Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам.
После блестящих побед 1829-го года над турецкими войсками отряд Отдельного Кавказского корпуса, куда входил и Нижегородский полк, «прощупал» возможности дальнейшего продвижения из взятого Арзрума на Трапезунд (на карте – Трабзон, административный центр и крупный порт на берегу Черного моря) и Скутари (прежнее название предместья Стамбула, расположенного на азиатском берегу Турции; в нем находились Султанский дворец, множество мечетей (из них 8 императорских), базары и склады, большие казармы, община воющих дервишей), и возвратился назад.
Главнокомандующий «был убежден, что позднее время года с дождливыми и пасмурными днями и холодными утренниками не позволит» разбитым и деморализованным туркам возобновить военные действия и «мало-помалу стал распускать войска на зимние квартиры». Из Арзрума, только-только без штурма сдавшегося русским войскам «в присутствии» А.С.Пушкина, «путешествовавшего» с Нижегородским полком, стали выходить обоз за обозом по дороге на армянский Гюмри, куда перевозили больных и все запасы. Ушла также батарейная артиллерия и два конно-мусульманских полка.
Эта «новость» – что русские уходят из Арзрума – «мгновенно облетела весь край и воодушевленные этим мусульманские народы Турции сошлись в общем мнении, что для них настал тот час, когда они должны восстать и с победным знаменем пророка вырвать из рук русских губительный меч».
Новый сераскир (главнокомандующий войсками), уроженец Трапезундского пашалыка, «отличавшийся не только военными дарованиями, но еще и твердой волей», принадлежал к воинственному племени лазов и имел огромное влияние на своих сородичей. Начальники разнородных племен, «до этого несогласные в своих политических взглядах, теперь соединились и действовали единодушно».
Из остатков разбитых войск вместе с новыми вливаниями новобранцев «быстро формировалась регулярная армия, общую численность которой насчитывали до 18000 пехоты и конницы». Ее авангарды занимали Бейбурт (крепость на пути из Арзрума в Трапезунд) и Килкит-Чифлик, а главные силы стояли в Гюмюш-Хане, дожидаясь артиллерию, которую морем везли из Константинополя.
*
… Первые сведения о сборе неприятеля Паскевич получил еще в начале сентября, когда небольшой отряд Миклашевского
Миклашевские – старинный украинский дворянский (шляхетский) род, берущий начало от Великого Киевского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха, и от литовского князя Гедимина. Александр Михайлович Миклашевский за участие в заговоре декабристов был переведен в 42-й Егерский полк на Кавказ. Погиб в 1831 г. в одном из сражений в Дагестане.
был послан в один из санджаков (административная единица в Османской империи), а тот оказался уже занятым неприятелем. На помощь Миклашевскому быстро прибыли генерал Муравьев с гренадерской бригадой из Аш-Калы и Нижегородский полк из Мегмансура. Войска заняли Пекеридж, затем преследовали неприятеля до селения Пун, резиденции одного из турецких правителей. Затем и это селение было взято, а дом правителя разрушен до основания.
В это время дошли сведения, что сераскир идет на Аш-Калу – и Муравьев со своей бригадой и Нижегородским полком спешно вернулся назад, чтобы перекрыть неприятелю дорогу к Арзруму.
Двадцатого сентября Паскевич получил известие, что султан прислал фирман (указ), требовавший овладеть Арзрумом, и что артиллерия, которую ждали в Гюмюш-Хане, уже прибыла из Константинополя. Во всех турецких лагерях «шли деятельные приготовления к походу». Сам сераскир переехал в Бейбурт, чтобы быть ближе к начинающимся военным действиям. Его «прокламации, обращенные к жителям, распространялись в городах и селах, в мечетях и на площадях; а между тем делибаши
Делибаш – начальник Дели. Дели – отборные кавалерийские отряды, самые «отчаянные» всадники османской армии. В переводе с турецкого «дели» означает сорвиголова, смельчак, отчаянный и даже безумец; со старо-турецкого – избранный воин. Были известны необычной одеждой, состоявшей из шкур и перьев диких зверей. Их шлемы, щиты, а также конские попоны были отделаны леопардовым или тигровым мехом, орлиными перьями; спину и плечи украшала леопардовая шкура. Образ дополняли одно или пара крыльев, закреплённых на спине. Униформы в привычном её понимании дели не носили. В мирное время состояли телохранителями великого визиря. Считается, что польские крылатые гусары позаимствовали свой облик именно у дели.
С Дели во время своего «Путешествия в Арзрум» с Нижегородским полком, видимо, «встречался» А.С. Пушкин: его стихотворение «Делибаш» датировано 1829 годом:
Перестрелка за холмами;
Смотрит лагерь их и наш:
На холме пред казаками
Вьется красный делибаш.
Делибаш! не суйся к лаве,
Пожалей свое житье.
Вмиг аминь лихой забаве:
Попадешься на копье.
Эй, казак! не рвися к бою:
Делибаш на всем скаку
Срежет саблею кривою
С плеч удалую башку.
…Мчатся, сшиблись в общем крике.
Посмотрите, каковы!
Делибаш уже на пике,
А казак без головы.
стали появляться уже под самым Мегмансуром)», где стоял Нижегородский полк с кавалерийским авангардом князя Голицына. Голицын принял командование над кавалерией Кавказского корпуса от генерала Раевского, сдавшего вместе с этим и командование Нижегородским полком князю Андроникову, и по болезни отбывшего в отпуск в Россию.
Развертывавшиеся события и слух, что сераскир перебрался в Бейбурт, «заставили Паскевича отказаться от намерения распустить войска по зимним квартирам. Напротив, их присутствие здесь было необходимо, в противном случае о спокойствии в завоеванном крае» можно было и не мечтать. И Паскевич решил, не теряя времени, начать «наступательные действия повторным походом на Бейбурт». *
26 сентября Нижегородский полк и вся кавалерия Голицына прибыли в Мисъ-Майдан, лежащий в 2-х часах пути от Бейбурта, и здесь присоединились к главным силам Паскевича, прибывшим из Арзрума. Войска двинулись вперед по левому берегу реки Чорох; на правую сторону переброшен был только Нижегородский полк и конница Гайты. Вскоре там завязалась перестрелка, «не умолкавшая до самого Бейбурта».
Конница Гайты состояла из чистокровных османов, еще недавно служивших своему сераскиру. Она появилась в рядах русских войск сразу после взятия Арзрума. Паскевич самолично извещал главный штаб, что «по занятии города Арзрума» генерал Панкратьев, назначенный начальником Арзрумской области, пригласил «через старшин желающих из конницы Гайты участвовать в военных действиях под знаменами августейшего нашего монарха».
«Событие» это было беспрецедентным и объяснялось в том числе и общей деморализацией турецких войск в результате того, что «в четырнадцать дней Паскевич прошел до полутораста верст, перешагнул через два высоких горных хребта, рассеял две турецкие армии, взял в плен обоих главнокомандующих, покорил многолюдную укрепленную столицу турецкой Анатолии и ниспроверг власть Оттоманской Порты».
Была «прикомандирована» к Нижегородскому полку под начало полковника Андроникова. В списке чинов отряда, отличившихся при взятии Бейбурта, фигурируют трое, удостоенных Знака отличия Военного ордена, которые, судя по их именам, вполне могли быть турками: Пулат Али Султан оглы, Ваад Мамут оглы и Абдул Раза Мамарз оглы.
У Бейбурта главнокомандующий Паскевич, опередив войска, поднялся на горы и, осмотрев турецкие укрепления, приказал расположиться на ночлег. Нижегородский полк с конницей Гайты перешел обратно через реку и присоединился к остальной кавалерии.
*
Ближе к полуночи наши разъезды привезли с собой несколько армян из ближних деревень – они рассказали, что в Бейбурте находится 12000 войска с орудиями и что сюда же из соседнего Балахора идет большой отряд под личным началом сераскира.
Интересно, что ночью такие же сведения о численности неприятельских войск «были сообщены Паскевичу двумя секретными письмами: первое – от одного из мусульманских беков», который был назначен комендантом Бейбурта при занятии его нашими войсками, другое – от жены Осман-паши, командовавшего находящимися в тот момент в Бейбурте турецким войском. «Мотивы, двигавшие супругой» высокопоставленного турецкого военачальника были непонятны и «в этих сведениях главнокомандующий, конечно, усомнился бы, если бы такие же цифры не были в послании бека».
Чтобы предупредить соединение двух турецких корпусов, военный совет решил атаковать Бейбурт на рассвете 27 числа. Большинством голосов военный совет высказался за наступление с фронта, но Паскевич решил, «оставив сообщения с Арзрумом и обойдя неприятеля слева, стать на западных высотах. В этом случае он избегал больших потерь, неминуемых при атаке с фронта, и, во-вторых, отрезал неприятелю путь к отступлению, чтобы истребить его совершенно». И в пятом часу утра «в густой предрассветной мгле войска пошли обходной дорогой.
Дорога была крайне неудобной: войскам приходилось следовать по ней узким фронтом; артиллерия двигалась в одно орудие, и потому вся колонна растянулась так, что когда голова авангарда приближалась уже к городским высотам, хвост отряда только начинал трогаться с места».
Казачий авангард сбил появившийся передовой турецкий отряд, и наша пехота поднялась на горы, откуда был виден уже весь город. Его старая крепость лежала в развалинах, взорванная во время нашего первого похода, и теперь городские «оборонительные укрепления заключались только в крепкой местности, которая, впрочем, стоила хорошей цитадели». Со всех сторон к Бейбурту «были придвинуты высокие и крутые горы, доступные только с запада. К северу от этих гор лежала Хартская равнина», напоминавшая о недавних кровавых боях и гибели генерала Бурцева (декабрист, участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов; с 1813 г. состоял в свите Его Императорского Величества; в 1826 г. сослан на Кавказ. С ним добрых двадцать лет был знаком А.С. Пушкин). С западной стороны, где стоял Паскевич, «город был обнесен шанцами с двумя батареями, и тут же находился турецкий лагерь, прикрытый двумя редутами. На окраине города, прямо на старом кладбище, стояла третья батарея».
Сбитый с передовых высот неприятель остановился в версте от города, откуда к нему стали подходить подкрепления. Эту ошибку неприятеля, решившего выйти из своих окопов, и использовал Паскевич: дождавшись, когда эти «подкрепления значительно отдалятся от города, он дал сигнал к наступлению».
Этот день 27 сентября принес нашему полку громкую славу.
Атаку начала гренадерская бригада. Турки, «выбиваемые с одной высоты на другую, наконец, не выдержали и, бросившись к своим шанцам, заслонили собой всю линию укреплений. Неприятельский огонь оборвался». В это время с фланга нашей пехоты на полных рысях вынеслась кавалерийская бригада Голицына. «Уланы во весь опор пустились на неприятельскую кавалерию, отбили ее от города и погнали по направлению к Чорохскому ущелью».
И тут, как пишет историк полка, «на долю Нижегородцев выпала еще более трудная работа».
Когда полковник Андроников выдвинул полк в колоннах к атаке, прямо перед ним оказалась свежая неприятельская конница, заслонившая собой бегущую турецкую пехоту. Приостановившись и какое-то время стоя в безмолвии друг против друга, противники будто измеряли силы друг друга. В этот момент турецкий офицер отделился от передовой цепи, подскочил почти вплотную к нашему драгунскому фронту и выстрелил из пистолета.
Дальше было, «как в кино». В Истории Нижегородского полка это описано следующим образом.
Наверное, расценив это как «непозволительную дерзость», поручик князь Язон Чавчавадзе, «стоявший перед первым взводом 1-го эскадрона, в то же мгновение кинулся на турецкого офицера с поднятой плетью. Офицер быстро развернулся и помчался к своим, Чавчавадзе – за ним, вплотную преследуя противника.
Чавчавадзе и его противник скакали все дальше и дальше. Оба всадника в бешеной скачке «приближались к мощной линии батарей и редутов» . Тут весь первый взвод, понимая, что Чавчавадзе не остановится, «без приказания ринулся за своим командиром. За взводом пустился весь первый эскадрон, за первым – второй, и через мгновение все шесть эскадронов бешено неслись на турецкие окопы. Конница, стоявшая перед ними, была сметена и драгуны мчались прямо на шанцы…»
Турецкий офицер вскочил в укрепление – Чавчавадзе дал шпоры коню и, перелетев ров и высокий бруствер на своем белом кабардинском коне, очутился там же и посреди изумленных турок наконец настиг и изрубил противника». В эту минуту принеслись и драгуны.
Язон Чавчавадзе – представитель знаменитого рода грузинских князей, составивших офицерскую династию Нижегородского драгунского полка из семи человек, и на протяжении нескольких десятилетий XIX века вообще давших русской армии восемь генералов. С 1849 по 1855 гг. являлся командиром Нижегородского полка; окончил службу генерал-майором. Имеет ранения:штыком в ногу, пушечным ядром в поясницу и пулевое в грудь.
Такое же «славное участие приняли в битве и остальные эскадроны. 2-й дивизион капитана Гринфельдта, принявший несколько влево, вскочил на другую батарею и, изрубив прислугу, также овладел орудием. 3-й дивизион под командой майора князя Баратова в это время, оставляя за собой широкий кровавый след в рядах турецкой пехоты, пронесся через весь укрепленный лагерь и вырвал его из рук неприятеля вместе с двумя редутами. Ни ружейный, ни пушечный огонь, ни рвы, ни укрепленные шанцы – ничто не остановило драгун. Они устремились в улицы города и захватили еще одно орудие».
Таким образом, «через десять минут после начала атаки вся линия городских укреплений с редутами и батареями пала под ударом шести эскадронов драгун – «подвиг, достойный быть отмеченным историей», как писал князь Голицын в своем рапорте Паскевичу на следующий день после Бейбуртской победы.
Интересно, что «главнокомандующий Паскевич, с высокого холма видевший эту бешеную атаку, в недоумении повторял: «Куда же они скачут?» Он опасался, что Нижегородцы вот-вот попадут под картечный огонь с укреплений. Но они скакали прямо на эти укрепления. А когда все кончилось и турецкие пушки стали бить по своим, он снял фуражку, обнял стоявшего рядом генерала Потемкина и сказал ему: «Вот Вам мои Нижегородцы! Они со своим достойным начальником не знают, что значит невозможное». Два его адьютанта тотчас поскакали в Бейбурт передать полку «спасибо» от главнокомандующего.
В этой достопамятной битве – сражении за город Бейбурт – Нижегородский полк взял три знамени, пять орудий с полной упряжью и более 250 пленных. Но и их потери были значительны: убито 41 и ранено 55 нижних чинов, трое офицеров контужены; лошадей выбыло более ста.
Впоследствии в своих Записках князь Андроников писал: «Бейбурт останется навсегда памятным в истории наших войн в Азиатской Турции, и имя этого города должно быть занесено для славы Нижегородского полка в боевую летопись его буквами блестящими, а для турок и их потомства – кровавыми».
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.