Первые гастроли
Что греха таить, мы все, да и вся страна знала, что дети и солисты Большого детского хора ВР и ЦТ СССР самые востребованные исполнители в стране и в мире.
А потому зарубежные гастроли – это обычные будни маленьких артистов. Что такое гастроли за рубеж в СССР рассказать сегодняшнему мальчику или девочке практически невозможно. Для этого надо вспомнитьтотальный дефицит, не только пронизывавший всю экономику советской страны, но самое главное, знатно обосновавшийся в сознании каждого советского гражданина с малых лет. Когда для малыша с детства встает вопрос, где взять одежду, где взять что-то еще. Я не говорю о каких-то экзотических продуктах или одежду известных модельеров. Нет, в стране не было ничего кроме ортопедической обуви и спортивных треников с уже вытянутыми коленками на фабрике, их производящей. Именно поэтому, когда я услышал в списке на зарубежные гастроли свою фамилию, первая моя мысль была: а в чем я поеду? Я упомянул списки, да именно так, не все ездили на гастроли, не все выезжали с коллективом за рубеж. Это был костяк избранных надежных ребят, трудяг, способных выдержать нагрузку, с которой иные взрослые не могли справиться. Попасть в их число было особой удачей. Это было в большой степени признание твоего таланта и мастерства. Вопрос внешнего вида для меня всегда значил очень много. Выйти на улицу не одетым или не причесанным для меня было невозможно. Я не мог носить что-то из одежды, если видел эту вещь на ком-то другом. В то время это выглядело большой блажью, но по-другому у меня не получалось. Сразу терялась уверенность, приходило полное ощущение беспомощности. А теперь представьте себе, как выйти на улицу за рубежом. Где, как я был уверен, на нас обратят самое пристальное внимание. Так ядумал не один. Руководители комсомола из ЦК ВЛКСМ тоже об этом сообразили и распорядились, чтобы нам дали доступ в “закрома родины”, то есть, в обычный ЦиКовский магазин-распределитель дефицитной одежды. Все было по классику сатиры Михаилу Жванецкому. Глаза разбегались от изобилия товара на полках, здесь была одежда западных брэндов, но нам дали четкое указание выбрать себе только кроссовки и что-то еще из верхней одежды. Не подумайте, что давали это бесплатно, нет конечно, за все надо было платить. По государственным расценкам, но все равно недешево. Однако обладание парой дефицитных кроссовок “Puma” привело меня в неимоверное возбуждение и придало мне уверенности в завтрашнем и, тем более, сегодняшнем дне. Мы собирались выехать в Турцию на музыкальный международный детский фестиваль, в ее столицу – Анкару.
Подготовка была долгой, разучивали новую программу, с переводчиками оттачивали турецкий репертуар. Разумеется, мы готовили национальные песни на турецком языке. Вот мог бы я себе даже на секунду представить, что текст песни, нам всем долго не дававшийся, в который мы вгрызались упорно и долго, пригодится мне гораздо позже при выступлении перед руководителем Турции РеджепомТайипом Эрдоганом. Но это будет впереди, а пока я испытывал непередаваемые ощущения предвкушения первого выезда за железный занавес. Нас всячески инструктировали, чтобы мы вели себя скромно и не вступали в сомнительные разговоры и общение. Что должны ходить все вместе и т.п. После многодневных репетиций и подготовки мы получили заграничные паспорта и собрались на выезд. Международный аэропорт «Шереметьево 2» представлял в ту пору остров иностранной жизни в центре СССР. Здесь все было не по-нашему, и даже запах был какой-то необъяснимо загадочный. Пахло дорогими иностранными сигаретами и духами. Может быть, это пахло свободой. Людей в аэропорту было не много, да и кто там мог находиться? Только МИДовские работники, сотрудники КГБ, да,иностранцы, вылетающие от нас и прилетающие к нам. Мы быстро прошли паспортный контроль, немного задержались на таможне, и довольно скоро оказались в самолете. Наш Ту-134, резво разбежавшись, взял курс на Анкару. Во время полета нам выдали краткий разговорник, напечатанный на машинке и содержащий около 24 словосочетаний на турецком языке с русской транскрипцией. Запомнил я только одну фразу “Alışveriş Yapalım” (“Пойдем делать покупки”), потому, что мы уже заранее знали, что каждый из нас будетжить в турецкой семье. Мне представлялось это очень интересным и забавным, и я не обманулся в своих ожиданиях. В моем представлении Турция это была страна из фильма про адмирала Нахимова XVIII века. Из него я помнил, что турки ходят в чалмах, все удивительно смуглые и курят большие трубки. Всякая подобная чепуха стояла у меня перед глазами, ровно до того момента, когда наш самолет приземлился в очень красивом и ультрасовременном аэропорту Анкары. Полнейший шок я испытал, когда увидел красивых светлолицых людей, прекрасно одетых и радостно нас встречавших. Я все ждал, когда же придут турки, но оказалось, что эти милые европейского вида люди и есть те самые турки. Разумеется, первым делом нас завезли в посольство, строго-настрого запретили дискредитировать звание советского ребенка и распределили по семьям. Я попал в прекрасную молодую семью с сыном, практически моим ровесником. Они посадили меня в свой автомобиль, и мы поехали к ним домой располагаться. Фестиваль прошел замечательно, было огромное количество детских коллективов, мы выступали на стадионе. Это все чем-то напоминало большую спортивную олимпиаду. Потом нас повезли выступать перед президентом Турции, где произошел очень забавный эпизод. Нас тщательно инструктировали, что мы должны быть аккуратными, что дворец президента напичкан всяким ценностями и ни в коем случае ничего нельзя трогать руками. И вот нас провели роскошный зал, где сидело руководство Турции, и началось выступление нашего хора. Пока мы пели, я обратил внимание, пол в зале сделан из красивейшего паркета с нежным лаковым покрытием и вставками из перламутра. Однако я помнил одно из выступлений африканского детского танцевального коллектива, когда они выступали на стадионе, и как ловко и громко они в танце били настоящими серпами об пол. Это было очень громко и эффектно, и первая мысль, пришедшая мне в голову, а как же эти ребята будут танцевать здесь. Я подумал, они будут исполнять другой номер. Я даже в этом не сомневался. Когда мы выходили выступать в зал через импровизированные кулисы, то краем глаза увидел, что за нами стоят как раз эти африканские танцоры. И не успели мы выйти из зала, как я услышал звук метала об пол, поразивший меня на стадионе. Я увидел огромные на выкате глаза местного администратора, выводившего коллективы, и его душераздирающий стон. Удержаться от смеха я не мог. Обернувшись, я увидел, как смеялись практически все наши. Уверен, старинный паркет пришлось полностью заменить, и кто-то поплатился за свою халатность. Но мне это было уже неинтересно, я помнил, что уезжая на концерт моя турецкая семья договорилась со мной, что мы “Alışveriş Yapalım” (”Пойдем делать покупки”). Денег карманных нам выдавали совсем немного, поэтому я очень хотел правильно ими распорядиться. Но узнав сколько денег нам выдали на поездку, моя турецкая семья попросила меня спрятать их в карман. Я догадался конечно, что они хотят сделать мне подарок, но вот так, стать моим кошельком, этого я не предполагал. Думаю, они заметили, что я мальчик скромный. Наверное, я им понравился. Мне хочется думать, что это так, потому что от их семейства я сам был в восторге. Мы приехали с ними в место с множеством маленьких магазинчиков и лавочек. Они подвели меня к прилавку с одеждой и предложили выбрать то, что я хочу. Конечно, я как исключительный пионер, воспитанный в духе моего дедушки одного из руководителей аппарата ЦК КПСС, не мог попросить купить мне что-то. Я сразу представил то что могут мне сказать и не только Виктор Попов и все в хоре, а прежде всего дома. “Ты что? Побирушка?”. И это, наверное, самое ласковое из тех эпитетов, какими меня наградят. И я скромно указал пальцем на платок, который думал привезти своей маме. Мои турки громко рассмеялись и заставили меня померить самый дорогой из находившихся на витрине джинсовый костюм “Levi`s”. Понять, что такое костюм “Levi`s” в начале 80-х годов сейчас, человеку, не жившему в то время, невозможно. Укладывая в чемодан этот костюм, я ощущал, что погружаю в него роскошный мопед “РИГА”, или еще что-то подобное, одним словом прячу всебе мечту каждого советского школьника.
Чтобы понять, что дала мне та поездка для будущей моей творческой жизни, я расскажу одну удивительную историю, приключившуюся со мной в 2010 году, через много лет после описанных мной детских гастролей. Это год был памятным не только мне, но и всем москвичам и гостям столицы из-за ледяного дождя накануне новогодних праздников. Именно в это время я должен был вылетать на концерт в Турцию с президентским оркестром Турции и его главным дирижером, заместителем министра культуры Турецкой республики. Концерт важный и пафосный, но погода внесла свои коррективы. Мой вылет был на грани срыва. Что творилось в Шереметьево знает только тот, кто там был. До драки не дошло только благодаря милиции. И мне в очередной раз повезло. Один из милиционеров узнал меня ипредложил мне вернуться домой, а не ожидать, как все, в аэропорту на полу и своих чемоданах. Я вернулся домой, лег спать, но вскоре меня разбудил звонок из посольства Турции. Оказалось, что они специально отправили самолет, на котором я могу долететь до Анкары. Вернувшись снова в аэропорт и пробившись буквально к самолету, мы вылетели, хоть и с опозданием на несколько дней, но должны были впритык успеть к концерту.
И вот тут в самолете мне предложили спеть популярную турецкую песню, естественно, на турецком языке. Устроители планировали, что у меня будет время разучить ее перед концертом, а вот тут из-за форс-мажора, просили меня посмотреть ее в самолете и попытаться хоть немного запомнить. Они говорили, что в зале будет тогда сам премьер-министр Турции Эрдоган. И это был бы огромный подарок с моей стороны и знак уважения и т.п. Но всем было понятно, что выучить такую песню на чужом языке просто невозможно. Да, так я им и сказал, это невозможно, но я попробую. Потому что краем глаза я увидел название песни, эта та самая турецкая песня, над которой мы с Большим детским хором бились, осваивая непростое турецкое произношение. А каждый знает, что заучено в детстве, забыть практически невозможно. Именно это и было со мной. Этот текст я помнил наизусть, так же хорошо, как стихи Пушкина из школьной программы о Памятникенерукотворном.
Но я же артист! Разве мог я согласиться сразу и сказать: да это ж песня моего детства! Нет, конечно не мог, поэтому взяв большую паузу я погрузился в самолете в выучивание “сложнейшего” текста. Главное не заснуть, а то некрасиво получиться, размышлял я и продолжал держать бумагу с текстом у своего лица, стараясь подавить надвигавшуюся зевоту. Но все мучения до этого, которые предшествовали моему вылету, все-таки оказались сильнее меня, и я погрузился в богатырский сон до самого прилета. Конечно, увидев, что я уснул, организаторы не решились меня будить, но для себя решили, что их номер с моим пением турецкой песни не пройдет. Поэтому их ждало огромное удивление, когда на сцене я запел наизусть эту песню, да еще с выражением и мимикой, которую нам долго вбивал руководитель Большого детского хора Виктор Сергеевич Попов. Так что его мучения и труд обернулись сторицей в моем лице. И большой благодарностью руководства Турции в адрес России. Добавлю, что и расходы по этой же причине они понесли больше, ведь, я выступал именно на том же стадионе имени Ататюрка, на котором выступал в детстве. И еще с детских времен запомнил количество мест на стадионе. А это количество в моем контракте и гонораре за выступление значительно отличалось от того, что я помнил и что было на самом деле. Поэтому мои требования о повышении гонорара были приняты сразу. Спасибо детскому хору!
полностью прочитать книгу можно на платформе Литрес по ссылке
#дмитрийгалихин #галихин #певецкотороговсеждали #домкниги #бдх
