1918 год
Советская Россия
(Продолжение. Смотри публикации: «Восстание (точнее мятеж*) в Муроме. Прелюдия», «Восстание в Муроме. Начало», «Восстание в Муроме. Распоряжения и обещания»).
В ночь 8 июля 1918 года «Союз защиты Родины и свободы» под руководством врача Н. С. Григорьева и полковник Сахарова, поднял восстание против Советской власти в Муроме. Но уже к вечеру 9 июля восставшие были разгромлены. О событиях тех дней предлагаются выдержки из протоколов допросов свидетелей и арестованных участников восстания следственной комиссией Владимирского губревтрибунала.
Так Владимир Алексинский, послушник у архиерея Спасского монастыря в своих показаниях сообщил, что руководитель восстания в Муроме полковник Николай Павлович Сахаров жил в последние дни перед восстанием в Спасском монастыре. Он был в хороших отношениях с архиереем. В разговоре с архиереем Сахароваречь шла о том «как хорошо жилось при царе и все было дешево… Большевики Россию довели до гибели и что их нужно прогнать от власти, тогда будет нам лучше жить…» В день перед восстанием «Сахаров пошел к архиерею советоваться насчет большевиков. Архиерей сказал Сахарову, что большевиков нужно уничтожить»
Ночью в монастыре слышали стрельбу, а утром 9 июля архиерей послал Алексинского к Сахарову с деньгами. Послушник нашёл Сахарова «по Ивановской улице, в доме бывшего воинского начальника». Когда послушник вернулся архиерей ему «сказал: «Иди, Володя, помогать Сахарову». После слов архиерея я пошел к Сахарову в дом бывшего воинского начальника. Когда пришел к Сахарову, он дал мне винтовку… и пошли к станции, наняли лошадей и поехали на Выксу вместе с Сахаровым и другими… Был на Выксе, где принимал участие и стрелял. Винтовку оставил в волсовете, (Волостной Совет) у гражданина Андрея Кольдинова, там же винтовка Лебедева и Соколова…».
(То есть, Алексинский стал мятежником по указанию своего духовного наставника).
Из показаний Розанова Владимира Николаевича, жителя города Муром. Безработного. Жил за счет сестры. На военной службе не был.
Когда началось восстание В.Н. Розанов пошел в белую гвардию, побуждаемый тяжким материальным положением. Примкнувшим к восстанию было обещано по 300 рублей.
Розанов показал, что в ночь с 8-го на 9-е был дома, а в белую гвардию записался 9-го утром. Нёс постовую службу на мосту и в воинском дворе. После службы прошёл домой. «…ночью (с 9-го на 10-е) пришел опять туда (на свой пост), но увидел, что публика разбегается. Бросил винтовку и пошёл вдоль Оки. Пришел в Поздняково. Уезжая из Поздняково был арестован в Монастырке…».
(Честно признался, что примкнул к мятежникам из-за тяжёлого материального положения)
Из показаний Михаила Михайловича Крякова. Беспартийный. Бывший член «Общества хоругвеносцев».
Утром 9 июля Кряков узнал от своих рабочих о совершившемся в Муроме перевороте и направился на двор управления воинского начальника. Пришёл туда часов в 10 утра. Встретил ряд знакомых: Зиновьева, Алексея Жадина, Гладкова, Короткого. Они посоветовали Крякову записаться в белую гвардию. Он и записался (а своей головы не было?). Получил винтовку и патроны и… отправился домой попить чаю. Заодно переоделся в солдатскую форму, которая хранилась у Крякова дома. Опять встретился с Гладковым и вместе пошли вновь к воинскому начальнику. Здесь как раз неизвестный прапорщик Крякову производил набор отряда для посылки в Ковров. Кряков записываться в этот отряд отказался. Тогда Крякова, Гладкова и неизвестного Крякову (и в это можно поверить, что он не узнал как зовут напарника?) послали в тюрьму арестовать начальника тюрьмы, что и было сделано. Арестованного доставили в штаб около 4 часов дня.
Затем Крякова и Гладкова отправили арестовать Большакова. Но Большаков попался им на улице. Они пошли к нему в дом и сделали обыск. Нашли бомбу, которую Гладков понёс в штаб, а Кряков отправился домой обедать. После обеда опять явился в штаб белой гвардии, но подумал и около пяти вечера Кряков вновь пошёл домой. Шёл с винтовкой, но
«Дошёл до церкви Вознесения, раздумал, вернулся обратно, положил винтовку в помещении воинского начальника и уже окончательно ушел домой…». Ночевал дома. «Часа в три ночи кто-то с улицы постучал в окно и крикнул: «Михаил Михайлович дома? Скажите ему, чтобы спасался». Меня разбудили. Я поднял своего сына Бориса и рабочего Василия Евграфова Акимова. Мы собрались и поехали на рыбную ловлю, вёрст 11 по Оке – на Гладкий яр. Там я пробыл на ловле семь суток, затем простудился и решил вернуться. Добрался до Якиманской слободы… и пришёл к знакомому Ивану Яковлевичу Ратунину. Жил у него 17 дней, не выходя из его квартиры никуда. О причине моего пребывания у него он не знал. Я мотивировал свою остановку в его доме болезнью. По истечении 17 дней он меня свёз на лошади в Муром… С тех пор до сих я тайно проживал дома… Свою вину сознаю, раскаиваюсь в ней и отдаю себя добровольно революционному правосудию…».
(Классный мятежник, ничего не скажешь)
Привёл выше более-менее внятные агитационные плакаты белого движения, перечитал показания участников мятежа и поразился тому, насолько симметрична ситуация у белых и красных перед вооружёнными выступлениями. С той лишь разницей, что у белых не было ни понятных массам идей, ни талантливых организаторов... Что и привело к закономерному финалу.
(Источники: показания Алексинского, Розанова, Крякова / Красная книга ВЧК)
