У этих лавочек была определённая функция: это было личное пространство бабушек, которые были на страже порядка и нравственности соседей, это было вахтовое место бабушек. Их вахта обычно начиналась с послеобеденного времени и до вечера. Состав «комиссии по нравственности» с годами менялся: кто-то уходил безвозвратно, кто-то пополнял ряды, дождавшись заслуженной пенсии. Многие дети росли на глазах бабушек и, возможно, в какой-то мере воспитывались этими бабушками.
Пашка с детства был независимым ребёнком. Не зависел он и от бабушек. И уже став студентом первого курса университета, продолжал раздражать «комиссию по нравственности». Он первый определил статус прохода между лавочками и назвал это «сквозь строй». Проходя «сквозь строй», он не упускал случая сказать что-то, что раздражало бабушек: «Все в сборе? Шпицрутены не забыли дома», «баба Валя, ты что молчишь шпицрутен тебе не выдали?». Или присядет на краешек лавочки и процитирует классиков: «Он повинился во многих убийствах и был приговорен к наказанию палками сквозь строй», или «а недоволен парадом, ругань польётся рекой, зубы посыплются градом, порет, гоняет сквозь строй!». Скажет что-то непонятное и удалится, оставив «комиссию» в недоумении. Раздражались бабушки, но ответить достойно не могли, что ещё больше раздражало их.
Молодёжь любила вечерами во дворе общаться на фоне современной музыки. Это тоже была животрепещущая тема для бабушек.
- Эта разве песня? Слышите, что он поёт? Ведь ничего не понятно! Куда родители смотрят?
- А я вот думаю: откуда у них музыка так громко орёт. Вот такая малюсенькая фитюлька, а орёт… Вот у нас, помню, Генка поставит магнитофон на плечо, как чемодан, а оттуда Ободзинский: "Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег я в подъезде…", на весь район слышно было.
- А у нас Стёпка, как растянет гармошку, да запоёт частушки, а мы подхватим… ой, на всё село! Весело! Война только закончилась, надеть нечего, а мы поём!
- А я запомнила на всю жизнь, - с грустью скажет баба Валя, пережившая ребёнком блокаду Ленинграда, - холодно и голодно дома, а мама пластинку ставит на патефон. Крутит ручку патефона, а руки синие, костлявые… Когда объявили о прорыве блокады, мама тоже завела патефон… сидит слушает музыку и плачет… слёзы текут по щекам, руки обвисли… синие от холода. Мне хочется смеяться, прыгать, а мама плачет… а Лемешев поёт, – и баба Валя запела скрипучим голосом: - «Скажите, девушки, подружке вашей…»
Накануне праздника Победы бабушки вышли на вечерние посиделки и заметили какую-то суету среди молодёжи. Молодёжь и ребятня не разбивались, как обычно, на возрастные группы, а собрались в одно большую группу и что-то обсуждали. Георгиевские ленточки были на груди у каждого.
- Вот хотя бы в праздник дали покой, - посетовала баба Валя. – Старик у меня сидит грустит, фотографии фронтовые смотрит. Я ему говорю: хочешь погрустить, так фильм военный посмотри, их сейчас по каждому каналу показывают, чем на на эти старые фотографии пялиться.
К бабушкам подошёл Пашка:
- Девчонки! Добрый вечер!
- Был добрый… что тебе, ирод? – неприветливо спросила баба Валя.
- Василий Степанович на балкон выйдет?
Василий Степанович, муж бабы Вали, ветеран ВОВ, геройский старик. Он редко выходил на улицу, всё больше на балконе гулял. Он старше своей жены на восемь лет. Медалей и орденов у них много, а вот детей нет. Баба Валя сказала по этому поводу: «голод, да холод блокадные постарались»
Пашка заставил бабу Валю позвать Василия Степановича. Василий Степанович вышел на балкон и устроился в своё кресло. Ребята выстроились под балконом. Пашка ткнул пальцем по своей музыкальной колонке, как сказали бабушки «малюсенькой фитюльке», и загремела музыка. Ребячий нестройный хор запел под музыку «День Победы, как он был от нас далёк, как в костре потухшем таял уголёк…». Ребята осилили первый куплет, а дальше Лев Лещенко продолжил без них: «Пол-Европы прошагали полземли, этот день мы приближали как могли…», а дальше уже пели всем двором вместе с бабушками и Василием Степановичем: «День Победы! День Победы! День Победы!». Василий Степанович с помощью ребят вышел во двор и, стоя в рядах молодёжи, пел, вытирая слезившиеся глаза.
«Смуглянка», «Тёмная ночь», «Священная война», «Журавли», «В землянке», - звучали песни из колонки Пашки. В самый разгар концерта во двор вошёл Карим, хозяин цветочного ларька, что на углу дома. Карим нёс большой букет гвоздик. Ребята подхватили цветы и стали раздавать их всем пожилым соседям. Карим подошёл к Василию Степановичу вручил ему торт и букет, а потом встал перед ним на колени. Пашка подошёл к бабе Вале и вставил ей в волосы гвоздичку, обломившуюся от стебля, поцеловал её в кудрявую седую макушку.
Из музыкальной колонки Пашки зазвучал голос Сергея Лемешева: «Скажите, девушки, подружке вашей, что я не сплю ночей, о ней мечтаю…».
Музыка во дворе звучала долго, почти до полуночи. И всем нравилась, и никому не мешала.
Роберт Рождественский. Реквием.
Помните! Через века, через года, - помните!
О тех, кто уже не придет никогда, - помните!
Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!
Хлебом и песней, мечтой и стихами, жизнью просторной,
Каждой секундой, каждым дыханьем будьте достойны!
Люди! Покуда сердца стучатся, - помните!
Какою ценой завоевано счастье, - пожалуйста, помните!
Песню свою отправляя в полет, - помните!
О тех, кто уже никогда не споет, - помните!
Детям своим расскажите о них, чтоб запомнили!
Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили!
Во все времена бессмертной Земли помните!
К мерцающим звездам ведя корабли, - о погибших помните!
Встречайте трепетную весну, люди Земли.
Убейте войну, прокляните войну, люди Земли!
Мечту пронесите через года и жизнью наполните!. .
Но о тех, кто уже не придет никогда, - заклинаю, - помните!