Автор: Людмила Белогорская
Бабушку Настасью в деревне все уважали, несмотря на её острый язычок и привычку резать правду-матку в глаза. Уважали за её несомненный лекарский дар, который она применяла во благо односельчан. Не было в деревне, пожалуй, ни одной семьи, которая хоть однажды бы не обращалась к бабе Насте за помощью. Денег она с людей не брала, но от гостинцев, что ей приносили, не отказывалась.
Сколько лет бабе Настасье, точно не знал никто – ни она сама, ни уже немолодые дочери. Пожалуй, далеко за девяносто. Ведь старшая дочь, Анфиса, не так давно семидесятипятилетие справляла. А деду Игнату, мужу бабы Насти, годков и того поболе – лет на шесть-семь он старше супруги был. Оба – жилистые, крепкие, выносливые, никто из сельчан не помнил, чтобы они когда-то болели. Знать, не только чужим баба Настасья помогала, но и своей семье хворать не позволяла. Дедушка Игнат мастер знатный был, мог что угодно из дерева сотворить – люльку для младенца, табурет, лавку, бочку под соленья, туесок, мог и дом срубить.
Жили старики в маленьком домике на краю деревни, возведённом на крутом берегу неглубокой, но быстрой речки. Со всеми домашними делами справлялись самостоятельно, от помощи дочек отказывались.
-Что мы, безрукие, что ли? – возмущалась баба Настя. – Чай, силушка ещё имеется, Господь здоровьем не обделил.
Да что там домашние дела – они ещё умудрялись другим помогать. Ни одна стройка в деревне не обходилась без деда Игната. А бабу Настю могли и ночью с постели поднять, если кому-то срочно помощь потребовалась.
Фельдшерский пункт в деревне был, конечно, куда без него. Вот только лечить ребёнку грыжу, например, молодые мамаши шли не туда, а к бабушке. Ведь фельдшер когда поможет, когда нет – раз на раз не приходится. А у бабы Насти положительный результат гарантирован. Опять же от испуга вылечить, зуб заговорить, сглаз снять – не в медпункт же за этим идти? Да и какой фельдшер за такое дело возьмётся? Высмеет только да выпроводит восвояси. А бабушка Настасья бралась помочь и помогала.
Пытались, было дело, обвинить её в шарлатанстве, запретить лечением заниматься. Мол, людям головы морочит, мракобесие полнейшее. Только после того, как бабушка Настасья вылечила жену секретаря горкома партии, которой не смогли помочь дипломированные врачи, её оставили в покое. Ведь никому ещё не навредила, а польза – вот она, видна невооружённым глазом.
К тому же лечила баба Настя не только заговорами и молитвами. Знала она множество лекарственных трав. С ранней весны и до самой осени ходила в лес, в горы, на заливные луга, славившиеся своим разнотравьем, собирала травки и коренья. Брала с собой маленькую правнучку, пытаясь передать той полезные знания.
-Каждая травка должна быть собрана в своё время, - объясняла она. – Одну на зорьке надо собирать, другую – ближе к вечеру. Одну – весной, другую – в конце лета. Только тогда растение всю свою силу людям отдаст, пользу принесёт…
Правда, маленькую Верочку мало интересовали такие вещи. Она находила себе более интересные занятия – разглядывала букашек, слушала пение птичек, пыталась поймать кузнечиков и шустрых ящериц…
Внешне всё вроде бы хорошо было у стариков, жили в окружении детей и многочисленных внуков-правнуков. Казалось бы, живи и радуйся. Вот только давным-давно поселилась в их семье горе. Тяжёлым камнем легло на сердце, давило порою так, что невмоготу становилось.
В страшном сорок первом, когда беда на нашу страну обрушилась, проводили на фронт они единственного сына, младшего из пятерых детей. Поначалу письма, хоть и нечасто, приходили. А с осени 1942 года перестали. Мать часами простаивала на коленях перед иконами, молила Господа, чтобы сохранил он её кровинушку. Только напрасно она с надеждой всматривалась в грустные глаза сына Божьего – так и не смогла ничего в них прочесть… Не знала она, что нет уже в живых её сыночка, что покоится он в братской могиле в маленькой деревеньке под Сталинградом.
Отец и дочери, получив похоронку на сына и брата, оплакали его тайком от матери. Опасаясь за её рассудок, решили не говорить ей о гибели сына. Пусть в её сердце живёт надежда. Ведь она, надежда, помогает преодолевать трудности, даёт силы жить дальше. Дедушка Игнат, и без того немногословный, совсем замкнулся в себе. А баба Настя каждый день с надеждой высматривала почтальона – а вдруг именно сегодня он принесёт ей весточку от сыночка?
В начале сорок пятого вновь горе постучалось в их дом – получила похоронку на мужа младшая дочка. Баба Настя повязала на голову чёрный платок, который сняла только через год, через несколько месяцев после Победы. Вернулись домой оставшиеся в живых фронтовики. Вместе с их близкими радовалась бабушка Настасья и по-прежнему ждала. Удивительно то, что в деревне, где утаить что-либо от односельчан невозможно, никто не раскрыл бабе Насте страшную тайну…
Годы шли, и бабушка, не перестававшая ждать сына, нашла объяснение его отсутствию.
-Жив он, - убеждённо говорила она своей подруге Прасковье. – Жив, сердцем чую. Только не может он домой приехать. Очень уж важная и трудная у него служба. Служивому человеку что прикажут, то он и делает. Но Бог даст, дождусь я сыночка…
Портрет сына Николая висел на стене, рядом с иконами, и бабушка Настасья, помолившись, каждый день беседовала с пареньком, весело улыбающимся ей с фотографии: рассказывала о себе, о родных, об односельчанах.
-У Петьки-то, дружка твоего, сын жениться собирается, - рассказывала она. – Не заметили, как вырос и повзрослел. А ты, Коленька, неужели так и не порадуешь нас с отцом, неужто не увидим мы твоих детей и внуков?
Дедушка Игнат умер в девяносто девять лет. Ничем не болел, просто однажды не проснулся утром. После его смерти бабушка сильно изменилась. Обычно бодрая и деятельная, она стала подолгу сидеть, глядя в одну точку. О чём она размышляла, одному Богу было известно. К тому же и соображать хуже стала, а порою начинала откровенно заговариваться. Взяла в привычку с утра приходить в правление колхоза. Каждый день спрашивала одно и то же:
-Николай мой не звонил, не сказывал, когда приедет? Вы уж не забудьте мне передать, ежели позвонит…
Пережила бабушка своего мужа на пять лет. А потом в какой-то момент иссяк у неё запас жизненных сил. Проснулась утром и не захотела вставать. Собрались обеспокоенные дочки и внуки.
-Мама, что-то болит? Бабушка, тебе что-нибудь принести? – спрашивали они наперебой.
Баба Настасья отрицательно качала головой и закрывала глаза.
Через три дня, в течение которых мать отказывалась от пищи, дочери вызвали к ней местного фельдшера, молодого черноволосого парня, недавно сменившего вышедшую на пенсию Анну Сергеевну. Взяв старушку за руку, он склонился над ней. Она, до того не реагировавшая на окружающих, внезапно открыла глаза. И вдруг эти выцветшие от старости и пролитых слёз глаза вспыхнули, наполнившись светом радости.
-Коленька, сынок, ты вернулся! Я знала, что ты вернёшься! Я верила, что ты жив!
Потратив на эти слова последние силы, она закрыла глаза. Уже навсегда. На её губах застыла лёгкая умиротворённая улыбка.