Добралась до альбома с фотографиями. Сейчас это из разряда раритета, все в компьютере или телефоне. Фотографий тысячи, десятки тысяч, все это снимается, потом сгружается на различные носители на потом, ну, не спорю, потом иногда смотрю, но не часто. Ценность кадра пропала, уникальность стерлась в веках. Раньше, когда у тебя пленка в 36 кадров, и ты просто обязан, попав в Париж, отщелкать, как минимум, 30 безупречных, а кто это может гарантировать, пока ты эти фотки не сдашь в проявку в палатки Kodak?
Да, в 1997 году попасть в Париж было занятно. Мы поехали на автобусе в Европу. Занятие, скажу я вам, для терпеливых и выносливых. Собственно, когда тебе 25, это воспринимается, как прогулка. Зато как интересно было путешествовать в такой нестандартной форме, не то, что какие-то VIPы, которым потом песок не желтый, море не синее, да еще гады полотенца у бассейна не подогрели.
В Париж хотелось попасть просто, потому что он Париж, а во-вторых, потому что у мужа прабабка была частично француженкой. Как бы ступить на землю предков, которые и не очень парились по поводу своих отпрысков. Дозанимавшись французским языком и хорошими манерами с сыночком крымского Гирея, она выложила на видное место спеленутого ребенка с записочкой "Заберите свое татарское отродье", исчезла в неизвестном направлении, оставив на память лишь фамилию "Кондэ-Марквот Ренгартен-фон Кляйн", так как незаконнорожденному младенцу фамилия Гирей была недоступна. Хвост от фамилии отпал, "э" оборотное заменили на "е" (изможденная паспортистка в блокадном Ленинграде, лихорадочно выписывала дубликат метрики матери мужа, потому что предыдущие документы ее мать утопила, обронив в Ладоге, впопыхах перед эвакуацией).
И поехали мы на землю нерадивой прабабки Конде. Все-таки надо добраться до специалиста по родословным, может, найдет нам ее, кто она была. Смылась и все, и плевала она на своего сыночка, которого назвали Али ибн Ибрагим, потом переделали в Александра Ивановича, наделила его блудливыми генами, он с тетками запутался, плюс французская фамилия, и поставили парня к стенке 15 сентября 1937 года. Такие вот дела. А мы тут про Париж.
Это я на Монмартре. Мы ходили там все время пешком, даже не скажу, что там за метро. Я всегда знала, что наш Московский Метрополитен имени сначала Кагановича, а потом Ленина, самый метрополитенистый в мире, поэтому даже было не интересно. Интересно было стоптать ноги до колен, но исходить этот Париж вдоль и поперек. Бастилия и та там на брусчатке нарисована, прикольно!
Хорош был Париж 26 лет назад, нам понравился, сейчас там дела похуже. Хотя цветного населения в те годы тоже было прилично, а вели они себя совсем не прилично, в плане гигиены и соблюдения чистоты в городе, кидали все на дорогу, а люди ходили и улыбались, типа, ну, а че, они же бедненькие, несчастные, они там убежали от какого-то режима, а тут присели на пособие, и у них башню снесло от счастья.
Это я сижу ем какую-то быструю еду, сохраняя банку пива для мужа, который фотографирует, делая уникальный кадр на наш фотик FUDJI, а перед этим мимо прошел какой-то сине-черного цвета и кинул мне под ноги обертку от такой же еды. Я же буду полчаса искать урну, либо затолкаю бумажку в сумку, а потом выброшу дома. Меня бабушки и мама воспитывали не сорить, не есть на ходу, не плевать под ноги. Видимо, тренировки в детстве дали свои благодатные плоды на третьем десятке жизни. Вот меня и расстроил этот североафриканец своим отсутствием домашнего воспитания.
В Париже в те годы были еще целые кварталы, где жили Турки, там вообще все было просто, без церемоний. Мы были там в июле, буквально за углом от Нотр дам де Пари стояли алюминиевые столики, и предприимчивые турки устраивали там ярмарки выходного дня, продавая персики, абрикосы, по 10 франков за корзинку. А стены в их кварталах были расписаны баллончиками примерно так. EKIVOK, короче.
В стародавние уже времена была такая загадка:
- Чем отличается мужчина от Парижа?
- Париж - всегда Париж!
Сейчас чего-то Париж подиспортился, клопы там, макроны всякие, жалко, ну, как говорится, и это пройдет, а было хорошо, дай Бог, все наладится. А раньше там фляга 5 литров с красным вином стоила 37 рублей на наши деньги образца 1997 года.
И, как пел незабвенный Владимир Семенович:
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом
Куда мне до неё — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нём одном!
Немного воспоминаний, так, нахлынуло, но не более. Есть у нас еще дома дела. Сегодня, не выходя за забор, выполнила норму шагов. Тепло стало, а земля меня дождалась, а я как подзарядилась! Ух! Чего и всем желаю!
Всех обнимаю, всем добра! Завтра пятница!