1. Последовательный путь к нигилизму прошёл Мартин Хайдеггер.
Ближайшим образом всё началось с того, что его учитель Эдмунд Густав Альбрехт Хуссерль вдруг решил абстрагироваться от психологизма в науке и принялся тщательно его выскабливать из методологии, теории и практики научного исследования.
2. Лозунг этого катарсиса «Назад, к самим вещам!». При этом сами вещи мыслились как результат аффицирования сознания познающего субъекта внешней вещью, по-кантовски — вещью-в-себе или вещью самой по себе.
Всё остальное надо внести в скобки и наплевать на это остальное сверху и снизу, оставив скобки надёжно незаплёванными и вполне идентифицируемыми. Это остальное как-то, вероятно, существует, но нам оно в присущих этому самому остальному форме и содержании недоступно.
Поэтому вещь-в-себе пусть живёт как хочет, содержать её иждивением нашего, воспринимающего её, сознания мы не будем, а подлинная вещь есть вещь-для-нас.
3. И вся наука феноменологии разрабатывалась методологически, строилась теоретически и применялась практически исключительно в пределах сознания. Только сознание это было избавлено и от психологически-индивидуальных соплей эмпирического индивида, и от независимого от сознания, но воспринимаемого им, предмета, этой самой вещи-в-себе.
4. Первая новация М. Хайдеггера, в сравнении с Э. Г. А. Хуссерлем, состояла в том, что он избавился от остатков индивидуальности вещи-для-нас, а тем самым и от остатков индивидуального психологизма в феноменологии своего учителя. Вещь-для-нас, которая безусловно индивидуальна, была заменена бытием вообще.
Как бы ни был изощрён и как бы ни был величав ум Э. Г. А. Хуссерля, все его построения были эмпиричны (феноменологическое описание конкретной вещи), во славу эмпирии (теория феноменологии) или в подмогу эмпирии (методология феноменологии).
5. М. Хайдеггером было осуществлёно дальнейшее абстрагирование: от индивидуального к общему, от ползучей эмпирии к высокой теории, от вещи индивидуальной к бытию вообще.
Не менее изощрённый и не менее величавый ум М. Хайдеггера был, ко всему прочему, кропотливо-трудолюбив. Поэтому он не постеснялся изучить категорию бытия в её истории, то есть то, как она представлена в истории философии.
Исследовав заодно и всю западно-европейскую философию, М. Хайдеггер пришёл к неутешительному выводу: эта философия построена на основании бытия. Бытие — субстанция для всех философских построений всех философов на европейском Западе. А другой философии, кроме западной, точнее — греческой и немецкой,и нет в мире — категорически заявил он.
6. Вы думаете, что бытие у М. Хайдеггера — это бытие самих вещей, самих людей и их взаимных отношений? Что деление на людей, не-людей (вещи) и отношения людей и не-людей — лишь подсобное техническое деление предельной категории, которая уже не может выступать частью чего-то более высокого и обширного и потому её познание возможно лишь делением её самой и последующим изучением её частей, при всегдашней острастке познающего субъекта,что часть не равна целому?
Да, это бытие — бытие целого мира. Но оно неполно, если не дано так или иначе человеку. Поэтому только когда мир, или бытие как таковое, даёт о себе знать человеку и человек улавливает этот знак, бытие предстаёт в полноте бытия, бытие сполна бытийствует.
7. Можно было бы даже и с этим согласиться, если бы М. Хайдеггер держался строгой онтологии, не психологизировал бы её. Но у М. Хайдеггера бытие открывается человеку через тревогу, заботу, отчаяние, страх и т. п. То есть онтология М. Хайдеггера неизбежно экзистенциально-психологична во вполне бердяевском, шестовском или даже сартровском и камюшном смысле, как бы сам М. Хайдеггер ни открещивался от экзистенциализма и даже гуманизма вообще.
8. Изучение бытия у других и своя фундаментальная онтология не прошли для ума М. Хайдеггера даром и, во всяком случае, бесследно. Для него стало очевидным, что бытие — это односторонность западно-европейской философии вообще и онтологии в особенности.
На новом этапе развития ума надо отказаться от бытия и построить аналог онтологии на противоположности бытия — на ничто. Это была вторая новация.
9. Как строить онтологию, учение о бытии, без бытия? Как строить даже негативный аналог онтологии без бытия? Ведь ничто мыслится как отрицание бытия, а полное ничто как нуль всякого бытия. То есть ничто предполагает то, что подвергнется им негации, подвергнется бытие.
Более того, результаты таких негативных абстракций предстают всё-таки как некое бытие: обрезанное, куцее, с массой намёков на то, от чего негативирующая абстракция избавила представляемые результаты, но всё же такие результаты суть некое бытие. Бытие хотя бы для воспринимающего сознания.
«Докладываю: противник под нашими ударами рассеян, он беспорядочно бежит, остатки его настигнуты и полностью разбиты!»
Даже в такой формулировке противник, уже несуществующий, предстаёт как поэтапно теряющий своё бытие, но в сознании докладывающего и сознании принимающего доклад противник имеет вполне стопроцентное бытие, несмотря на весь свой реальный крах. О нём помнят и знают, значит как-то он есть, значит не теряет хотя бы этого, сознанного, бытия.
Так что нигилизм как онтология — это сама себя выпоровшая унтер-офицерская вдова. Нигилизм как негативный аналог онтологии — примерно то же самое.
10. При этом никто не мешает строить ту или иную онтологию на диалектике бытия и ничто, сколько бы ни разнообразить такие построения акцентами на бытии или акцентами на ничто.
Вообще мир, понимаемый как только бытие — статуарно-неподвижен. Чтобы он начал двигаться, пространство, занимаемое миром, не должно по ёмкости точно совпадать с объёмом мира.
Вместимость пространства не может и не должна быть меньше объёма мира. Ибо тогда мир краями будет переваливаться за пространство, что вполне нелепо, ибо эти края должны быть уже в каком-то другом пространстве, какой-то другой пустоте, в каком-то другом ничто бытия мира.
Вместимость пространства может и должна быть больше объёма мира. Тогда мир сможет двигаться и развиваться: когда негативно, то есть разрушаясь; а когда и позитивно, то есть созидаясь.
Такой мир мыслим как тождество и различие, покой и движение бытия и ничто.
11. Но М. Хайдеггер хоть и знает диалектику, но не приемлет её как метод. По методу М. Хайдеггер остаётся феноменологом со всеми втекающими в него причинами феноменологии и всеми вытекающими из него феноменологическими следствиями. М. Хайдеггер — сообщающийся с феноменологией сосуд.
В этом отношении он похож на Ивана Александровича Ильина, написавшего два тома о философии Георга Вильхельма Фридриха Хегеля, вполне пренебрегая при этом диалектикой. Как бы ни был умён и проницателен И. А. Ильин, без диалектики его докторская диссертация о Г. В. Ф. Хегеле остаётся непоправимо ущербной.
Но точно так же и с М. Хайдеггером. Оставаясь феноменологом, ему всяко придётся перебрасывать концевые клеммы проводов тревоги, заботы, отчаяния, страха и т. п. с плюса на минус.
12. Мой совет феноменологически разрушающим бытие и феноменологически же строящим философию на фундаменте ничто.
Вам следует сперва принять желаемое за действительное, а потом отказаться от своего желания; поступайте как зрелый буддист, уйдя из дома бытия в бездомность ничто.
И будет вам философское счастье по заветам Мартина Фридриховича Хайдеггера.
2024.05.08.