В первой четверти XIX века в Российской империи действовали многочисленные тайные и закрытые общества. О «Союзе спасения» или «Союзе благоденствия», «Зелёной лампе» или «Арзамасе», тем более Южном и Северном обществах, знают примерно все. «Орден русских рыцарей» или «Общество соединённых славян» менее известны. По соседству от декабристов, но при этом не имея к ним отношения, находилось Общество «Братья-свиньи», о котором можно сказать «чёрт-те что и сбоку бантик». Об этом недоразумении и пойдёт речь в статье. А начать, думаю, следует с ответа на вопрос: «Откуда нам известно о его существовании?»
В 20-30-ые годы XX века в СССР жил и работал молодой талантливый историк Исаак Моисеевич Троцкий. В дружеском кругу за удивительную красоту его называли Дориан Грей. Он превосходно знал русскую и мировую литературу, особенно поэзию, мог часами читать наизусть русских и европейских поэтов XIX—XX веков. Предметом его научных исследований были декабристы и история политического сыска в России. Он, в частности, изучал биографию Ивана Васильевича Шервуда, раскрывшего тайное Общество «Братья-свиньи», и написал о нём книгу «Жизнь Шервуда-Верного», опубликованную в 1927 году. В книге Троцкого «Третье отделение при Николае I» есть глава, посвященная Шервуду и Обществу «Frères-cochons» («Братья-свиньи»).
К слову, в 1935 году Исаак Троцкий был назначен профессором исторического факультета Ленинградского университета, в 1936 году был арестован по обвинению в участии в заговоре с целью убийства С. М. Кирова, осуждён Военной Коллегией Верховного Суда СССР на 10 лет ИТЛ, отбывал наказание в Соловках. 10 октября 1937 года приговорён Тройкой УНКВД по Ленинградской области к высшей мере наказания, расстрелян 4 ноября того же года. Реабилитирован Военной Коллегией Верховного Суда СССР 14 июля 1956 года.
На основе книги Исаака Моисеевича Троцкого «Третье отделение при Николае I» и написана данная статья.
«Крайние грубость и цинизм целей и порядков этого общества не дают нам возможности говорить о нём печатно»
Как известно, в 1822 году Александр Первый запретил тайные общества в России. С опасными политическими государство боролось, а на другие не обращало внимание. Так, в «Записках жандармского штаб-офицера эпохи Николая Первого» Эразма Ивановича Стогова (деда Анны Андреевны Ахматовой) имеется рассказ о существовании в Петербурге общества «Кавалеров пробки», устроенного известным прожигателем жизни и хлебосолом Буниным. «Все члены в своём собрании имели в петлице сюртука пробку… За обед садились между дам мужчины, пели хором песню, кажется, сочиненную Буниным: "Поклонись сосед соседу, сосед любит пить вино. Обними сосед соседа, сосед любит пить вино. Поцелуй сосед соседа, сосед любит пить вино». После каждого пения исполнялось точно по уставу. Бунин был гроссмейстер». Адепты общества не находили в этом ничего противозаконного, да и правительство тоже.
В эпоху многочисленных тайных кружков, которая приходилась на правление Александра Первого, названия часто отражали цели объединения людей. «Спасение», «благоденствие», «соединение славян» - говорящие слова. А «братья-свиньи»? Какова их цель? Судя по названию, что-то аморальное и нечистоплотное.
Тайное общество «Братья-свиньи» было раскрыто полицией Петербурга в 1824 году. И несмотря на то, что политического характера этого общества обнаружено не было, его участников выслали из России с подпиской никогда более не возвращаться. Заслуга разоблачения этой экзотической группировки принадлежала петербургскому военному генерал-губернатору Михаилу Андреевичу Милорадовичу и унтер-офицеру Ивану Васильевичу Шервуду. К слову, Николай Первый в благодарность за донос на декабристов повелел Шервуду именоваться Шервуд-Верный. Друзья же в шутку называли его Шервуд-Скверный. Именно он выискал братьев-свиней и доложил о них Милорадовичу.
В материалах дела «свиней» есть официально оформленное, но не подписанное донесение с перечислением его участников. Вот они:
Огюст Булан-Бернар — художник
Пьер Ростэн, уроженец департамента Соммы, гувернер и педагог
аббат Иосиф Жюсти, тосканец, приехавший из Швеции
Цани — итальянец, одновременно секретарь и профессор музыки
Лебрен, служащий из Женевы, в России гувернер
Плантен, доктор медицины
Алексис Жоффрей (Жоффре), с должным чинопочитанием отмеченный как «губернский секретарь и поэт», а фактически преподаватель литературы
Констанс Марсиль, родом из департамента Соммы, доктор медицины и зять упомянутого Ростэна
Жан-Батист Май, писатель, уроженец Безансона, председателем братства
Сидоров С. - петербургский мещанин
Приведенный список членов общества «свиней» не ограничивался сухим перечнем имён, фамилий и профессий. Каждому «свинтусу» была дана нравственная характеристика с указанием вины. Так, про Сидорова отмечалось, что он «молодой человек дурного поведения, говорит по-французски и занимается хождением по делам и т. п. Он был в обществе «свиней», которые пользовались его услугами для приискания денег и для иных спекуляций. Оказался самым упорным в запирательстве. Бумаги его свидетельствуют, что он занимается самыми подозрительными делами».
В донесение не назывались цели и задачи организации, но указывалось на её вредность и безнравственность. Так, о председателе её, Ж.-Б. Мае, говорилось: «Май сам признаётся письменно во всех мерзостях, которые он делал во время этих оргий…» О других обычно указывалось: «распутного поведения», «самого дурного поведения».
О каких именно «мерзостях» и «оргиях» шла речь нам известно мало. Военный историк Николай Карлович Шильдер (1842-1902) имел на руках неопубликованные документы об этом обществе, но не посчитал нужным придавать их огласке. Свою позицию он объяснил на страницах «Исторического вестника» соображениями этического порядка: «Крайние грубость и цинизм целей и порядков этого общества не дают нам возможности говорить о нём печатно».
К неопубликованным документам, имевшимся в распоряжении Шильдера, относится рукопись ссыльного смоленского учителя географии М. Маркса, датированная 1888 годом. Он был лично знаком с Шервудом-Верным и записал его рассказ о «Братьях-свиньях». Шильдер не посчитал нужным опубликовать рукопись, а Исаак Троцкий решился пересказать её в своей книге «Третье отделение при Николае I».
Рассказанное Шервудом Марксу и пересказанное Троцким
Дело заключалось в следующем:
«В одном петербургском семействе… случилась загадочная нечаянность. Семейство это состояло из отца, служившего в каком-то департаменте и занимавшего там довольно крупную должность; из супруги его, дамы … больной и не выезжавшей из дому в продолжение последних двух лет; и из молодой дочери, редко отлучавшейся от матери, и то не иначе как с дамами, хорошо знакомыми с мамашей и принадлежащими к одному с ней общественному кругу. А нечаянность была та, что дочь ни с того ни с сего оказалась в уважительном состоянии. После долгих родительских увещеваний уяснилось, что первым соблазнителем её был приехавший недавно из-за границы француз, доктор философии, преподаватель французской литературы, — m-r Plantain, введший её при помощи одной из знакомых дам в общество, в котором совершаются оргии вроде афинских вечеров, и бросивший её потом, так что она не может теперь знать, кто именно виновник беременности. Ничего не говоря даме, завлекшей её в такое милое общество, и удерживая дочь, как больную, в совершенном разобщении, отец решился лично под секретом сообщить о существовании общества Милорадовичу…»
Приняв жалобу оскорбленного отца, военный генерал-губернатор немедленно призвал Шервуда, состоявшего при нём в качестве тайного агента.
— Нарядись франтом, … усы долой; понимаешь? Отправишься в гостиницу Демута; там в таком-то нумере живет француз — доктор философии. Займи соседственный с ним нумер, сойдись с ним как можно подружественнее, присмотри и разузнай, кто его посещает. Доложи мне потом, да денег не жалей, — сказал Милорадович Шервуду в одно утро.
Согласно полученным инструкциям Шервуд … свёл знакомство с заподозренным философом. Сам иностранец, свободно владевший несколькими языками, он без труда вошёл в доверие француза и перезнакомился с его друзьями, тоже иностранцами. Исподволь нащупывая почву, Шервуд начал свои разведки с разговоров о масонстве, но получил ответ, что «масонство не удовлетворяет цели совершенствования человечества именно потому, что в него входит только одна половина, один мужской элемент».
За такими рассуждениями Шервуд легко узнал о существовании тайного общества, где и второй элемент был в должном количестве представлен, причем входят туда представители высших кругов. Называлось оно «Братья-свиньи», причём о происхождении этого странного имени Шервуд сообщил Милорадовичу следующее: «Когда одну даму уговаривали вступить в общество, в котором брачуются на один вечер и не по выбору, a как случится, то она с отвращением сказала: «Но это свинарник!». Что ж, что свинарник, ответили ей, ведь и свиньи точно как и люди — дети природы. Ну, мы будем «братья-свиньи», а вы – «сёстры-свиньи». Дама убедилась, и название «Братья-свиньи» осталось за обществом».
Все эти сведения ещё пуще заинтересовали Милорадовича, и он приказал Шервуду продолжать розыски, вступив в самое общество, и снабдил его нужной для этого суммой в 200 рублей.
Сделавшись членом братства … Шервуд стал ожидать введения в собрания. Предварительно брат, принявший его, аббат-итальянец, в котором мы легко узнаём Жюсти, вручил ему печатный листок с гимном, который неофиту требовалось выучить наизусть к назначенному для посещения дню. Гимн начинался словами:
Природа, наша благодатная мать,
Мы, дети, приветствуем тебя...
Далее Маркс переходил к описанию собраний братства, в которых побывал Шервуд. Мы не будем останавливаться на всех подробностях ритуала «свиней», детали которого наш мемуарист смакует с не совсем здоровым удовольствием. Из его рассказа мы узнаем, что принятие нового брата не обставлялось никакой обрядностью; по-видимому, для членов общества не было обязательным близко знать друг друга: ответственность несли руководители. В каждом собрании бывало не больше девяти пар… пары были окрашены в семь цветов радуги, белый и черный. Время проходило в различных удовольствиях. Между собравшимися царило полное согласие и дружелюбие … Оргии продолжались около двух часов и закрывались под пение гимна; гимном же они и начинались.
Шервуд дважды побывал в собраниях братства и об обоих посещениях довёл до сведения Милорадовича. Некоторых он знал в лицо и мог назвать их своему патрону. Здесь были и титулованные дамы, и богомольные посетительницы дворцовой церкви, и богатые купчихи. Судя по рассказу, именно последнее обстоятельство — наличие в братстве представительниц высших кругов — особенно прогневало вельможу, до того относившегося к деятельности «свиней» с некоторого рода снисходительностью и любопытством.
О результатах шервудовской провокации Маркс сообщает следующее:
«Третий раз в собрание Шервуду не пришлось съездить. Все до одного братья были уже заарестованы. Иностранцев отправили через Кронштадт и Штеттин за границу, со строгим запрещением въезда в Россию, под угрозою ссылки в каторжные работы. Только педагог Plantain должен был обвенчаться с соблазненной им девицей. Она поехала в Кронштадт с фамилией отца, а возвратилась в Петербург как m-me Plantain… Своих отпустили, давши им предварительно порядочное физическое наставление в нравственности; за исключением Сидорова, которого, как основателя, упрятали куда-то посевернее. Государь и Милорадович, оба как истинные рыцари, сестриц-дам не побеспокоили ни словом даже… Дело по окончании не поступило в архив; оно было брошено в горящий камин рукой самого государя».
Так изображает историю разоблачения общества «Братья-свиньи» документ, скрытый Шильдером, о существовании которого он позволил себе упомянуть только мимоходом, бросив туманный намёк в «Историческом вестнике».
Что это было?
Пересказав записи Маркса, Троцкий поставил их под сомнение и в противовес им привёл воспоминания Жана-Батиста Мая, руководителя общества.
Из них следует, что общество было создано по инициативе художника-француза Булана, которого хорошо принимали в лучших домах Петербурга и он умело этим пользовался. Смело влезая в кредиты, он создал у себя своеобразный клуб чревоугодников, куда пригласил нескольких соотечественников; «здесь можно было петь во весь голос, пить вдоволь и без церемоний; казалось, здесь была Франция». Несмотря на то, что беседы, сопровождавшие эти пирушки, носили самый невинный характер, правительство заподозрило заговор, хотя «никогда ни одно слово о политике не нарушало веселья».
После ареста участников полиция смогла найти криминал только в отношении гостеприимного Булана: выяснилось, что у него есть другая фамилия – Бернар, а ещё масонские документы и заряженные пистолеты. Остальным предъявить было нечего. «…Им приписали другие вины. В их собрания никогда не допускались женщины, и презренные, с такой злобой добивавшиеся их погибели, умудрились изобразить их чудовищами-педерастами, от которых необходимо очистить Россию». Тщетны были попытки жён двух из заключенных — Марсиля и Ростэна — заручиться помощью Ла-Феронне. Королевский посол не пожелал принять участия в соотечественниках, и после конфирмации Александра друзья были высланы через Кронштадт за границу, без права возвращения в Россию; первоначальный же проект предполагал их отправку в Сибирь. Больше всех пострадал Сидоров, случайный человек в их компании, как русский подданный, расплатившийся розгами и пожизненным заключением.
Итак, историк Исаак Троцкий рассмотрел две версии существования и разоблачения Общества «Братья-свиньи». Версию, предложенную Маем, он посчитал не состоятельной в силу предвзятости француза, а по поводу рукописи Маркса он пришёл к следующему заключению: Маркс всю эту историю действительно слышал от Шервуда, и как слышал, так и записал. Вопросы у историка возникли к Шервуду. Троцкий считал его человеком типа Хлестакова, у которого в некоторых случаях появляется «легкость в мыслях необыкновенная». За дружеской беседой под рюмочку Шервуд мог и нафантазировать. Это касается той части рассказа, где речь идёт о внедрении Шервуда в общество, о картинном бросании императором документов дела в огонь, хотя в основе его рассказ, по мнению Троцкого, соответствует действительности. К слову сказать, с реальным существованием общества согласен и кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук Михаил Михайлович Сафонов, изучающий политическую историю России конца XVIII - первой половины XIX века.
Внимательный читатель мог заметить, что в начале статьи я назвала Общество «Братья-свиньи» соседями декабристов, ничего с ними общего не имеющими. В каком же смысле они соседи? Один город, одно время. Но не только. Люди, подобные Маю и Булану-Бернару, то есть иностранцы-разночинцы, живущие в России, зачастую были носителями революционных идей. «Свинтусов» в 1824 году выслали из России, но другие представители третьего сословия и литературной богемы остались и приняли участие в заговоре: иностранные учителя, революционизировавшие своих питомцев, — Жильи и Столь; врачи Вольф и Плессель; британские подданные Буль и Тайнам, о которых нам неизвестно ничего, кроме их участия в деле 14 декабря и высылки за границу, — это люди того же круга, что и Май, Бернар, Жоффре…
Н.К.Шильдер считал, что о "Братьях-свиньях" не нужно знать, а И.М.Троцкий посвятил им главу в своей книге. Как вы думаете, кто из них прав?
Благодарю за прочтение. Делитесь своими мыслями в комментариях. Подписывайтесь.
С уважением, Татьяна.