Я - та самая школьница, Вера Хомутова, которая воскресным утром сорок первого в Новосибирске встречала рассвет вместе с такими же выпускниками. Я была певунья с длиннющей косой, уж больно красиво пела «Сулико», меня так и звали в классе. Я одна из семьи училась, жила самостоятельно с четырнадцати лет на квартире в Новосибирске, у нас в Сосновке на Алтае средних школ не было. В начальную-то и то за 12 километров каждый день ходила туда и обратно. Упёртая была! Помню, попала первый раз в большой город, смотрю – окошки в несколько рядов друг над другом, думаю, как же туда люди забираются? Потом узнала, что с обратной стороны подъезды есть, а внутри - лестницы...
Мечтала сама стать учительницей. А довелось стать солдатом. Жених был постарше меня, поэтому Иннокентий ушёл на войну сразу. Потом ушел мой отец, Григорий Николаевич. А меня не взяли в мои 16 лет, я пошла работать на завод им Чкалова по 16 часов фрезеровщицей. И вдруг набор в Воронежскую школу связистов, эвакуированную в Новосибирск, морзянку учить, я - бегом! Окончила с отличием, велели остаться инструктором, а я думаю: чего преподавать-то? Воевать же пора. В октябре мне семнадцать исполнилось, я в военкомате сказала – некогда мне ждать, берите меня! Я ж упёртая! Мама только причитала на вокзале, куда ж такую маленькую на войну? Меня взяли в те самые «ночные ведьмы», только не летчицей, а радисткой. Наше звено не бомбило никого, планировали на легких фанерных крыльях, без бомб, я сзади с морзянкой своей. Летали ночью, низко и тихо, на разведку. А парашютов нам не давали, может, не хватало, может, боялись, что на оккупированной территории мы в плен попадём и проболтаемся про что-нибудь, девчонки ж совсем.
Летом 1942го мы летали над станицей Усть – Лабинской в Краснодарском крае, фашисты там дюже зверствовали. Казнили толпами, не жалея стариков, детей и женщин… И вот нас всё – таки подбили. А я возьми да и сигани без парашюта со страху прямо вниз. На авось. Помню только, прошептала когда прыгнула, «Господи, помоги!» Оказалось, летели над полем, на поле- трухлявый колодец, и я, не целясь, пикирую прямо в него. Как это случилось в темноте – сама удивляюсь. Я переломалась я вся, но вылезла. Я ж упертая. Несколько ночей и дней ползла по бурьяну до первой избушки, а оказалось потом, всего метров тридцать до неё и было-то… Нашла меня бабушка очень старенькая, а я ей ничего объяснить –то не могу, голос потеряла, показываю, мол, напишу, а она читать – то не умеет… Но сжалилась, спрятала меня в погреб. Долго я там сидела, пока наши не пришли. Она меня им и отдала. Вот там я уже я много писала, долго меня проверяли, долго лежала в эвакуационном госпитале 5438 в Краснодаре. Я понимала, что после того, как была на оккупированной территории, будет или лагерь, или штрафбат. Но в сорок четвёртом комиссовали домой. В бумагах была указана причина всех моих диагнозов: падение с боевой машины. Мне всего двадцать лет было, когда меня семья отправила опять в Новосибирск, теперь уже лечиться от эпилепсии, тяжёлой контузии и немоты… Вот такие последствия у меня были после падения с той боевой машины.
Победу встречала с двояким чувством. То, что ещё не вернулись с фронта мой отец и пропал без вести жених, подчеркивали скорее горе, чем радость. Да и ликовать мне было нечем. Я по- прежнему была немая. И мой День Победы наступил в сорок шестом! Не для того мы так долго и трудно шли с Иннокентием навстречу друг к другу , чтобы не встретиться. Мы встретились в сорок шестом, Иннокентий вернулся с войны после боёв в Болгарии. Вернулся сначала к моему отцу в Сосновку, узнать, где его Сулико. А отец ответил: не нужна она тебе, найди других девчонок, Вера немая, у неё не будет детей и ещё к тому же припадки. И не дал адреса.
А Иннокентий всё равно меня разыскал. Помню, открывается дверь нашей лачуги, где я угол снимала, и он заходит… Я как закричу! И меня стало бить в припадках, и это был последний раз в жизни. Больше никогда…
И голос ко мне вернулся, и петь я снова начала! И трёх сыновей Иннокентию родила, да выжил один, самый слабенький!
А в тридцать два я уже стала вдовой. А в тридцать два я уже овдовела
Сильно глубоко прошлась война по моему мужу. Но я вдруг стихи начала писать.
Я рано вдовушкой осталась, а вдовья жизнь, как ночь в пургу
Но рада, что имею сына, а значит, бабкой быть могу!
А если внуков не доверят, иль на меня посмотрят косо,
То буду жить совсем одна, и потихоньку швыркать носом.
Да нет, носом мои ровесники никогда не швыркали! Мы ж упёртые!
Вера (Сулико) была награждена Орденом Великой Отечественной войны первой степени. Вера не стала учительницей, красивый почерк помогал ей подрабатывать секретарём, научилась фотографировать. После смерти мужа одна построила дом на улице Советской, 114 а. Когда в восьмидесятых годах дом снесли вместе со всем частным сектором, именно на месте дома и огорода Веры в городе Белово возвели Первую гимназию, теперь это адрес ул. Советская, 60, а день её рождения 5 октября стал Днём учителя. .Вот таким интересным образом сбылась Верина мечта о педагогике.
PS:Это, действительно, реальная и уникальная история моей бабушки, как она, радистка, прыгнув с самолёта ночью, попала в колодец, который стоял на поле. и была потом немая. А голос вернулся к ней, когда в сорок шестом вернулся с фронта жених . Спасибо за Победу! За то, что благодаря этому ратному подвигу живу на свете я и мой сын!