместо нужного изделия получалась стеклянная статуя, похожая на космонавта. Конечно же человека оттуда потом извлекали живого и невредимого, а вот статую либо отправляли снова на переплавку, либо выставляли на импровизированной аллее позора в назидание остальным.
После обработки, шлифовки, предания нужной формы, и прочих премудростей, барабаны отправлялись в акустическую лабораторию, где специалисты, управляя сложным оборудованием, сидели с важным видом в наушниках, проверяя в какой тональности звучит каждый инструмент. Поскольку барабаны были почти целиком стеклянные, имея только металлические обручи и крепления, то и стучали по ним исключительно палочками с резиновыми наконечниками. Маленькие барабаны отвечали звуками дзинь-дзинь, словно колокольчики. Барабаны побольше, громогласно пели – дон-дон.
Иногда резиновый наконечник по неизвестной причине слетал с палочки и превращался на время в мячик для пинг-понга, который мог долго скакать по всей лаборатории. Барабанщик же, не замечая этого, продолжал деревянной палкой колошматить по стеклу, отчего барабан разлетался вдребезги.
Конечно же такие случаи бывали не частыми. В основном Аглая Степановна очень внимательно следила за производственным процессом, умудряясь появляться в нужный момент в нужном месте. Она почти всегда оказывалась там, где вот-вот должна произойти какая-нибудь неприятность и успевала предотвратить неминуемую катастрофу. За это её даже ласково прозвали Бабой Ягой.
− Степановна, у тебя прямо дар предвидения какой-то − съязвил однажды бригадир плавильного цеха, старожил и большой балагур – ты словно Баба Яга, которая всюду летает на метле, и за всеми наблюдает.
− Трофимыч, во-первых, Баба Яга летает в ступе, а метлу использует в качестве руля. Сказки надо хоть иногда читать. А во-вторых, если ты ещё раз из Печёнкина сделаешь стеклянную скульптуру, я тебя точно сварю в этой самой плавильной печи и скормлю остальной бригаде – сердито ответила Аглая Степановна.
Конечно же она редко по-настоящему сердилась на подчинённых, в основном изображала грозный вид и говорила строгим голосом, при этом глаза её чаще улыбались, нежели метали молнии. На самом деле Аглая Степановна переживала за всех и за каждого в отдельности, а барабаны — это так, стекляшки. Их всегда можно сломать, разбить и, если нужно, заново переплавить в новые барабаны. С людьми такое вряд ли получится. Человек – не барабан, его заново в печи не выплавишь.
Провожали Аглаю Степановну на пенсию всем дружным коллективом фабрики. Не обошлось без длинных скучных речей с пожеланиями долгих лет жизни и целым ворохом букетов. Директор торжественно вручил грамоту и песочные часы, на что Трофимыч с ухмылкой прошептал в ухо Печёнкину:
− Смотри, нашей Бабе Яге вручили пробирку с песком, который сыпался из бывшего начальника производственного отдела.
У Аглаи Степановны была не только хорошая интуиция, но и отличный слух:
− Ох! Не знаю, Трофимыч, как ты будешь ладить с новым начальником, но я ему точно не завидую. Реветь ему крокодильими слезами, когда он узнает тебя поближе.
Трофимыч на это лишь ехидно улыбнулся, и с хитрым прищуром достал из-за пазухи небольшую стеклянную ступу Бабы Яги, из которой торчала хрустальная метёлка. Это был подарок на память от бригады плавильного цеха, сделанный собственными руками для бывшего начальника производственного отдела на Фабрике Стеклянных Барабанов.
