Как и положено в классической русской глубинке, все в деревеньке друг друга знают по именам, а новости разлетаются так же быстро, как воробьи. Поэтому, когда ослепла старуха Прасковья, жившая в старом домишке возле леса, все деревенские узнали об этом быстро.
Узнали, но на помощь не поспешили. Прасковью побаивались. В деревеньке о ней ходили мрачные слухи: ведьма.
-Небось, вылечит сама себя старая, - нашёптывали друг другу жители. – Всю жизнь колдовала что-то над свечкой, небось и теперь в темноте справится.
Прасковью навещала только бабка Софья, смелая высокая старуха с прямой спиной. Смелая не только потому, что не боялась к Прасковье ходить, а и потому, что любому могла в лицо сказать, что о нём думает и почему.
Однажды в домишке Прасковьи загорелся яркий свет. Жители оживились. Что произошло? Неужели кто-то приехал к слепой деревенской ведьме?
От Софьи односельчане узнали, что Прасковья велела больше к ней не ходить. У старухи поселилась невесть откуда явившаяся девица, взявшая на себя уход за слепой.
Это вызвало волну недоумения, догадок и пересудов. Для чего девица лет двадцати пяти решила за старухой ходить? Ладно бы, за родной бабкой ухаживать приехала (хотя и в это не верилось), но все знали, что родни у Прасковьи не было, одна как перст. Неужто девка на наследство метит? Так невелико наследство-то, Прасковьин домишко, чай, и не продашь, кому в голову придёт его купить? Или девица жить там собралась? Зачем? Почему? Бежит ли от кого-то? Или психическая какая-то? А может, прячется? Кто её тут, в глуши, найдёт?
Новая соседка надолго заняла все мысли местного населения, благо других тем для разговоров особо и не было. Видели её изредка в местном магазинчике, когда за продуктами приходила. Там чужачка вежливо со всеми здоровалась, но к общению не стремилась. Так ничего о ней и не знали, разве что зовут её Василиной.
Чаще, чем в сельский магазин, Василина на своей маленькой красной машинке ездила в соседнее большое село. Там её видели то в «Магните», то в аптеке. Как-то раз Вадим, подавшийся навестить родственников в то село, божился, что видел машину Василины недалеко от кладбища. Но кто ж ему, Вадимке, поверит, залил глаза-то небось в гостях, вот и мерещится ему всякое.
Понемногу к Василине привыкли. Живёт – да и пусть себе живёт, всё приятнее, что окошки в домишке по вечерам светятся, а не нагоняют тоску, как раньше - тёмные окна с едва заметным отблеском свечки.
Так прошла зима.
К лету старая Прасковья померла.
Всё было обыденно и просто: приехала «Скорая помощь», врачи покачали головами: до больницы не довезём, а услышав возраст старухи – 99 лет – и вовсе развели руками: ну, а чего вы хотите-то?
Василина всё сделала, как положено. Старуху похоронили (батюшка отпевал), крест над могилой поставили, как у людей. Некоторые даже стали шептаться – напрасно, мол, на старуху наговаривали, ведьмой прозвали. Никто ведь от неё вреда не видел, наоборот, хоть побаивались, да обращались: врача-то пока ещё дождёшься, а Прасковья – вот она. Стали даже вспоминать, с чего вдруг решили, что старуха – ведьма.
Рассказал всё тот же горький пьяница Вадимка: бабка Прасковья в лес ходила смело, а там змей полным-полно. Её же змеи никогда не трогали, и она их не боялась. А он хорошо помнит, как ещё мальчишкой ходил с дедом за грибами, и дед ему крепко-накрепко велел под ноги глядеть и змей остерегаться. Вадимка и глядел, пока первый гриб не увидел. Пошёл дальше, а там подосиновики одним за одним, и все хорошие, не червивые какие-нибудь. Пацан так увлёкся, что далеко зашёл, уже и дорожек не было, вдруг глядит – впереди змея на пеньке, и прямо на него, Вадимку, смотрит. Он со страху глаза закрыл и заорал, а тут его как цапнет кто-то за руку. Вадимка глаза открыл – стоит старая Прасковья и его спрашивает:
-Чавой-то ты орёшь дурниной?
-Змея там, на пне!
-То ужик был, уполз уже, испугался тебя, окаянного.
Бабка его из лесу вывела и деду в руки сдала, а Вадимка ей в «благодарность» стал по деревне рассказывать, что бабка Прасковья змеёй оборачиваться умеет. Ну, да его, Вадимку, и тогда никто не слушал, язык у него, что помело, как говорится, мели, Емеля, твоя неделя…
Василина из деревни уезжать как будто и не думала, жила себе одна. Бабка Софья – та никого не боится! – как-то спросила:
-Что же ты, девушка, навсегда здесь поселиться решилась?
-Не знаю ещё, - спокойно сказала Василина. – Я к бабушке Паше лечиться приехала, у меня сложное заболевание лёгких. Слышите?
Василина несколько раз глубоко вздохнула, и Софья услышала как будто шипение у неё изнутри.
-Она почти уже меня вылечила, но перед смертью сказала, что надо на свежем воздухе всё время быть, пока окончательно не поправлюсь.Так что пока здесь поживу.
Бабка Софья, как выяснилось, языком махала не хуже Вадимки. Быстро разнёсся слух, что у девицы Василины туберкулёз, а кому болеть охота? Общаться с ней стали ещё меньше, да она и сама не стремилась, а интерес к чужачке к тому времени порастаял. Живёт себе – да пусть живёт.
Только через сорок дней после смерти Прасковьи приехали вдруг к её бывшей, а теперь Василининой избушке какие-то люди. Выяснилось – крышу будут заново крыть.
Вадимка после того, как он их в местный магазин сопроводил да и покурил с ними за компанию, снова клялся и божился, что в Прасковьиной избе кусок крыши оказался разобран. А он ещё в детстве слышал, что так делают, если ведьма сама помереть не может – мол, её душа только через крышу уходит.
Вроде и не слушали люди Вадимку, а снова стало боязно. Что за Василина, откуда про старуху Прасковью прознала, почему в её хате живёт, ещё и крышу кроет?
Но в сельсовете сказали, что всё по закону, Прасковья Василину в хате прописала и дарственную на дом оставила, документы все, нотариусом составленные, имеются. А чинить крышу в своей хате любой право имеет.
Так и шло, пока в деревне не объявился Малой.
Он освободился оттуда, куда попадать никому не желают, и первым делом пропил с Вадимкой всё, что сумел найти и пропить. Вадимке он приходился младшим братом (отсюда и Малой) и обладал известными достоинствами: пить много, пьянеть быстро и в этом состоянии действовать решительно. Вадимка же, будучи человеком слабохарактерным, отказать брату в том, чтобы составить компанию, не умел, да и желания такого не испытывал.
Поэтому, когда Малой обратил свой взгляд в сторону симпатичной одинокой девушки, живущей в избушке на окраине деревни, Вадимка согласился вместе с ним сходить, как стемнеет, к её дому и проверить, сложно ли будет туда попасть.
На часах было одиннадцать – время для деревни совсем уже позднее. Собаки и те уже спали.
Окна домика были плотно занавешены, но видно – свет внутри горит. Значит, хозяйка не спит.
Малой велел Вадимке стоять за кустом сирени, а сам подошёл к калитке и всмотрелся опытным взглядом профессионала. Зайти «в гости» не составит труда. Двери самые обычные, замка нет. Заходи, кто хочет.
Малой проник во двор и подошёл к двери. Тут замок есть, но простенький, его ничего не стоит вскрыть обычной шпилькой… Малой усмехнулся, предвкушая, как следующей ночью придёт снова один. Зачем тащить с собой болтливого Вадимку, что он, с девкой сам не справится?
Или, может быть, послать сейчас Вадимку к деду Ефиму за бутылкой первача? Глядишь, и девка сговорчивей станет. Малой повернул обратно, и ему стало как-то неуютно. Как будто в его спину кто-то страшный уперся взглядом, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Уж в таких взглядах он после зоны хорошо разбирался.
По спине поползли мурашки.
Надо отдать Малому должное – он быстро разгадал причину собственного страха. Очевидно, одной бутылки на двоих с Вадимкой было маловато. Надо исправить это досадное обстоятельство. А девка никуда не денется…
«Обстоятельство» братья исправили. И, придя в бодрое расположение духа, Вадимка снова принялся за свои байки. Мол, когда он стоял под сиренью, мимо него штук пять змей проползли. Или даже десять. Он от страху сосчитать забыл. Испугался сильно, совсем как в детстве, когда его старая Прасковья от змеюки, на пеньке по-королевски восседавшей, спасла. Может, это и сейчас Прасковья, змеёй обернувшись, ползает.
-Ага, - сказал Малой. – Пять Прасковий там ползает. Или даже десять. Слабак ты, хоть и старший брат.
Малой уже забыл, как на его спине от страха мурашки играли в чехарду и догонялки. Но, на всякий случай, решил назавтра снова Вадимку взять с собой.
-Заодно проверим, что у неё в кошельке водится, - подытожил он. – Ишь ты, крышу целиком на хате перекрыть, это ж сколько бабла надо! И электричество ночью горит. Деваха-то, видать, богатенькая, ни на чём не экономит. Повезло мне с невестой!
Дело решили не откладывать в долгий ящик. Ну, а что такого, если Малой жениться хочет? А у девки никто и спрашивать не будет. Чего её спрашивать? Он же, как честный человек, согласен на ЗАГС и все подробности. Дабы было, случись что, кому передачки на зону возить.
Следующим вечером, как стемнело, братья снова появились у дома, где жила Василина.
Малой, довольный собственным планом, дерзко рванул на себя калитку, хлопнув ей об забор.
-Тихо ты! – прошептал Вадимка.
-Небось, никто не услышит, хата с краю, - ухмыльнулся Малой. – Так что расслабься, веди себя естественно. А то шипишь, как змей.
-Я не шипел, - осипшим голосом произнёс старший брат. – Это не я! Это они!
На крыльце Василининого дома что-то шевелилось. Малой по инерции сделал шаг вперёд.
-Да ну на фиг! – пробормотал он. – Не может быть!
Крыльцо напоминало вязкую подвижную массу. Из этой массы то и дело высовывались чёрные тонкие ленты и, разевая рты, издавали негромкое, какое-то свистящее шипение.
К встрече со змеиным клубком братья готовы не были. Не сговариваясь, он попятились со двора и помчались прочь, не оглядываясь.
Дома долга лечились от испуга всё тем же испытанным способом.
-Не надо больше туда ходить, - постанывал Вадимка.
Но Малого было уже не остановить.
-Какой сегодня день? – спросил он.
-5 сентября, - после паузы ответил старший брат. Не так легко после двух бутылок вспомнить, что за день сегодня.
-Ну, тогда всё ясно! – сказал Малой. - Это змеиный день. Все змеи ползут в укрытие, чтобы переждать зиму. В этот день нельзя ходить по лесу, чтобы случайно не встретиться со змеями. Ты вспомни, дед 5 сентября никогда в лес не ходил и нас не пущал.
-А ты так прям и помнишь, что 5 сентября? – недоверчиво спросил Вадимка.
-Так это ж дедовы именины, святого мученика Артемона. Деда-то нашего, покойника, Артемоном звали.
-Помню, - согласился Вадимка. – Ох, он и ругался на своё имя, как выпьет! Всё жаловался – не иначе как со зла его бабка Прасковья таким именем окрестила. Она ж, старая, крёстной матерью ему приходилась! Постой-ка… Это что ж получается: деду нашему крёстной матерью? Сколько ж ей лет-то было по-правдашнему? Неужто и вправду она ведьма? Ведьмы, говорят, двести лет живут!
-И правда, она его крёстная, - засмеялся Малой. – Выходит, мы с тобой ей тоже родственники. И хата её – почти что наша, вместе с новой крышей. Так этой девахе и объявим: мы тут хозяева, а ты – пришлая. Мы, так и быть, пожалеем, приютим из милости. Завтра, Вадимка, завтра всё получится. Надо только Ваньку Косого прихватить для храбрости. Втроём мы точно справимся.
Дождавшись вечера, братья в сопровождении Ваньки Косого подошли к знакомой калитке. Небо было плотно затянуто тучами, лишь ярко светились окна одинокого домика.
-Ишь, занавески-то не задёрнуты, - заметил Ванька. – Заглянуть, что ли, что там?
Малой был не в духе. Им и пополам с Вадимкой бутылки было мало, тут же пришлось налить ещё Ваньке, а на большее денег не было.
-Нечего там смотреть! – цыкнул он. – Пошли уже!
-Я тут постою, - сказал Вадимка и стал пятиться к знакомому кусту.
-С нами пойдёшь, - приказал Малой.
-Пусть стоит, если хочет, - предложил Ванька. – Сами справимся. Если увидишь кого, свистнешь.
Малой и Ванька двинулись к дому, Они уже поднялись на крыльцо, но их остановил Вадимкин шёпот:
-Вернитесь!
–Что ещё? – спросил Ванька, а Малой, выругавшись, произнёс:
-Дал же Бог брательника! Тени своей боится!
-Провода, - едва слышно прошептал Вадимка, показывая куда-то вверх. – Провода оборваны! А свет горит.
-Точно, - подтвердил Ванька. – Малой, да они лет пять уже, как оборваны! Тогда дерево повалилось и прямо на столб. Электрики приехали, столб на место поставили, а бабку Прасковью дома не застали, чтобы провода подключить. Она, когда за грибами уходила, всегда дом крепко-накрепко запирала. Ну, они велели в сельсовет заявку отнести, чтобы их вызвать, а она вызывать не стала! Вся деревня знала, что у неё света с тех пор нет, смеялись, что она над свечкой колдует. Может, и правда, уйдём от греха подальше?
-Ну, и что с того? – сказал Малой. – Василина крышу перекрыла, она же и электричество подключила. Идите по домам, если штаны намочили. Мне такие напарники не нужны.
Он повернулся и резко взбежал на крыльцо. В темноте не заметил оставленное на ступеньках ведро, сшиб его, ведро покатилось, загремело. Вадимка бросился наутёк. Ванька Косой попятился, но остался ждать, что будет дальше.
Распахнулась дверь.
В проёме стояла Василина и смотрела на Малого без тени страха на лице.
На девушке было красивое блестящее платье, плотно облегающее стройную фигуру. Малой невольно залюбовался Василиной, уже жалея, что позвал с собой Ваньку, и придумывая, как прогнать его прочь.
-Мы…это… мимо проходили… решили к тебе зайти, - промямлил он.
-Двух раз тебе мало показалось? – спросила девушка. Голос был странный, сиплый, как будто у неё сильно болело горло.
-Я… это… не обижу… Я жениться хочу.
-Я не твоя невеста. Уходи.
-Ты что шипишь-то, как змеюка? – осмелел Малой. – Заболела? Так я сейчас тебя в момент вылечу! Глядишь, понравится!
Василина вытянула вперёд руки, казалось, она тянется к Малому, чтобы обнять.
Но так казалось только мгновение. Тело девушки стало истончаться, вытягиваться вместе с платьем. Несколько секунд – и вместо Василины перед ошарашенным Малым возвышалась огромная блестящая змея. Хвост её свернулся кольцом на полу, длинное тело вытянулось вверх, глаза упёрлись взглядом в лицо моментально протрезвевшего «жениха».
Дикая, первобытная сила заставила Малого и Косого бежать. Оба беззвучно раскрывали рты, силясь крикнуть, позвать на помощь, но не могли издать ни звука. Лишь вслед им неслось негромкое, но наводящее животный ужас шипение.
Хватились их не сразу.
Вадимка, хоть и пытался что-то рассказать, не мог произнести ни слова. Он так и остался немым, хотя жил ещё долго и, к удивлению односельчан, бросил-таки едва не сгубившую его пагубную привычку.
Тела Малого и Ваньки Косого нашли грибники, не побоявшиеся в поисках добычи забраться в потаённые уголки леса. На них не было следов бoрьбы или звериных укусов. Лишь опытные врачи установили отравление змеиным ядом. К их удивлению, следов укусов тоже не было. Но, может быть, тела слишком долго пролежали в осеннем лесу?
Василина вскоре после этой истории из деревни уехала. Дом Прасковьи она не продала, впустила туда временно пожить семью, дом которой пострадал от пожара, и даже оставила им денег, чтобы заменить повреждённую электрическую проводку. Обещала вернуться, да так и не приехала больше.
Электрики, приехавшие по заявке новых жильцов, удивлённо пожимали плечами.
Электрические провода к дому подключены не были.