Практически каждый житель нашей страны с детства знаком с чудесными сказками Александра Сергеевича Пушкина. Поэт создал произведения, поражающие своими сюжетами и литературным мастерством. Все они восхитительны, но одна из наиболее любимых сказок у масс, вероятно, — «Сказка о царе Салтане». Остров Буян, мудрый царь Гвидон, тридцать три богатыря и белочка с золотыми орешками — эти образы стали дорогими и близкими, остаются с нами на всю жизнь. Повторно перелистывая страницы этой сказки Пушкина, мы продолжаем удивляться не только ее слогу, но и глубокому смыслу. Однако далеко не все знают, что внутри текста поэт мог зашифровать целое пророчество.
Некоторые исследователи утверждают, что автор получал знания не только благодаря рассказам Арины Родионовны, но и из разговоров масонов. Текст начинается с того, о чем поэт слышал в масонских салонах — о переделе мира, подразумевающей, что царя необходимо свергнуть, а миром будут править те самые «просвещенные братья».
«Здравствуй, красная девица, — Говорит он, — будь царица
И роди богатыря Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы,
Поезжайте вслед за мной, Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха».
Неужели монарх не выполнил все запросы из народа? Точно так же предыдущий правитель удовлетворил все просьбы, передав землю крестьянам, стимулировал промышленность, поднял страну на вершину мировой экономики и благополучия.
Однако этого оказалось недостаточно для «ткачей и поварих», которых двигала неприязнь к «сестре» своей и черная зависть. Такая зависть побуждает Русский Двор ненавидеть последнюю святую нашей государыни.
«В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра-коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя».
Безусловно, основной поворотной точкой, заложившей фундамент, стала война. Следует отметить, что пророческая икона Авеля фактически начинается с этого момента. В итоге они затрагивают одну тему — о потомстве царской линии, скрытом и сохраненном. Это остается загадкой по одной простой причине: время еще не пришло, но можно немного приоткрыть завесу тайны.
Царица приходит к монарху с ребенком, с будущим наследником, тем, кто будет продолжать и передавать Царскую линию через поколения. Это тот же малыш, который загадочным образом появился на первой пророческой иконе Авеля — отданный в заботу простой женщины. Пушкин развивает эту тему следующим образом:
«Между тем, как он далёко Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин; Сына Бог им дал в аршин,
И царица над ребенком Как орлица над орленком».
Все эти события свидетельствуют о скрытом наследнике, о потомке царской династии, который однажды должен был вернуться.
И далее, с появлением этого ребенка, начинается самое удивительное как у Пушкина, так и в пророчествах и в реальной истории.
«В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра-коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя. Между тем, как он далёко
Бьется долго и жестоко, Наступает срок родин; Сына бог им дал в аршин, И царица над ребенком Как орлица над орленком».
Война стала роковой как для царя Салтана, так и для последнего русского монарха. Пушкин развивает сюжет прямо по мотивам пророческой иконы Авеля, либо по событиям реальной истории. Это предательство, измена, заговор против государя и государыни, именно это является источником драмы — как в литературе, так и в реальной истории.
«Шлет с письмом она гонца, Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой,
Извести ее хотят, Перенять гонца велят;»
На Руси святую государыню возненавидели и стремились изгнать ее. К масонским образам «ткачих» и «поварих» добавляется еще один персонаж — сватья бабы Бабарихи. Сватья, как определяют словари, это «мать одного из супругов по отношению к родителям другого супруга». Кем является сватья у Пушкина неясно. Вероятно, этот образ скрыто отражает Русскую церковь того времени — традиционно женский образ в пророчествах. Пушкин не мог открыто высказывать критику в адрес церкви — ему уже досталось за «Попа и работника его Балду».
Пушкин не желал оказаться в одной из мрачных монастырских тюрем, где его могли заточить под видом ереси или слабоумия. Он даже откровенно опасался этой возможности, которая казалась иногда ближе, чем всем казалось.
«А ночью слышать буду я Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров — А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных, Да визг, да звон оков».
Естественно, такая перспектива его не устраивала. Однако в его произведении сватья баба Бабариха выполняет ту же роль, что и священнослужители на пророческой иконе Авеля, где священник отнимает у царя корону, а подпись под картинкой гласит: «предательство».
Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку».
В 1902 году слова были запрещены в театральном сезоне «Сказки о Царе Салтане», когда государыня родила ребенка, которого следовало скрыть. После того, как в практически всех российских газетах 21 августа 1901 года были опубликованы сообщения о «ложной» беременности государыни, ожидалась определенная реакция со стороны народа на эти события, а также ответная реакция цензоров.
Мало кто тогда мог предположить, что слова Пушкина о царском семени, брошенном в огромные воды человеческой истории вместе с этим «неизведанным созданием», станут пророческими. Никто не мог подумать, что ребенок был дан с целью и был укрыт, и брошен в море общественности, чтобы его потомство, наследник, вернулся, подобно царю Гвидону, и восстановил Святую Русь! Этот наследник семени является Белым царем, или Предтечей, о котором нам дано множество пророчеств о его жизни, пришествии и служении.
«Как услышал царь-отец, Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить;»
Решающую роль в событиях революции 1917 года сыграли дезинформация и агитация, осуществляемые агентами революции.
«Но, смягчившись на сей раз, Дал гонцу такой приказ...»
Кстати, фактически государь проявлял слишком мягкое отношение к этим поборникам революции и изменникам.
«Ждать царева возвращенья Для законного решенья».
Едет с грамотой гонец, И приехал наконец.
А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой,
Обобрать его велят; Допьяна гонца поят
И в суму его пустую Суют грамоту другую».
Революция в основном базировалась на лжи и обмане. Народ был ошеломлен первой в истории человечества массированной пропагандой, где использовались методы черного пиара.
«И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой:
«Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром,
И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод».
Делать нечего: бояре, Потужив о государе
И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю — Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ, И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили
И пустили в Окиян — Так велел-де царь Салтан».
Этот образ действительно обладает пророческим смыслом. Мать и ребенок оказались покинутыми в море — в водах народов. Они были брошены в тайне. Но суждено ли им погибнуть?
Стоит отметить, что мать в этом случае здесь является олицетворением Руси, которую спрятали перед врагом и захватчиками. Град Китеж, или Святая Русь, оставался скрытым до определенного времени. И Святая Русь не явится одна — как и в сказке Пушкина, и как в пророчествах, и в реальной жизни — со своим наследником государя.
«В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет, Бочка по морю плывет.
Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там Не по дням, а по часам.
День прошел, царица вопит... А дитя волну торопит:
«Ты, волна моя, волна! Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли —
Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!»
И послушалась волна: Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся,
Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» — молвил он,
Вышиб дно и вышел вон».
Они живы, но теперь скрыты от глаз. Го всё это произошло в соответствии с пророчеством.
«Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле,
Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины У моря искать дичины».
По многим русским сказкам образ того или иного животного часто символизирует человека, особенно заколдованную принцессу, подобную царевне-лягушке.
«К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон...
Видно на́ море не тихо; Смотрит — видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней;
Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет...
Тот уж когти распустил, Клёв кровавый навострил...
Но как раз стрела запела, В шею коршуна задела —
Коршун в море кровь пролил, Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в море тонет И не птичьим криком стонет,
Лебедь около плывет, Злого коршуна клюет,
Гибель близкую торопит, Бьет крылом и в море топит —
И царевичу потом Молвит русским языком».
В то же время будущий принц не сразу осознает, кто находится перед ним.
Кстати, отдельно стоит затронуть происхождение имени царя Салтана. Очевидно, что в нем произошла замена одной буквы. «Салтан» или «Султан» возможно, небольшая модификация имени Сатан, что звучит на иврите, немецком, французском и английском как имя падшего ангела. Последнее вполне возможно, учитывая, что Пушкин осознанно отклонил Чосеровское имя царя «Алла», означающее «Бог» на мальтийском, а «Гвидон» у древних британцев считался подобием представителя Гермеса. В таком случае русская сказка описывает возможное возвращение падшего ангела «домой» через неосознанную, в противовес божественной, жертву сына.
Исследователи делают вывод, что Пушкин использовал сюжетные элементы как основу для своей сказки. Он придавал им свой неповторимый стиль, легкость и свет, а также обогатил глубоким представлением о загробном мире. Через два года Пушкин все еще был занят своими размышлениями о смерти. В 1833 году он написал сказку с более интригующим названием: «Сказка о мертвой царевне».
Еще больше интересных материалов – в нашем Telegram-канале!