Продолжая знакомить моих читателей с духовной наукой Антропософией, не могу обойти вниманием важное для самой Антропософии и для антропософов явление: постройку под руководством Рудольфа Штейнера ии по проекту Рудольфа Штейнера здания для, так сказать, "головного органа", правления Всемирным Антропософским Обществом, которое сначала предполагалось (было такое предложено членами Общества) назвать в честь Иоанна но затем было предложено назвать в честь Вольфганга Гёте "Гётеанумом". Я здесь предлагаю вашему вниманию перевод материалов, касающихся этого здания и его постройки.
Рудольф Штейнер, "Гётеанум, как мысль в период современного культурного кризиса"
Собрание публикаций 1921-1925 гг. из еженедельника «Das Goetheanum» Перевод 36 тома полного собрания сочинений Рудольфа Штейнера, изданного в 1961г. издательством Rudolf-Steiner-Nachlassverwaltung, Dornach/Schweiz
Содержание этой публикации (номера страниц соответствуют номерам страниц макета перевода, подготовленного для публикации этого тома)
О положении в мире. 6
О современном мировом положении и образовании новых надежд. 6
Мировой вопрос. 11
Америка и Германия. 15
Что может противодействовать разделению в современной жизни?. 18
Наследие Вильсона. 21
Безработица. 24
Чувства при чтении третьего тома Бисмарка. 28
Забвение духовной жизни в мировых вопросах. 30
Ложная и истинная трёхчленность социального организма. 33
Что сегодня должны были бы видеть. 37
Шеф австрийского генерального штаба, Конрад, во время мировой катастрофы 40
Рассмотрение мирового кризиса. 44
Генуэзская конференция, «необходимость». 49
Эмиль Бутру. 52
Владимир Соловьёв – посредник между Западом и Востоком.. 55
Афоризмы о Востоке и Западе. 58
Дальнейшие афоризмы о Востоке и Западе. 62
Психологические афоризмы.. 65
Современный человек и история. 69
Шпенглеровские «Всемирно-исторические перспективы». 73
Бегство из мышления. 78
Шпенглеровское физиогномическое рассмотрение истории. 82
Шпенглеровская духом покинутая история. 87
Кажущиеся и действительные перспективы культуры.. 92
Вклад в воскресение «рассыпанной духовной жизни». 96
Рассыпанное духо-познание. 96
Вклад для воскресения «захлебнувшейся духовной жизни». 100
О народных «Рождественских спектаклях». 102
К постановке наших народных рождественских спектаклей. 106
Как одна поэтически одухотворенная личность пятьдесят лет назад предчувствовала наше время. 109
Фауст и Гамлет. 112
Гёте созерцающий и задумчивый Шиллер. 116
Почему снова издаётся столетняя «Антропология». 119
Нечто о духовных изменениях в истории человечества. 123
Становление Гёте в свете Бенедетто Крокеса. 127
Творческая высота Гёте в свете Бенедетто Крокеса. 132
Гёте и математика. 137
«Учение Иисуса» Франца Брентано. 140
Понимание человека (Брентано и Ницше). 145
Философ, как кузнец загадок. 148
Философские руки. 152
Одно, возможно своевременное, личное воспоминание. 156
Как сегодня «современность» быстро превращается в «историю». 160
Необходимое изменение в современной духовной жизни. 163
Дух вчерашний и дух сегодняшний. 167
Неадекватность одного духо-искателя. 171
Как история сочинительства потеряла дух. 176
Обсуждение книг. 180
Альберт Штеффен в качестве лирика. 180
Продукты в дорогу. 180
«Четырехживотное» (Viergetier) Альберта Штеффена. 184
«Паломничество к древу Жизни» Альберта Штеффена. 192
«Зеркальный человек» Франца Верфеля. 205
Новая книга об атеизме. 213
Скромные афористические замечания о книге Эдмунда Эрнста «Реформация или Антропософия?». 218
Публикация Алоиса Магера «Теософия и Христианство». 223
Антропософия, Гётеанум и его работа. 230
Научность Антропософии. 230
Какая бывает оппозиция против Антропософии. 234
Является ли Антропософия фантастикой?. 237
Антропософия и идеализм.. 240
Антропософия и мистика. 244
Гётеанум в Дорнахе и его работа. 247
Антропософия, воспитание, школа. 251
Доклад о педагогике во время французского курса в Гётеануме. 254
Педагогика и искусство. 259
Педагогика и мораль. 263
Речь и дух-речи. 267
Вводные слова к одному эвритмическому представлению.. 271
Эвритмическое искусство. 275
Гётеанум в его десять лет. 276
Гёте и Гётеанум.. 302
Спор Михаила с драконом.. 306
«Спор Михаила с Драконом» с точки зрения современного сознания. 309
Духовное окружение Гёте и современность. 312
О душевной жизни. 316
Восстановление (заново-построение) Гётеанума. 334
О положении в мире
О современном мировом положении и образовании новых надежд
21 Августа 1921г
Кто сегодня выглядывает выше ближайших повседневных интересов, находит, что перед человечеством поставлены задачи, как это бывает, когда оно подступает к великим поворотным точкам исторического развития. Это задачи, касающиеся всех народов и всех областей жизни.
Есть люди, которые в духовной жизни всюду ищут зачатки распада и умирания и видят возможность прогресса только в новом рождении духовных сил. Другие находят, что распад происходит только от того, что широкие круги отворачиваются от проверенного старого. Но и эти также думают, что старое нужно искать на новых путях, чтобы сердце и чувство человека снова были задействованы.
Социальные отношения приняли формы, которые привели к потрясающим катастрофам и несут в себе зачатки новых катастроф. Из этих катастроф для миллионов людей происходит неописуемая словами материальная нужда, на смягчение которой может рассчитывать только верящий в возможность новых путей мировой хозяйственной деятельности.
Предстоит великая конфронтация между Западом и Востоком. Многие люди боязливо ожидают возможных результатов, которые может вызвать приходящий из Америки значительный призыв. Как это будет, как будет Англия образовывать подходящую западным властям ведущую роль? Как ответит на призыв таких властей мистически-тёмная азиатская душа японцев?
Это вопросы, от которых зависит решение дел, с которыми в ближайшем будущем будет связано благополучие людей вплоть до повседневных переживаний и заботы о высших духовных интересах. Этим говорится о том, что ощущают многие люди. Но этому противостоит другое. Явно должно произойти многое. Но одновременно в душах людей развивается великая усталость, неверие в человеческую силу. Будет со многих сторон многое предоставлено; вера, что нечто могло бы помочь выпутаться из больших бед времени, не отвечает на происходящее. Хотя всем понятно, что необходимо что-то делать, но никакое знание не переходит в человеческую волю.
Сколько хвалебных речей можно было слышать о духовном и материальном прогрессе перед тем как разразилась большая европейская катастрофа! И каким бессильным выглядит сегодня всё, что жило в этом прогрессе, относительно хаоса, пришедшего на цивилизованный мир! Как болезненное разочарование может действовать произошедшее на деле. И всё же, если бы нужно было отчаяться в самой человеческой душе, нельзя хотеть остаться при этом разочаровании. Где же сила духа, верить многим похвалам прогрессу нового времени. Вера в человеческую духовную силу жила в самом материализме. Через это думали их материализм победить те, которые на него рассчитывали, как на единственное спасительное средство.
Пути, которыми странствует эта духовная сила, сначала привели к такой внезапной аварии, которая должна была получиться во всем своём значении. Должно было почувствоваться, что мировые события приняли ход, на котором результаты этой духовной силы не могут иметь следствие.
Мысли людей оказываются недостаточно выносливыми для этих событий. Правильным взглядом на этот факт является шаг к распознаванию необходимости, чтобы человеческая духовная сила искала иные пути, пути, которые человеческий дух вводят в действительность глубже, чем предыдущие. Кто так говорит, понятным образом сначала наталкивается на жесткое противостояние. Ему говорят: «Чего ты хочешь ожидать от переворота в духовной жизни; лучше скажи, как вывести мир из его хозяйственных бед. Человек нуждается в первую очередь в хлебе; когда это будет решено, тогда найдутся и пути к духу!». – Это кажется само собой разумеющимся.
И вследствие видимости само-собой-разумения этого такие речи встречают бурные овации. Но в этом присутствует только видимость и нет никакой действительности, так как все хозяйственные отношения в человеческой жизни являются результатом духовной человеческой работы. Если результаты плохие – это результат того, что дух не дорос до своих задач.
Прозревать эту истину во всем её значении для современности смогут только, когда, исходя из трудностей времени, будут развивать не просто слепую критику духовного прогресса нового времени, а полностью познают благословение этого прогресса. Именно через это смогут в сущности приходить к пониманию, почему они не выросли в определенных областях мирового хода. Самым наглядным образом показывает себя этот прогресс в области сегодня признаваемого природоведения и им создаваемой техники. Человечество приобрело мыслительную силу, через посредство которой оно может практиковать механику, ботанику, историю древних культур и тому подобное. Никто не может отказать этой мыслительной силе в её праве заниматься подходящими областями.
Но эта мыслительная сила служит человеческому духу для того чтобы управлять тем, что лежит вне этого духа. Через дух она понимает природу, однако при этом забывая о самом духе. Она даже не устаёт всё снова подчеркивать, что она природу могла бы тем более верно представить человеку, чем меньше он с помощью идей своего собственного духа вникает в природу. Мы здесь не будем говорить о ценности природопознания, которое выигрывает на этом пути.
Но, выявить идеи, являющиеся несущими силами воления, не может человечество, которое замечательно развивает себя на этих душевных деятельностях. В человеке воление работает благодаря пульсированию в нём его пронизывающего духа.
Дух, который обращает своё внимание только на недуховное, теряет выносливость своей собственной воли. Укрепить свою силу может дух деятельный в природе; он не может таким образом отдавать выносливое содержание. Что они должны исходить из этого факта, думают желающие отставить в сторону естественнонаучную точку зрения, являющуюся в наше время само-собой-разумеющейся. Под этим не может подразумеваться духовное мировоззрение, которое продолжает прясть только на основании извлеченного из естествознания, но только такое, которое знакомится с духом и его миром в качестве живого также, как глаза, уши и с ними связанный рассудок узнают природу в качестве недуховной действительности.
Однако, о этом живом духе говорит современность больше, когда натыкается на сообщения прошлого. В преодоленные времена люди были убеждены, что на этой земле странствовали не только видимые существа и было не только историческое существование, а чувствовали в этом существовании содействие духовных существ.
Они в непосредственном переживании знали себя находящимися не только в природном, но также и стоящими в духовном мире. Вместо этого переживания духовного новый человек переносится в только недействительное мыслительное переживание. Он знает себя только в мыслях; он себя больше не знает в непосредственно живой духовной жизни.
Воспитанный в естественнонаучном духе человек лишен духовного познания. Ему остаётся только знакомиться со старыми сообщениями о духопознании прошлого, но это понемногу выцветает. Теряется выносливость человеческой души.
Антропософская духовная наука думает, что можно снова приобрести познание о живом духе. Она говорит о живущем в человеке духе не только в мыслях, ведущих в человеке образное существование. Что дух в человеке живо открывается, для этой духовной науки является фактом подобным тому, как для естествознания является событием то, что рассудок прозревает на основании чувственного восприятия.
Духовная наука говорит не о туманном духе, о котором рассудок может только создать абстрактные понятия, но об действительном духовном мире с отдельными существами и фактами подобно тому, как естествознание говорит об отдельных планетах, отдельных реках, отдельных природных фактах. Она видит возможность подхода к задачам современности с двух сторон. Она является знанием и может в качестве такового чувствовать от всего, что даёт говорить о ней себе через посредство здоровой силы суждения, приобрести человечески удовлетворительное отношение к миру и жизни. Хотя она и не носит характера новой научности, вводящей в тот или иной путь знания без того чтобы благодаря этому человек исходя из своего знания создавал о своём существе и назначении себе мысли, или мог приходить из неё к развитию волевой деятельности.
Она думает осветить мысли, которые смогут беззаветно образовывать исполненные воления чувства относительно мира. Она говорит к душе каждого отдельного человека безотносительно уровня образования так как она ищет источник в истинном духе научности, но приходит к результатам, которые могут находить понимание в каждой душе исходящее из здорового суждения самой человеческой природы.
Другая сторона показывает свою плодотворность через отдельные области знания и искусства, а также для религиозно направленной и социально определенной жизни. Отдельные науки через их род рассмотрения прибыли в точку, в которой требуется пронизание переживанием духовного существа. Искусства имеют их натуралистическую эпоху позади; только исходя из духа могут они снова прийти к содержанию, которое является не просто излишним повторением природного.
Социальные массовые импульсы в практических следствиях приобрели свою невозможность в марксистском роде мышления. Они нуждаются в социальных силах отдельных людей, которые последние должны найти на пути к духовной жизни.
Духовная наука откроет религиозное переживание духовных глубин, чтобы они не засохли. Вследствие своей сущности сама она не может выступать создателем религии. Её совершенно не понимают, когда приписывают ей такие намерения. Но она будет людям, которые исходя из старых духовных направлений больше не могут находить религиозность, доставлять её снова из источника истинной общечеловеческой религиозности.
Духовная наука хотела бы давать то, в чём нуждается человечество, чтобы оно могло следовать снова идее хода мировых свершений. Такие мысли определенно могут вызывать дешевый упрёк, что она хочет сказать, что кто в современных бедах, охватывающих все народы и жизненные обстоятельства, хочет найти правильный путь, тот должен только спросить людей в «Гётеануме», которые знают ответы на все вопросы.
Кто действительно живёт в духе Антропософии, о которой заботятся в Гётеануме, действительно не страдает манией величия и нисколько нескромностью. Однако, он хотел бы совершенно скромным образом указать, чего не хватает в действии современного человечества, и чего нужно искать, чтобы не только голову, но и всего человека проодушевляющая духовная сила могла служить великим задачам, которые многими ощущаются в качестве насущных.
Такой род мышления конечно ведет к другому, чем сейчас ожидаемое человеком, ставящим эти задачи перед своей душой. Запад, как и Восток, будет только уведомляться, исходя из живой духовности, не на основании, на котором сегодня всё строится. И хозяйственные беды будут находить только смягчения, когда истинный дух узнает к этому направление.
Мировой вопрос
28 Августа 1921
Мир ожидает важных решений от вашингтонской конференции, которая должна иметь место в ноябре. Если в качестве рода программы для этого совместного заявления западных властей о разоружении и решении вопросов Тихого Океана будет произведено, то будет всё же серьёзно в первую очередь только подумано о последнем, а первое рассмотрено в качестве моральной декорации. Ибо, в Тихом Океане сходятся линии, на которые направлено внимание властей, от которых сегодня зависит участь мира: Северной Америки, Англии, Японии.
Если внимательно рассмотреть интересы, которые в этом царят, тогда будет их хозяйственный характер узнан в качестве определяющего. Существует желание обсудить хозяйственные прибыли; а затем разоружаться в той мере, в какой потребуют эти прибыли. Но никак нельзя иначе.
Ибо, после того, как образовались однажды отдельные государства, правительства должны действовать в качестве хозяйственных властей, а все остальные вопросы могут видеться только в свете, исходящем от хозяйственных стимулов.
Но Европа и Северная Америка со своим образом мышления, который они получили в результате собственного исторического развития, столкнётся в Азии с трудными препятствиями. Что было сказано южноафриканским министром Смутцом на лондонской конференции, многим показалось значительным.
Он выразил мнение, что в следующем полустолетии политические взгляды могут переориентироваться от атлантического и североморского регионов в сторону тихоокеанского. Но дела, происходящие исходя из этого взгляда, должны столкнуться с волей азиатов. Мировая экономика, которая насчитывает примерно пять десятилетий, должна внутренне дальше образовываться, должна народы Азии втянуть в свою область таким образом, который пока только начал иметься.
Но это не будет возможно, если к имеющимся условиям международного взаимопонимания не присоединятся ещё другие. С азиатскими народами нельзя будет торговать, если не будет приобретено их доверие. Но доверие может только до определенной степени достигаться на экономической почве. Оно не сможет распространиться для проектируемого прежде чем будут завоёваны души азиатских людей. Без этого любое общение будет погребаться через непонимание этих людей.
И напротив, всплывают вопросы мирового значения. Западные люди в течение последних столетий развили направления мышления и ощущения, вызывающие недоверие азиата. Он может многое понять о западной науке и технических достижениях науки, но это ему не подходит, его отталкивает.
Когда он в своих азиатских товарищах, японцах, видит склонность к западной цивилизации, то он их рассматривает в качестве отступников от всего истинно азиатского. Он смотрит на западную культуру, как на нечто стоящее ниже того, чем он обладает в качестве внутреннего богатства душевной жизни.
Он не видит отставания в материальном прогрессе. Он видит только свои душевные стремления, и они кажутся ему стоящими выше таковых западного человека. Также тот род, как последние относятся к христианству, он находит недостаточным по сравнению с глубиной своего религиозного переживания. Что он узнаёт об этом роде, он рассматривает в качестве религиозного материализма; глубина христианского переживания ему сейчас не встречается.
Западные народы будут стоять перед неразрешимыми вопросами, если они это противоречие душ не примут во внимание в их всемирно-политических ощущениях. Пока это противоречие рассматривают в качестве лишь сентиментальности, с которой практик жизни не имеет дела, будет вырабатываться лишь всемирно-политический хаос. Нужно будет учиться рассматривать в качестве практических импульсов вещи, которые пока рассматриваются только, как идеологические мечты.
И Запад мог бы произвести это душевное изменение. Он пока образовал только внешнюю сторону своего существа. Он этим завоевал то, чего азиат не понимает и не захочет понимать. Но эта внешняя сторона создаёт внутреннюю силу, которая пока в её собственном роде ещё не открыта. Эта сила может быть развита, и тогда она будет покорять в достижениях в материальных результатах духовной жизни, которые для азиата могут представлять мировую ценность.
Против такого утверждения можно конечно возразить: относительно азиатского варварства на Западе имеется такая высокая духовность, вообще самая высокая культура! И, конечно, это правильно. Но речь сейчас не об этом, а о том, что западный человек может развить глубоко-душевное существо. Но его прежняя история привела его к тому, чтобы не вносить душевное в общественную жизнь. Азиат может себе позволить быть душевно-детским, даже поверхностным, он живёт со своим душевным в общественной жизни.
Также и этически здесь не имеется в виду противоречие злого и доброго, красивого и ужасного, художественного и нехудожественного, а более то, что азиат своё ощущение, свой дух сопереживает в своём внешнем чувственном мире, в то время как у западного человека душа остаётся спрятанной внутри, когда он отдаётся миру своих чувств.
Азиат находит дух, в котором он чувственно живёт. Он также вполне может найти часто плохой дух, однако, всё же именно дух. Западный человек может так близко в своём внутреннем пребывать связанным с духом. Его чувства избегают этот дух и стремятся к механически мыслимому миру. Естественно, западный человек не хочет ради азиатов приобретать их образ мышления и ощущения. Это он может делать только, исходя из своих собственных душевных потребностей.
Азиатский вопрос никак не может быть причиной для этого. Но материальная цивилизация Запада обрела пункт, на котором она свои откровения должна сама ощущать в качестве неудовлетворительных, на котором она своё человечество должна чувствовать в качестве опустошенного, пустого.
Душа западного человека должна вследствие интимной самопронизанности связью с всем существованием, стремиться к духовному жизнепониманию, когда она себя саму в современный момент её развития неправильно понимает.
Это стремление является насущной потребностью самой современности Запада. Оно сейчас вступает вместе с ставшим необходимым миро-политическим направлением взора на восток. На Западе будут отдаваться неизлечимым иллюзиям о великих задачах времени, пока не заметят, что без воления к обновлению душевной жизни невозможен дальнейший прогресс человечества. Нужно ощутить душевный стыд, видя себя стоящими перед тем, что азиат считает своим душевным превосходством.
Является только заблуждением, когда западный человек духовный род древнего Востока принимает в качестве душевного достояния, если он его добавляет к своим материальным завоеваниям в качестве продолжения. Духовное содержание, через которое западный человек свою науку, технику, хозяйственные способности может делать действительно полезными для людей, должен исходить из способностей, которые он может сам развивать в себе. «Ex oriente lux» (Восток – есть свет) – говорят многие! Всё же, приходящий снаружи свет, если он не будет воспринят внутренним светом, не годится для восприятия света. Бездушная мировая политика должна стать душевной.
Конечно, развитие души является интимным человеческим делом, однако, поступки людей совместно с внутренней душевной жизнью являются членами внешнего мирового порядка. Коммерческое чувство, которому учатся азиаты у европейских людей, будет на Востоке отвергнуто. Душа, открывающая духовное содержание, будет вливать доверие.
Для старых мыслительных привычек может казаться только практичным отвечать на вопрос, как Китай относится к хозяйственной области, результаты которой предлагают западные власти. Однако, действительно практическим вопросом будущего будет: как понимать душой живущих в Азии людей. Мировая экономика может быть только внешним телом для души, которая его должна найти.
Многим может казаться идеологически правильным, что рассмотрение времени начинается с вашингтонской конференции и заканчивается потребностями души. Однако, в нашем быстро живущем времени некоторые сейчас живущие презирающие-идеи (Ideenverächter) приходят к выводу, что отрицание душевного не окажется жизненной практикой.
Америка и Германия
4 Сентября 1921г.
Между Америкой и Германией заключен мирный договор. Это настоящее зеркальное отражение мыслей и ощущений исходя из которых Соединенные Штаты сегодня думают мочь образовать их отношения.
Вильсоновское направление мышления больше не живёт в этом документе. Оно было остатком веры в чуждые миру рассудочные предприятия. В широких кругах он вызвал удивление и убеждения многих людей, пока они не разбили факты. Вильсон прослыл человеком, который исходя из духа хотел дать миру новое направление. Но сегодня можно говорить о духе без того чтобы речь происходила из духа. Можно казаться идеалистом, не имея коренящихся в истинном духе идей. С такими идеями можно говорить очень воодушевленно, однако они далеки от истинных задач современной жизни.
Вильсон был политическим романтиком. Так будут говорить люди, которые считают себя истинными «практиками». И среди них многие будут хотеть допускать то, что говорил Вильсон вплоть до недавнего времени, в качестве минимума идеализма в круге их «практических» убеждений.
Восторженно (в экстазе) стоят они теперь перед этим мирным договором, который может быть сможет (хотелось бы верить) регулировать экономические отношения с точки зрения «трезвого» рассудка, старающегося держаться подальше от политической романтики.
Но эта трезвость всё же является только изнанкой того, что она рассматривает в качестве идеалистической романтики. Она живёт в подобной иллюзии; только она этого не знает, так как она взирает на чуждые миру идеи не спереди, а сзади.
Вильсон верил, что может дать миру законы; но он не понимал, что можно осуществлять хозяйственную деятельность только между теми, кто друг другу доверяет. А доверие может возникать только, когда души встречаются сочувственно.
Это взаимопонимание должно, однако, происходить из духа, переживаемого в качестве действительности. Вильсоновские осново-положения (экономические законы) происходят не из этого духа, а из чуждой действительности рассудочной абстракции. Но он всё же хотел развивать деятельность, исходя из духа, однако, из чуждой духу видимости духа.
Сейчас Вильсона поправляют, когда дух совершенно упраздняют и придерживаются такого экономического смысла, который считают действенным, так как находят его трезво-практическим. И люди могут ощущать, что они правы, думая, что лучше всего выстраивают экономические связи, когда они себе не забивают голову всякими духовно-душевными межчеловеческими отношениями.
И теперь это направление мыслей привело развитие человечества к ужасной военной катастрофе. Но люди будут говорить: «Разве не было всё сделано для духовного сообщества? Разве даже профессоры не всплыли, которые говорили в Америке из европейской ментальности, а в Европе из американской ментальности?». – О! Это было сделано. Но профессоры как раз не говорили исходя из мировоззрения, приходящего из живого духа. Таким образом, эта духовная общность осталась лишь декорацией, которая не касалась экономических интересов.
Но человечество должно быть оздоровлено духовной действительностью, духовная декорация здесь не поможет. Только, когда вспыхнет это познание, тогда в международных отношениях возникнут документы, которые приведут к возможности оживить также и хозяйственные работы.
Исповедание такого мнения наталкивается на высокомерную усмешку говорящих: «Долго придётся ждать, ибо, для такого мышления человечество дозреет не раньше, чем через пятьдесят лет!». – Другие говорят, что через сотню лет, а то и больше. Величина этой продолжительности растёт в зависимости от того, насколько люди чувствуют побуждение посмеяться над тем, что они называют непрактичным идеализмом.
В этом случае попытка может иметь больший успех, чем пророчество. Человечество будет становиться доступным для живого духа быстрее, чем думают «практически мыслящие» люди, если движение к этому духу не будет парализовываться тем вводящим в заблуждение родом мышления, который видит нелогичность, романтику и суеверие всюду, где стремятся к пониманию жизни исходя из переживания духа.
Нужно желать духа, чтобы он стал действенным; и о нём не мечтать, если развивать только неплодотворные суждения, что нужно подождать, время не пришло, в своё время само придёт. Душам, желающим ждать, можно возразить: «Дух не явится не только через 50, а и через 500 лет, если его не хотят!».
Но это же абсурд, если некоторые пассивно ждущие души говорят, что не хотят духа! – Они же ждут его также, как и остальные! – Но нет, на это нужно возразить: «Они не волят, в крайнем случае они желают!». – Ибо из желания только сам живой дух делает воление. Но он это делать может только, когда человек открывает ему душевные врата.
Телесность, образованная из экономической заинтересованности, нуждается в душевной заботе. Нельзя ждать, пока она сама явится. Она есть в наличии, так как каждое тело обладает душой. Но она хочет со своим существом также перейти в человеческий род мышления, чтобы стать действенной.
Что может противодействовать разделению в современной жизни?
11 Сентября 1921г.
Ощущение усталости от общественной жизни проходит через души. Люди вырываются из этого настроения только, когда их обескураживает (потрясает?) событие, при котором они отводят взор от политической дисгармонии и процессов экономического разложения. В Германии это наступило при убийстве Матиаса Эрцбергера (политик, писатель, министр финансов – прим переводчика). Превыше партийных мнений, личных или классовых, нужно было чисто по-человечески почувствовать, что произошло. Противники и приверженцы убитого в сущности были едины в ощущении (чувствовали одинаково?).
Симптоматически значительно стоит такое самочувствие перед душой в современной жизни. Сегодня нужно в себе понять всеобще-человеческое, которое превыше всех расщепленных мнений, которые сохранились от старых нездорово-рожденных партийных и классовых мыслей, из интересов старых хозяйственных образований, всеобще-человеческое, в котором человек мог бы себя понимать. Может ли только зрелище смерти человеческим душам такое дать найти?
Определенно, современность могла бы произвести не силы восхождения, а, наоборот, схождения, когда на вопрос должен быть дан ответ: «Да!». Также и зрелище жизни должно мочь вести к этому ощущению всеобще-человеческого.
Из глубоких подоснов души человек чувствует, что смерть ставит его перед более высокой ответственностью, чем та, которую он себе представляет, когда он исходя из современной привычки мышления политические или хозяйственные (экономические) мысли создаёт. Это можно ощутить на возмущении, которое вызвало убийство Эрцбергера. Из духовной жизни происходящее инстинктивно возмущается, когда так сдувается общечеловеческое через спор, рожденный исходя из материальных интересов.
Что делать, провозвещается через такой знак. Исходя из самой жизни должны быть найдены пути к духу. Душевная усталость происходит от не-верования широких кругов в партийные и классовые мнения, которые образуют великие заблуждения человечества, которые между тем сообщаются и воспринимаются с большим интересом и воодушевлением. Им приписывают действенную силу, однако, видят, как события через них переступают, и вера в них теряется.
Тем не менее, только они всё ещё всюду выступают в качестве основы общественного суждения и деятельности. Кто нечто хочет, тот ищет ту или иную идею, о которой известно, что она привела к катастрофическим результатам. И он пытается привлечь к этой идее последователей старой партийной группировки. Именно при этом стремлении он может увидеть, что человек, которого он хочет воодушевить идеей, невосприимчив, так как утрата иллюзий парализует его ощущения.
Из бедственного состояния может вывести только одно: если в достаточно большом числе людей зажжется духовная жизнь, о которой говорится в номерах этого еженедельника. Усталость относительно того, что горько разочаровывает, будет всё же хорошо удобренной посевной почвой для зародышей этой духовной жизни. Но для этого необходимо, чтобы совершенно избегали мысли: «Как мне присоединиться к тому, что считала правильным та или иная человеческая группа?».
Как раз такое присоединение путает человека. Человек начинает считать себя умным, присоединившись к тому, к чему люди привыкли, однако, именно это делает их в их самом внутреннем центре души мнительными. Ибо, они по сути сами не верят больше в это привычное, а оно сохраняется только потому, что их сковывают отношения партийной группировки.
Требуются идеи, действующие исходя из власти духа таким образом, что отдельные люди собирают себе силу общечеловеческого. От чистоты, с которой идеи будут распространяться между людьми, зависит, будет ли найден путь для выхода из современного хаоса. Конечно, содействовать чистоте идей в наше время трудно. Может помочь только понимание, что эти трудности нужно преодолеть.
Сегодня уже имеется некоторое число людей, более или менее склоняющихся к описываемой в этом еженедельнике духовной жизни. Но многие из них думают, что можно было бы к тому или иному только определенным образом говорить. Из этого нужно исходить. Ибо, через это слышит другой всё же только нечто, о чем он имеет мнение, что это созвучно с тем или другим ему хорошо знакомым. И от этого он верит, что с этим нельзя ничего начать. Он тогда слышит только половину и вскоре возвращается к прежнему усталому настроению.
Нужно иметь мужество ждать, пока человека охватит сила, лежащая в полном жизни духовном существе. Тогда будет приобретен опыт, что ожидали менее долго, чем если ждать с упомянутым вплоть до «зрелости» человека, наступление которой возможно произойдёт в неопределенном будущем.
К духу жизни человеческие души находят только, если его ценят, как они себя могут находить, когда перед ними выступит тень духа, смерть. Перед живым духом могут замолкнуть расщепляющие силы; и, что является главным, они тогда не будут действовать просто возбуждающе в чувствах; они сольются в воление, станут поступками. Таким может стать будущее.
Наследие Вильсона
2 Октября 1921 г.
Союз Наций родился благодаря мировому военному бедствию. На конференции основания должен он без участия Америки, Германии и России прийти к результату. Эти результаты должны стать решающими для судьбы мира.
Противятся тому, как эта судьба образовалась. Америка, Германия и Россия сильнее всех приняли участие в этом образовании. Россия и Германия после войны сильно изменились, и представьте себе, что стало бы результатом войны, если бы Америка в решающее мгновение не вмешалась.
Сопоставление этих двух фактов бросает яркий свет на современную ситуацию в мире, ибо показывает пропасть между возможностями войны и мира в мире.
Союз народов был идеалом Вильсона. Исходя из этого идеала, он решительно вмешался в войну. Вследствие этого идеала он многие годы считается пророком новой эпохи. С этим идеалом он обратился к Европе с мирными переговорами. Он не мог достичь того, к чему стремился. Он отрекся от своего собственного народа. Он должен был это сделать, так как его род мышления показал себя в качестве безнадёжного.
Этот род мышления вместе с его носителем стал неэффективным. Идеал Вильсона был таким, о котором можно было говорить, пока в войне царили совершенно иные интересы, чем происходящие из этого идеала; он не такой, с которым можно развивать деятельность в мирное время. И тем не менее годы подряд многие могли его приветствовать, с ним соглашаться.
Не нужно себе затемнять свободный взгляд на такой факт, из-за того, что он неудобен. Нужно безостаточно провести перед взором, как приходят к вере в идею, не коренящуюся ни в какой действительности. О судьбе мира заботятся силы, царящие в душах людей, принадлежащих к различным народам.
Идея Вильсона была грёзой о том, как эти силы могли бы действовать в гармонии. Но пришлось пробудиться, так как увидели, что она является только рассудочным продуктом, не содержащим действительности, с которой можно было бы полно-серьёзно разглядеть современную мировую ситуацию.
В понимании этой серьёзности лежит начало оздоровления. Ибо, кто это узрел, тот увидит в вильсоновском поражении неудачу не отдельного человека, а всего рода мышления, и именно такого, который ввёл мир в несчастье.
Вильсон благодаря своей особенной интеллигентности привёл представления в особенно ясные (обозримые) формулы, исходя из которых теперь действуют в общественной жизни нового времени. Его мышление было совершенно было пропитано юридически-политическими представлениями экономического направления. Он ничего не знал о том, что экономика и политика могут мешать друг другу, когда мышление попадает в направление, в котором оба неорганично сочетаются.
Также точно род мышления этого человека не хотел знать о отношениях духовных интересов человечества с интересами государственно-правовыми. В своём большом труде (книге, произведении) о государстве можно прочесть: «Преподавание в народной школе необходимо для сохранения тех условий политической и социальной свободы, которые, во-первых, требуются для свободного индивидуального развития, во-вторых, это преподавание является универсальной гарантией поддержания авторитета власти правительства!».
Это как раз совершенно тот род мышления, который в политически-правовых представлениях недооценивает само-собой-разумение человеческой духовной жизни. Предложение настолько абстрактно и чуждо действительности, что его в равной степени одобрит реакционер, либерал и коммунист.
Вильсон является типом для всех таких людей, в голове которых три члена социального организма неорганично играют друг с другом, и которые в новое время также осуществили все мировые направления, в которых оказывается в действительности невозможность совместной игры.
Эти люди будут также, если будет говориться о необходимости, духовный, правово-политический и экономический элемент образовывать по своим жизненным обстоятельствам, с определенной оговоркой. Они говорят, что в действительности духовное, государственно-правовое и экономическое нераздельны, поэтому неправильно говорить о членении. Но именно этим показывается мыслящим так, как Вильсон, что они имеют род мышления чуждый действительности. Совместное действие трёх элементов социального организма будет, собственно, лучше всего происходить, когда каждый в своём особенном собственном роде может развиваться самостоятельно.
Единство будет наиболее совершенным, когда отдельные смогут осуществлять это единство исходя из своей сущности. Оно будет наиболее совершенным, когда каждый в себе заглушит свой, когда ему навязывается собственный род другого.
Нельзя возразить, Вильсон был не застывшим последователем абстрактного объединения духовного, юридически-политического и экономического членов социального организма.
Конечно, его образ мышления склонялся, как и у многих государственных мужей, к компромиссам. Можно сказать, что он всё же высказал следующее: «Нужно найти … учение, которое для отдельных образует широкое игровое поле для их собственного развития …», которое «сведет к минимуму противоположность между саморазвитием отдельного индивидуума и социальным развитием…».
Однако, также как это правда, что Вильсону приходили такие мысли благодаря видению действительности, истинно также и то, что он в своей деятельности в качестве государственного деятеля совершенно исходил от неясных мыслей о духовной жизни, экономике, праве и политике, царивших в его голове. И в его известные 14 пунктов не вошло ничего иного.
Вильсон является типичным государственным деятелем. Что сделали другие, он хотел ввести только абстрактным теоретическим образом в жизнь всего земного круга (шара?). Перед войной этот род мышления царил в общественном мнении.
Народы так вышли из войны, что этот образ мышления показал свою непригодность. Сегодня нужно знание фактического положения дел. Любая «добрая воля» без этого будет неплодотворна. Вильсон мог действовать в войне, для создания мирного сосуществования его идеи не годятся. Недостаточно, чтобы его мысли больше не действовали через него, их не должны мыслить и другие на его месте, мышление должно исходить из иного духа. Он является в большей мере жертвой своей эпохи, чем нечто иное. Но человечество не должно быть жертвой этого течения долгое время. От этого помогает только безоглядное прозрение его особенностей.
Безработица
9 Октября 1921г.
Перед мировой войной имелись люди, говорившие, что катастрофа такого рода не за горами. Мировые экономические отношения, образовавшиеся для современности, со сложными отношениями между народами, вскоре должны были привести к состоянию, через которое такая война неотвратима. Имелась «народно-экономическая проницательность (volkswirtschaftli-che Einsicht – народно-экономическое понимание?)», которая так говорила. Действительность сказала своё слово иначе.
Она по-своему (mit seinem Sprache – «своим языком», «своей речью» или просто: «по-своему») глубже проникла. Она преступила международные экономические связи, и исходя из этого преступления сегодня образовался хозяйственный (экономический) хаос. Горький симптом – один среди прочих – действует из этого хаоса: безработица. Причина её происхождения для «народно-хозяйственной проницательности» лежит в такой же тьме, как и причины долгой длительности войны.
Однако, эти две причины длительности войны и безработицы, а также и некоторые прочие, отчетливо показывают, что «народно-экономическое понимание», которое тут судит, именно не является действительно проницательным.
В возникновении мировой экономики действовали исторические необходимости развития человечества. Направления, которые возникли при этом развитии, однако, в высокой мере оказались под влиянием политических интенций, противоречивших хозяйственным потребностям.
Никогда не смогла бы исходя из одной только экономики, не пропитанной политическим родом мышления, образоваться система валютных отношений, которые сейчас парализуют и коррумпируют экономику.
Возникновение мировой экономики потребовало создать управляющее тело для экономической жизни, работающее только исходя из экономических (хозяйственных) связей. Такие правления могут быть только ассоциациями, получающимися из взаимосвязей продукции, потребления, товарооборота.
Только такие ассоциации возможны, в которых взаимодействие трёх названных факторов так образованы, чтобы было невозможно, чтобы, например, дело состояло из нездоровой продукции с одной стороны, а с другой стороны бесчисленных людей развивающих продуктивную возможность.
Безработица может быть следствием только нездорового управления экономикой. Этим не утверждается, что через тот или иной теоретически придуманный рецепт можно справиться с безработицей. Имеется в виду, что в живом действии ассоциации, исходящей из потребностей самого хозяйствования, может развиться род мышления, следствием которого будет здоровое состояние экономики.
Только при наличии так развившейся экономической жизни, может развернуться также здоровая политика. Пока не было мировой экономики, политические интенции могли изживаться старым образом, так как отдельные народные хозяйствования (экономики) не могли образовываться в таком смысле.
Мировая экономика может развиваться в здоровой форме только исходя из своих собственных потребностей.
И подобным же образом, как и в развитии мировой экономики, есть стремление к самостоятельному ассоциативному экономическому правлению, которое через исторические необходимости новую духовную жизнь образует исходя из своих собственных потребностей.
Лорд Сесил (Lord Cecil) грезит будущим объединенных наций, ибо, это же грёза, что он сказал на конференции «Объединенных Наций», что «позже однажды» этот союз народов через участие государственных деятелей всех стран в импонирующих выражениях принесет оздоровление миру.
Эта «грёза» происходит из тех же корней, из которых «понимание», что мировая война в недолгом времени может быть будет из-за экономики. Из тех же самых корней может возникнуть «прозрение», что внутри мировой экономики безработица в таком охвате, как она сегодня царит, не может остаться.
Если бы мировая экономика действовала исходя из своих обстоятельств, мы бы не имели мировой войны. Её продолжительность имела причину в недейственности всемирно-экономических подоснов. Выражения о которых грезит лорд Сесил, смогут стать плодотворной действительностью только, если они не создадут в жизни народов причины, которых, собственно совершенно «не должно быть», как, так же, по «народно-хозяйственному пониманию» не было совершенно никаких причин для такой продолжительности войны.
Но благодаря политическому «пониманию» экономически невозможное стало возможным. Сейчас «политически ясными» называют также те грёзы, которые по мнению «народно-хозяйственных проницательных» не имеют никакой возможности осуществления.
Вера в осуществление грёз вроде таковых лорда Сесила может по опыту последних лет не быть большой. В «Организации Объединенных Наций» нуждаются мировые политики.
Они должны вместо «грёз» в стиле пока существующей политики привнести учение, которое громко скажет о том, сколько эта политика до сих пор угробила на мировую экономику. Она как раз не подумала о самостоятельных обстоятельствах мировой экономики.
В дебаты, развернувшиеся на основании ассоциативной экономической жизни не будут вливаться экономические силы. Они смогут быть короче, чем политически-хозяйственные, ибо, большая часть существенного будет не в речах, а в деятельности, производимой личностями, состоящими в ассоциации. Говорить будут только для определения направлений деятельности. На стороне действительно мирово-экономически мыслящих будут стоять политики, которые могут плодотворно вместе с ними работать.
Безработица! Люди не могут найти работу! Но она же должна быть, так как имеются люди. И может в здоровом социальном организме работа, которая не может быть произведена, быть излишней, но её где-то может не хватать.
Сколько нехватки, столько и безработицы. Но это отчетливо говорит о том, что безработица может искать своё уравновешивание только во всеобщем оздоровлении хозяйственных учреждений. Хаотичное взаимодействие политики, духовной жизни и экономики закапывает это оздоровление.
Возникают грёзы государственных деятелей подобно тому, как хаотическое взаимодействие органических функций в человеке образуют сомнительные мечты. Пора когда-нибудь научиться отличать в общественной жизни народов мечты (грёзы) от действительности.
Ибо, мечты (грёзы) также не являются недейственными. Если их, собственно, просматривать не в их грёзовом характере, тогда они развивают фальшивые действительности. Собственно, мировая война явилась следствием того, что многие люди находились в грезящем состоянии, чтобы не проспать истинную действительность.
Чувства при чтении третьего тома Бисмарка
23 Октября 1921 г.
Третий том мыслей и воспоминаний Бисмарка имеет на титульной странице посвящение: «Сыновьям и внукам для понимания прошлого и поучения для будущего». – Кто прочитал книгу без партийных предубеждений, но с сочувствием к судьбам людей, народов и их развития, тот может потрясенно оглянуться на это посвящение. Бисмарк говорит для понимания прошлого. Прошлого, в котором его слово имело определяющую действительность силу. Что он об этом прошлом говорит, является таким, как если бы заговорили сами факты.
И как это раскрывающее факты слово действует, переходя в непосредственное будущее, это стоит на 115 странице: «Как точно, я хотел бы сказать подчиненный “Каприви” следовал за грузополучателем, показывается, что он через состояние государственных дел, которыми он занимался, о прежних целях и намерениях государственного правления и средств для его проведения никакого рода вопросов и сообщений ко мне не направил». «Учение для будущего», которое хотел дать Бисмарк, не было найдено от человека, который вступил на свой пост.
Значительный симптом для исторического развития средней Европы даётся через высказывание Бисмарка. Его отставка фактически стоит на поворотном пункте новой истории. При этой отставке всплыли два фактора, которые хотя долго действовали определяюще для истории Европы, но которые к этому времени в определенной мере исторически стали актуальными. Это социальные вопросы и диалог с Востоком.
Социальный вопрос должен приниматься в практически-политических соображениях. Прошло время, когда его можно было держать только в определенных границах в качестве носителя критики недовольных человеческих масс. О революциях можно думать, как хочется, но каждому беспристрастному человеку должно быть ясно, что конечно социальный вопрос не может найти решения на революционном пути.
Если может быть где-то дело и обстоит иначе, но здесь само дело требует спокойного разума. И, собственно, первое в связи с этим вопросом: «Как в этой области практически прийти к «спокойному разуму»?», – этим вопросом страдает европейское развитие в последние три десятилетия.
После отставки Бисмарка он разражается подобно мыслительной погодной молнии. О таких молниях громко говорят слова на 116 странице третьего тома: «Основания, которые имел Его Величество, чтобы меня отправить в отставку … мне не были сообщены ни по службе, ни из уст Его Величества … я о них мог только строить догадки. … У меня было впечатление, что Кайзер не желал моего появления в Берлине перед и после нового 1890 года, так как знал, что я моё убеждение относительно социалдемократии в Рейхстаге буду высказывать не в том смысле, который между тем был у него …».
Между тем сегодня вся Европа стоит на точке, на которой стояла тогда, когда Бисмарк из-за того, о чем он сказал, не должен был появляться в Берлине.
Другим фактором наряду с действовавшим при отставке Бисмарка, является «восточный вопрос». Нужно сказать, что это за вопрос: «Как должна Европа держать (вести) себя, когда силы восточной народной религиозности действуют образующе в своих делах (вопросах, обстоятельствах)?».
Бисмарк к «тройному союзу» прибавил политические отношения с Россией, о которых он пообещал, что они смогут получиться совместно с союзом трёх европейских государственных образований, возникшим под его влиянием. Против таких отношений говорили славянские устремления. Острая противоположность между Западом и Востоком возражает против таких отношений. Также и Бисмарк мог при том, что он делал в этом направлении, мыслить только о временном состоянии.
Однако, он мог верить, что в то время, когда имеется это временное состояние, будут происходить события, которые большие народные вопросы Востока поставят на иное основание, чем тогдашнее, 1890 года. Те, кто ему могли возражать, отношения видели иначе, чем он, и это привело к его отставке.
Также в связи с восточным вопросом Европа сегодня стоит всё ещё на точке, на которой стояла, когда закончилась «русская политика» Бисмарка. Восточный вопрос является последним концом вопроса духовного понимания, а всё остальное – временное состояние.
Также для тех, которые не верили, что представления Бисмарка из прошлого, до 1890 года, в будущее несут особенную спасительную силу, всё-таки третий том его воспоминаний является «учением для будущего». И сегодня в совершенно особенном смысле. Ибо, «будущее», о котором говорит Бисмарк, сегодня стало частично отвратительным прошлым и частично богатым задачами настоящим.
Нужно только сегодня правильно читать вполне драматическое описание этой книги, в жизни сохраняя чувство, что в прозрении Бисмарка высказывается симптом для наступления больших вопросов исторического развития человечества, и что неплодотворность последних тридцати лет в решении этих вопросов является продолжением этого «учения», говорящего из того тупика. Из чувств всплывает понимание для идеи. Из чувства, что третий том мыслей и воспоминаний Бисмарка пробуждает, может блеснуть важное понимание идей.
Забвение духовной жизни в мировых вопросах
6 Ноября 1921 г.
Будет повествоваться, что в выходящем в свет следующем томе Беттман-Холльвега последуют «Рассмотрения мировой войны», в которых можно найти предложение: «С европейским хаосом поднимает эпоха свободу и справедливость, которые обещали наши мировые противники». – Потребовалась только мировая война, чтобы персоны, которые через их положение в общественной жизни Европы могли бы принести в мыслительное направление, подобное тому, которое показывает это предложение, такое большое влияние, как Беттман-Холльвег. Когда он писал это предложение, был уже давно Беттман-Холльвег бесправным (может быть лишенным прав?).
Отношения в жизни европейских народов родились не из мировой войны. Они были и до неё. И это они послужили причиной для неё. Они благодаря ей получили только возможность себя изживать. Ведущие персоны общественной жизни были не в состоянии остановить ужасную катастрофу, так как они не хотели видеть имеющиеся в народной жизни силы.
Они их мышление сконцентрировали на внешних отношениях правительств, а действительная жизнь коренится в душевных отношениях народов. Свет в хаосе не возникнет раньше, чем созреет понимание, что без понимания душевной жизни народов нельзя привести общественные обстоятельства в здоровое протекание.
Думающие на вашингтонской конференции направляют сегодня свои взоры на Дальний Восток, на Японию. Но снова эти взоры прокладывают себе дорогу только через внешнеполитические средства. Спрашивают, что нужно сделать против (относительно) Японии, чтобы в Китае и Сибири могли быть удовлетворены западные интересы хозяйственного рода.
Конечно, это можно спрашивать, ибо имеются такие хозяйственные заинтересованности, и жизнь Запада не может прогрессировать, если они не будут удовлетворены. Но надо принять во внимание, что они будут прокладывать путь только такими средствами, о которых сегодня привычно думают. И что неминуемо произойдёт?
Современная Япония в определенном отношении является самым передовым постом азиатской жизни. Она больше всех приняла в свою жизни внешние европейские формы. Поэтому с ней можно политически обращаться через посредство договоров, коалиций и тому подобного, привычного на Западе.
Но в отношении народно-душевного состояния она всё же остаётся связанной со всеобще-азиатской жизнью. Но, Азия имеет наследие древней духовной жизни. Это проявляется во всем. Эта духовная жизнь вспыхнет могучим пламенем, если со стороны Запада будут созданы такие отношения, которые не могут удовлетворить азиатские народы. Но на Западе думают, что смогут организовать такие отношения, исходя из просто хозяйственных оснований. Через это может быть создан исходный пункт для ещё более ужасной катастрофы, чем была европейская война.
Всеобъемлющие мировые общественные вопросы не могут сегодня решаться без вмешательства духовных импульсов. Азиатские народы будут подходить к Западу с гораздо большим пониманием, если последний сможет преподнести им идеи, носящие всеобще-человеческий характер, которые говорят о том, что человек пребывает в мировых взаимосвязях, и что жизнь должна быть социально направлена в соответствии с этими всемирными взаимосвязями.
Если на Востоке будет воспринято, что Запад о вещах имеет новое знание, о котором предвозвещали ещё древние предания, для которых, однако, смутное чувство стремится к обновлению, тогда можно будет прийти к взаимопониманию.
Если же общественное действие такие импульсы и дальше будет рассматривать в качестве непрактичного фантазирования глупых людей, то результатом может быть, что Восток будет воевать с Западом, несмотря на то, что в Вашингтоне будут представлять, каким прекрасным мог бы быть мир, если разоружиться. Запад, конечно, хотел бы достичь своих хозяйственных целей мирным путём.
Для Востока станут эти хозяйственные цели привлекательными только, когда ему будет доказана их духовная ценность. Порядок великих мировых вопросов зависит сегодня от того, удастся ли хозяйственную жизнь привести в правильное отношение с духовной. Пока этого не смогут сделать, настолько долго в нашем социальном организме духовная жизнь не будет поставлена на своё собственное свободное основание.
Запад имеет возможность живого духовного развития. Он может из сокровищ, которые он накопал благодаря естественнонаучному и техническому роду мышления, извлечь соответствующее духу мировоззрение. Но до сих пор из этих сокровищ было извлечено только то, что ведет к механически-материалистическому мировоззрению. Общественное мышление разместит духовное в хозяйственном в социально-общественной жизни. Свободное развертывание духовного, которое внутренне-сильно необходимо на Западе, было повреждено так, как управление духовными вопросами было спутано с иными факторами социальной жизни.
Отдельные люди с более высокими душевными потребностями относятся к Востоку так, что они его древнее духовное наследие перенимают и внешним образом накладывают (прививают) на духовную жизнь Запада. «Свет с Востока» является среди таких условий не только показателем нищеты Запада, а страшным обвинением, означающим, что Запад чувствует себя так захваченным тёмными интересами, что он не видит собственного света.
От роста ценности духовного на Западе зависит, сможет ли человечество упорядочить сегодняшний хаос, или оно должно будет в нём беспомощно блуждать. Пока общественность будет рассматривать желание такого основного тона в качестве утопически-мистической болтовни непрактичных людей, хаос будет дальше распространяться.
Можно говорить о мире, но при этом быть не способным устранить причины войн. Будет необходимо трепетать за судьбу Европы, если, как в эти дни, отдельные персоны, обладавшие недавно властью, захотят снова такой властью обладать. Однако, нужно будет подумать о том, что отношения являются нездоровыми, и может быть вообще их потрясение.
Ложная и истинная трёхчленность социального организма
13 Ноября 1921 г.
Беспорядки в экономических делах Центральной и Восточной Европы начинают причинять политическую головную боль правящим кругам западных стран. Есть боязнь быть втянутыми во всеобщий развал. Кто может непредвзято смотреть на эту боязнь, тот видит выглядывающую из неё безответственность в ведении общественных дел. Безответственность коренится в недостатке воли заглядывать под поверхность событий общественной жизни. От этого уклоняются, так как чувствуют, что через такое подглядывание придут к вещам, с которыми нельзя справиться привычными средствами. Организуют конгрессы и конференции и при этом находят совершенно само-собой-разумеющимся, что на них обсуждаются только эти привычные средства. Но их применение во всяком случае должно потерпеть неудачу, так как они не встречают силы, царящие в глубинах народной жизни. А в этих глубинах сегодня формируются беспокоящие мир вопросы. Нужно действовать исходя из познания того, что в этих глубинах кричит о необходимости преобразования в понимании жизни и в поведении.
Человечество в его представлении мировых событий (процессов) вырвано из действительной жизни. Оно в вопросах практической жизни грезит о целях, которые улетают от протекания действительности. Только истинное наблюдение этой действительности может привести к оздоровлению.
Вся политическая и экономическая жизнь коренится в духовном. Как люди мыслят, так они и действуют, но в деятельности только тогда можно влить здоровые силы, когда духовная жизнь имеет своё здоровое питание. Это питание теряется, если сам дух отрицается, когда он в своих откровениях не себя, а бездуховность приносит к выражению.
В это состояние брошено человечество нового времени. Стало привычно для духа творить, не исходя из самого духа, а через дух выражать только бездуховное, материальное жизни. Ищущий истину на этом пути, конечно её совершенно теряет, ибо, истина хочет образовываться только исходя из духа даже, когда она материальные процессы жизни тащит в их область.
Искать истину, которая не из самого духа может притягивать свои соки, приходит, исходя из внутренней необходимости при лозунге, который сегодня является опознавательным знаком общественной жизни. Партии печатают лозунги, они лозунгами агитируют, они находят свою веру с их помощью.
В лозунге отсутствует сердечная кровь духа. Поэтому он никогда не сможет пропульсировать действительность жизни. Но он глушит. Он зачаровывает человеческую душу. И люди верят, что они через это смогут обустроить общественную жизнь.
Но не придут к оздоровлению, пока достаточно большое число людей не распознает жизненную неплодотворность лозунгов. До этого не смогут видеть корни современной болезни народов. Действительность будут видеть в отражении валютообмена (курса валют), но будут говорить о «улучшении состояния» в партийных лозунгах.
Но если господином духовной жизни станет лозунг, он не даст взойти истине, которая должна царить в политически-правовой жизни. Поведение людей относительно друг друга не сможет принять правового образа, так как право должно укорениться в чувствах, а лозунги сушат чувства. И право станет конвенцией (соглашением, формальностью, условностью?), которая в политически-правовой области является подругой лозунга, изживаемого в духовном.
Конвенция может в мёртвых законах и правительственных мероприятиях замораживать сроки своего чуждого жизни бытия, ведь действительная жизнь требует в социальном коренящееся в душах право подобно тому, как духовная жизнь нуждается в духе, а под властью лозунга чахнет.
В хозяйственной жизни развивается под влиянием лозунга и конвенции рутина вместо действительной практики. И эта рутина действительно царит сегодня в экономической стороне бытия. Хозяйственная жизнь разворачивается не в созвучии с прочими потребностями человеческой жизни. Она понемногу становится элементом существования, которому человек себя посвящает, так как он всё же должен жить, но который входит не во всё жизненное развитие. Если духовная и правовая жизнь формируются в их истинности, тогда в экономической области возникает действительно жизненная практика. Но если в деятельностях хозяйственной жизни царит чисто материально-техническое, тогда возникает бессердечная рутина.
Как автоматический механизм крутятся процессы экономической жизни под властью рутины. Они втягивают саму человеческую жизнь в свой кругооборот. Под этой властью рутины в хозяйственной жизни стонет сегодняшнее человечество.
Она опустошает действительное правовое чувство, она вызывает равнодушие относительно духовного и склонность к опьянению от лозунгов. Ибо, в жизни причина вызывает не только результат воздействия, но результат снова действует назад на вызвавшую причину.
Лозунг и конвенция вызывают рутину, а рутина даёт лозунгу стать великим и важным, и делает хилой и слабой теплосердечную человеческую совместную жизнь в плодотворном правовом чувстве, превращая её в бессердечную, парализующую жизнь конвенцию (условность, формальность?).
Трёхчленность социального организма возникла под давлением современной жизни, изживающей себя в лозунгах, рутине и конвенции. «Трёхчленность социального организма» можно переназвать в трёхчастность. Её обвиняют в том, что она хочет разделить социальное единство. В действительности она хочет как раз обратного. Она хочет этого, так как верит, что знает, что под той видимостью стремления к единству, которое ей противопоставляют, образуется также трёхчленность социальной жизни только в лозунге, рутине и конвенции.
Эта трёхчленность может быть удалена только через здоровое совместное действие трёх членов социального организма. Лозунг должен быть узнан через импульс свободной духовной жизни в его враждебности действительности, конвенция через оздоровление жизненных сил правового чувства, неплодотворность рутины через механизацию бытия. Бытие является жизнеспособным только благодаря истине в духе, равноправию в совместной жизни людей и истинной практичности в хозяйственной деятельности.
Также, как страдает весь организм отдельного человека, если один его собственный член не имеет достаточных жизненных условий, также и весь социальный организм не преуспевает, когда духовную жизнь опустошает лозунг, правовую – конвенция, а хозяйственную механизирует рутина.
Такое было уже выражено в известных древнеримских притчах (баснях, иносказательных изречениях), что «человечество сегодня особенно страдает оттого, что его правители грешат». И именно это иносказание также стало лозунгом!
Что сегодня должны были бы видеть
18 Декабря 1921 г.
Сейчас можно уже отчетливо видеть, что увеличивается число людей, которые от конференции в Вашингтоне не ожидают многого для улучшения мировых отношений. Не в равной степени, но можно заметить, что образуются взгляды на это, являющиеся основанием для разочарования.
На этой конференции обсуждается мировая экономика. Все остальные вопросы прокатываются с точки зрения, возникающей из этого факта. Хотя это многим и не ясно видно, но для непредвзятых в этом не может быть сомнения. В статьях, напечатанных в этом нашем еженедельнике, об этом говорится.
Однако, в мировом становлении для обсуждения встают иные вопросы, чем на этой конференции. И нужно сначала увидеть и эти вопросы, если хотят говорить плодотворным образом о сегодня открыто поднятых.
Хозяйственные вопросы можно именно тогда только привести в порядок, когда люди с пониманием смогут разобраться в их чисто человеческих отношениях. А это понимание пришло в шаткое состояние, и рвёт экономику. Вильсон это чувствовал. Потому он и придал этически-идеалистическое одеяние своим знаменитым четырнадцати пунктам. Само внутреннее содержание этих пунктов было абстрактно и чуждо действительности. Они были призрачными тенями мыслей, которые были брошены диким колыханием реальных страданий и взаимодействиями жизненных интересов.
Дело именно в том, чтобы увидеть, из каких подоснов это колыхание выходит на поверхность. И каждая попытка ясно видеть в этом направлении должна привести к тому, чтобы узнавать, что в наше время нельзя спрашивать, как вести хозяйственную деятельность при имеющихся сейчас межчеловеческих отношениях, а нужно спрашивать: «Как обращаться с общечеловеческими основополагающими вопросами, чтобы прийти к максимально возможному взаимопониманию?».
Сегодня нужно видеть, как ставшая более сложной жизнь три изначальных части всего человеческого существования, – экономику, политико-правовое понимание и заботу о духовной жизни, – привела к тому, что эти части между собой спорят.
Где родился или реализуется какой-либо хозяйственный план, часто он проваливается из-за политически-правовых или духовных интересов тех, на которых нацелено его действие. А, где принимаются политические решения, они часто сталкиваются с невозможностью реализации из-за хозяйственных и душевно-духовных препятствий.
Гармонизация хозяйственной, политически-правовой и духовной сторон жизни народов стала горящим мировым вопросом. И к этой гармонизации никто не может нечто привнести через веющее через человеческие головы решение конференций, если оно само не основано на вопросе: «В каких социальных взаимосвязях должны состоять люди, чтобы то, чего они добиваются в одной из этих трёх областей, было совместимым с двумя другими?!».
А это не может происходить, так как три области не содержат в социальной жизни свои относительные (релятивные) само-собой-разумения. Это как раз не является правильным в жизни, что возможное в бытии единство членов прежде всего может быть напечатлено; это может быть образованно только из самостоятельного развития членов.
Не исходя из абстрактных мыслей о единстве или желания единства может быть достигнута совместная деятельность, а только через импульс единой человеческой природы, которая может свободно развиваться в каждом отдельном члене.
Как можно прийти к тому, чтобы, когда должно быть намечено что-то хозяйственное, для принятия решения призываются только стоящие в хозяйственной жизни?
Но как сделать, чтобы эти персоны из их жизненных кругов принесли с собой политически-правовое и духовно-душевное состояние, которое их решения делает практичными, при этом не вмешиваясь разрушающе? И для остальных двух жизненных-областей должно быть ценным то же самое.
Люди рассматривают такое направление мышления в качестве утопического, однако, как они не видят, что суждения людей, обвиняющих в утопичности, сегодня моментально называют в качестве утопии то, что должно войти в действительную жизнь? – И, разве современные конференции не носят утопического характера?
Насколько крепко стоят в жизненной действительности, можно увидеть только, если упомянутые вопросы однажды в общественной жизни будут заданы надлежащим образом.
Тогда можно будет заметить, что повсюду наталкиваются на действительность того, что лежит в невысказанных стремлениях народов и отдельных людей. То, что этого пока не видят, происходит лишь потому, что указание на это заглушается голосами тех, которые закрывают глаза перед жизненными необходимостями современности и ближайшего будущего.
Нельзя вести разговоры о вторичном, если не хотят видеть первичного. Однако, для любой конференции в общественных жизненных обстоятельствах упомянутое является первичным. Будет много говориться о том, что оздоровление человечества должно прийти с моральной стороны. Это – несомненно.
Но, когда некто должен обрабатывать своё поле плугом, то ему не поможет, если я ему скажу: «Делай это моральным образом!». – Я должен ему преподать искусство земледелия. Но, конечно, всеобщие жизненные взаимосвязи требуют, чтобы и за плугом стояли моральные люди.
Хозяйственная жизнь не может только пронизываться абстрактными моральными идеями, но она будет принимать моральный облик, когда будет стоять во взаимосвязи со свободным, исходящим из действительно действующей духовной жизни и ощущения человека, соответствующим политически-правовым образованием, которое на своей собственной почве будет самостоятельно развиваться.
Понятие трёхчленности социального организма покоится на простом созерцании жизни. Многие не видят этой простоты из-за того, что сложность современной жизни оглушает, и в этом оглушенном состоянии проще обходиться лозунгами, плескающимися во вторичном, вместо того, чтобы вникнуть в простое, основанное на первичном.
Шеф австрийского генерального штаба, Конрад, во время мировой катастрофы
8 Января 1908 г.
«Только вследствие закона причин и следствий при тысячах разнообразных причинно-следственных связей туда катится Фортуна человечества, – что считает отдельный (человек) в этом элементарном действии последних источников непостижимых Властей (Gewalten – могуществ, властей)!». – Это предложение стоит в начале книги, в которой австрийский фельдмаршал Конрад фон Хольцендорф описывает свою деятельность перед и во время военной катастрофы.
Имеется первый том этой книги (Фельдмаршал Конрад: «Из моего времени службы 1906-1918», первый том: «Время аннексионного кризиса 1906-1909», издательство «Рикола», Вена, Берлин, Лейпциг, Мюнхен 1921г.). – В этом предложении мы читаем признание человека, который в 1906 году был назван шефом генерального штаба австрийско-венгерской армии, и который стоял в центре австрийского военного руководства вплоть до его освобождения от должности в июне 1918 года.
Читающий книгу, находит почти на каждой странице невысказанно это признание важнейшей во время войны для Австро-Венгрии персоны. И даже можно получить впечатление, что в этом признании выражается необыкновенно значительный факт внутри хода войны. Несомненно, Конрад является гениальной персоной своего рода. Это можно увидеть из книги.
Уверенным взором он насквозь видит со своей военной точки зрения грозящие опасности для существования своей страны. В качестве руководителя армейского аппарата он с уверенной волей хочет с ними бороться. Но всё описание, которое даёт Конрад, является, собственно, только указанием на то, что ему на его военном посту не помогают уверенный взор и уверенная воля. Конрад думает, что для того, чтобы встретить надвигающуюся, грозящую опасность, Австрия нуждается в увеличении своей армии. Военный министр не помогает ему в таком увеличении. Конрад имеет в виду положение Австрии внутри европейской политики, и силы, которые исходя из национальностей действуют в направлении распада государства.
Он считал необходимой определенную внешнюю политику, когда армия, во главе которой он стоит, укрепляет положение и должна преодолеть распад. Но министр иностранных дел вёл совершенно иную политику, которую Конрад считал вредной. Так чувствует себя человек, который держит в руках власть, которую он считает единственной гарантией существования абсолютно беззащитной Австрии.
Это чувство струится через всю книгу. Оно бросает волны мыслей на поверхность представления, характерного для этого человека, которого мир называет деловым человеком. «Неправильно утверждать, что история является учительницей человечества. По большей части люди у неё не учатся, иначе они не впадали бы в течение тысячелетий в одни и те же ошибки. Как дети мало используют опыт и учение своих родителей, так и новые поколения опыт прежних …».
Что сделал бы Конрад, если бы он в качестве военного имел бы также политическую власть? – Он ощущает себя в качестве такого единственного, который предвидит, что Австрия будет должна вести войну ужасного рода, если не изменятся обстоятельства. Он беспрестанно указывает другим, с тех пор, как он на своём важном месте стоит, на это своё убеждение.
Он верит, что прогнозы для Австрии в такой войне становятся всё хуже, чем позже она произойдёт. Он бы хотел, чтобы она началась как можно раньше. Он на это имеет совершенно определенные взгляды.
На 41 странице это выражено так: «Австро-венгерская монархия не имеет ни средств, ни сил равномерно хорошо подготовиться против всех военных случаев. Поэтому её подготовка должна концентрироваться на определенные военные цели. Поэтому нужно установить, какие это случаи войны (с кем придётся воевать), и именно своевременно, особенно из-за медленного поступления финансирования – маленькими порциями – на подготовку уйдут годы. Но, конечно, и это существенно, монархия вообще не имеет сил, чтобы вступить в борьбу одновременно против всех возможных врагов. Поэтому её политика должна вестись таким образом, чтобы она не привела к столкновению с многими противниками одновременно, но только с одним агрессивным неизбежным, и вести борьбу против противников, появляющихся один за другим по-отдельности!».
Выдержанной в таком смысле политики добивался Конрад с момента, когда он стал шефом генерального штаба. Он постоянно жаловался на то, что министр иностранных дел не развивает понимание такой политики, а имеет мнение, что эта считаемая им вредной политика как раз в конце концов приведет к войне, которой он хотел бы избежать, и в которой он по-необходимости в качестве предводителя армейской власти должен будет побежден.
Через течение мировой войны Конрад видит подтверждение того, что он предсказывал. Исходя из этой точки зрения, Конрад даёт описания общего положения Австро-Венгрии, которые ясно проводят перед взором моменты распада монархии.
Исходя из такой точки зрения, он представляет аннексию Боснии и Герцеговины исключительно драматическим образом. Он представляет образование существа австро-венгерской армии так, что всегда видит, в насколько безутешном положении он себя чувствует.
Перед взором читателей проходят проникновенно говорящий кусок мировой истории и, кусок биографии, действующий по-человечески волнующе. Можно заглянуть глубоко внутрь в общее управление австрийско-венгерской монархии.
Читатель знакомится с персонами, верящими, что они хорошо служат своей стране, и которые тем не менее все так работают, что делают всё возможное для её распада.
Прочитавший книгу знакомится через впечатляющий, наглядный род повествования Конрада с доброй частью того, с чем необходимо познакомиться, чтобы понять судьбу современного европейского человечества.
И, прочитав книгу до конца, можно пролистать задумчиво назад до первой страницы, чувствуя необходимость ещё раз бросить взор на душевную жизнь людей, которые могли играть ведущую роль в судьбе Европы двадцатого столетия. В образе Конрада перед нами встаёт муж, имеющий наигениальнейшие способности. И он на первых страницах предаёт нам многие из своих наиинтимнейших мыслей.
«Также ход того, что мы называем историческими событиями, является тем царящим во всей природе преобразовательным процессом, который высказывает себя в непрерывном становлении и разрушении – в своей внешней причине – происходит вследствие неизвестных (неисследованных) законов.». – И какая связь австрийского фельдмаршала с в этом еженедельнике часто описываемым истинным человеко-познанием и вытекающим из него мировоззрением?! – «Не отдельные люди делают своё время, – но его творят его люди. И те люди, которые в великих эпохах случайно стоят на ведущих постах, действуют там, когда они подслушали призывы, обусловленные великим ходом времени!», – так пишет Конрад.
И для читателя его представление может звучать в словах, стоящих на первой странице: «Позже (в более поздние годы) пришел я к мировоззрению, которое мне вообще все земные события дало познать, как не окончательные».