Турин не особо нуждался в информации от Соболева. Просто хотел выяснить, что знал журналист. И выяснилось, что уже много раскопал. И явно не остановится. И, значит, взаимодействие будет полезным.
В это дело Семён Маркович оказался втянутым случайно, и ему, вроде как по долгу службы не полагалось верить в совпадения. Но, с другой стороны, если учитывать собственный опыт, то и его встреча в Будапеште в 1956 году была случайностью и определила профессию и судьбу. А сколько ещё случайностей было практически в каждом деле. На каждую нужно было реагировать, и все они по-разному влияли на исход дела. И решил Турин для себя так: случайность — это непредусмотренные заранее обстоятельства, факты и повороты судьбы.
И не более.
Вот и теперь — мог ли он, давая в поезде телефон приятному попутчику, в котором разглядел возможного перспективного сотрудника, предвидеть, какие события развернутся через несколько месяцев. Конечно, нет. Но обстоятельства сложились именно так. И в новой реальности, когда на карту ставилось будущее страны, опять же случайно оказалось, что Никита может пригодиться для выполнения поручения, где нужен сообразительный и физически развитый молодой человек, которого никоим образом не свяжут с Туриным.
Но судьбе этого мало.
И дело обернулось так, что парень попадает в передрягу, где три трупа и одно покушение. К тому же все погибшие связаны с Никитой, а пострадавший просто поинтересовался о его судьбе. И получается, что жив до сих пор Никита только благодаря случаю.
Даже двум случайностям.
Сначала влюблённая в него медсестра предупредила, выкрала документы и помогла бежать. А потом вспомнился случайный попутчик, повстречавшийся ещё до службы, который сумел убедить запомнить номер телефона. И это дало шанс молодому человеку выжить. В прямом смысле слова.
По большому счёту Семён Маркович уже не планировал заниматься на службе чем-либо, кроме передачи дел. Понимал, что обязан отдавать все силы выполнению сверх важного поручения начальника. И уговаривал себя не подключаться к расследованию. Только получит информацию, которая сама идёт в руки и передаст коллегам из контрразведки. Но за один факт цеплялся другой, а тот тянул за собой следующий, втягивая Турина в это дело, как в водоворот.
К тому же важное поручение оказалось не столь уж сложным. Главное, Семён Маркович правильно, как он полагал, определил стратегию и не сомневался, что всё получится. Остались только имевшуюся у него запись разговора подредактировать нужным образом и сдать заказчику с соответствующими инструкциями. Сложности ожидались только на этапе передачи готового продукта. Взаимодействие Турина с председателем КГБ явно уже вызвало интерес у оппонентов, каковые в Комитете имеются, и они будут стараться блокировать подходы к Крючкову. По крайней мере, он бы сам на их месте так поступил, даже не зная сути поручения. На такой случай и нужен был Турину человек, которого с ним не смогут связать.
По предварительному плану Соколов направлялся трудиться в фирму «Эксплуатация спецобъектов», которая, не смотря название, была коммерческим предприятием и работала исключительно с компанией «Аренда недвижимости», организованной бывшей одноклассницей Семёна.
Но ориентировка военной прокуратуры на Соколова вынудила менять документы, иначе при первом же предъявлении паспорта, его задержат и передадут военной прокуратуре. А ни на работу, ни в общежитие без этого документа не устроишься. Соответственно, в план пришлось вносить коррективы. Благо имелась возможность разместить Никиту, носившего теперь фамилию Соколы, не на конспиративной квартире, а у друзей, пребывавших в длительной загранкомандировке.
В любом случае поручение председателя Комитета обладает абсолютным приоритетом. И, вернувшись в свой кабинет, Семён Маркович позвонил.
— Ну, как с артистом, которого ты хвалил? — обратился, не представляясь, Турин.
— Возвращается с гастролей. Я ему не говорил о характере сотрудничества. Поскольку сам не знаю. Просто сообщил, что хорошо оплачиваемая работа… я правильно сказал? — поинтересовался собеседник.
— Конечно. За аренду студии и за свои услуги тоже не забудь счёт выставить.
— Это когда я забывал про оплату? — раздался хохоток на том конце провода.
— Тогда давай сегодня часов в девять вечера.
— В это время студия занята. Я бы не хотел срывать запись… У нас, знаешь, репутация — равно заработок.
— Хорошо. Давай, в десять.
В указанное время Турин был в студии своего старинного приятеля Вячеслава Покурина, которого друзья называли исключительно по отчеству — Ильич. Он не скрывал дружбу с представителями правоохранительных органов. Иначе, чем объяснить, что оформил Слава свою студию, как частное предприятие ещё задолго до того, как это стало разрешено повсеместно.
Конечно, за глаза его осуждали. Но когда у кого-то из коллег случались неприятности с правоохранителями, бежали к Ильичу, забывая, как это не комильфо, помогать власти. Да, не просто власти, а самым, что ни есть, её сатрапам.
И часто в процессе застолья, после хорошего возлияния, находился некто высокоморальный и смелый и, стараясь свой нетрезвый взор заполнить достаточной долей презрения, вещал:
— Ты же, Ильич, сексот. Стукач по-простому. И всё, что я говорил здесь, завтра станет известно там, в высоких кабинетах, из окон которых виден Магадан.
Прокурин не обижался и отвечал просто:
— Кому ты, брат, интересен, кроме своей жены? Стань величиной, и тогда, может быть, если попросят, я расскажу, что разговоры у тебя такие же пустые, как и песни.
Дальше, по привычному сценарию, обвинитель бросался с кулаками на обидчика, и его останавливали коллеги или прямой в челюсть от Ильича. Но сильно Прокурин не бил, поскольку именно таков был его клиент, по большей части посредственный. Поскольку те, кто посолидней, имели доступ к бесплатным государственным ресурсам. Правда, и звёзды первой величины, когда требовалась срочность, не гнушались возможностями Ильича, признавая в нём звукооператора от Бога.
Редкие просьбы своего приятеля из Комитета не сильно обременяли Ильича. А ещё ему нравилось общаться с умным и ироничным Семёном, с которым они давно были на ты.
Ариста, про которого шёл разговор, звали Виктор Аракулов. А по паспорту — просто Акулов. Он уже несколько лет покорял столицу. Этот раз его пригласили вместо заболевшего коллеги в чёс[1] по Подмосковью с разнородной группой артистов различного жанра. Другой раз Виктор бы выкладывался по полной в надежде зацепить кого-то и старших коллег по цеху, вдруг между делом замолвят словечко, влиятельному в эстрадном мире человеку, мол, был у нас интересный парень, обрати внимание.
Но перед выездом позвонил Прокурин, у которого Виктор в студии записывал демку[2]], и предложил хорошую подработку с возможной перспективой. Ильич имел вес в эстрадной тусовке, и это могло быть выходом на иной уровень, где не нужно колесить по бездорожью на стареньком автобусе и давать по три концерта в день. А если и давать, то за совсем другие деньги.
А сейчас он отрабатывал завершающий номер в последнем концерте тура. Реприза, позаимствованная у Евгения Петросяна, раньше казалась смешной. И публика реагировала соответственно. Но сейчас повторение своего имени вдруг стало выглядеть просто глупым. Но многократно исполняемый текст сам собой исходил из конферансье, практически без участия сознания.
— Меня зовут Виктор Аракулов. И я вёл этот концерт. Многие артисты моего жанра стараются как можно чаще повторять своё имя, чтобы их запомнили. Чуть, что, сразу: «Я Виктор Аракулов, Я Виктор Аракулов». А зритель сидит и думает: «Какое мне дело, что ты Виктор Аракулов? Ну, Виктор Аракулов и Виктор Аракулов. Что ты каждую минуту повторяешь, что ты Виктор Аракулов?». Так вот, я так не делаю. Если я вам понравился, то вы и так запомните, что я Виктор Аракулов. А если нет, то я хоть сто раз скажу, что я Виктор Аракулов, вы сразу после выхода забудете, что конферансье звали…, — здесь шла пауза, и из зала кто-то кричал:
— Виктор Аракулов!
До Москвы добрались к девяти, и пришлось брать такси. Это съедало гонорар за один концерт. Предвкушение встретить кого-то известного, кто ищет новые таланты, заставило не жалеть денег. Но в студии оказались только хозяин и человек, внешность которого говорила: к эстраде он отношения не имеет.
К тому же внимательный, даже царапающий, взгляд незнакомца выдавал принадлежность к серьёзным структурам, с которыми общаться было не комфортно, если ты только что участвовал в левых концертах. И Виктора встреча совсем перестала вдохновлять. О чём он сказал Покурину, когда гость выходил.
— Витя, если ты хочешь не то чтобы выступать на эстраде, а вообще жить или находиться какое-то время в этом городе, лучше старайся понравиться Семёну Марковичу. И не пожалеешь.
Особого старания не потребовалось, поскольку Турин попросил показать артиста, на что он способен. Тот развалился в кресле и, положив ногу на ногу, на американский манер, как это обычно делал Ильич, начал говорить его голосом:
— Как же меня, брат, достали все эти певцы, музыканты. Вся эта шушера. Каждый считает себя звездой, а внутри пусто. Души, брат, нет. Звуки издавать все умеют, а так, чтобы… — он изобразил неопределённый жест, — так нет.
Семён Маркович засмеялся, а Ильич непонимающе пожал плечами.
— Ну, зачем ты меня показал, — возмутился он, — Это у тебя хуже всего получается. Ты лучше Горбачёва или Ельцина изобрази. Или, вон, Семёна.
— Нет, — ответил Аракулов, — Семён Маркович, как я понимаю, заказчик. А человек себя в пародии не узнаёт.
— И то верно, — сказал Турин и достал из кармана бумагу и кассету, — Вот текст, а здесь голос. Нужно изобразить.
Пародист прочёл написанное и удивлённо вскинул брови.
— Это вся работа?
— Оплачивается, как народному артисту за концерт, — сказал Ильич и вопросительно посмотрел на Турина.
Тот кивнул.
— Хорошо, а чьим голосом говорить это? Какой контекст. Мне нужен образ. Это же, как я понимаю, будет куда-то вписываться, — сказал Виктор, объясняя требования.
— Ситуация такая: солидный человек, обладающий властью, хвалится перед коллегой или, лучше, начальником. Они давно знакомы и на ты. Вот послушайте оригинал.
Семён Маркович включил фрагмент разговора с кассеты, проходившей в его ведомстве под грифом «Особой важности». Виктор внимательно выслушал и попросил повторить. Теперь он шевелил губами, изображал мимику.
— Хорошо бы иметь фото этого человека. Я знаю, кто это. Но картинка всё равно нужна.
Турин достал фотографию. Артист взял её в руки и внимательно какое-то время рассматривал. Потом поставил на стол. Ильич и Семён Маркович с изумлением смотрели на пародиста, который изменился на глазах. Стал старше и грузнее.
— Ну, что, давайте попробуем. Товарищ Прокурин, вы готовы? — голосом с кассеты заговорил изменившийся артист.
Удивлению присутствующих не было предела.
Когда работа закончилась, и Аракулов собирался уходить, он спросил, не нужно ли дать расписку о неразглашении.
— А без этого вы секреты хранить сможете? — спокойно спросил Турин.
— Конечно, — вытянувшись по стойке смирно, отчеканил артист.
— Ну, что же тогда бумагу марать.
Виктор шёл по пустынному переулку, понимая, что сумел поразить и заказчика, и Ильича. И всё теперь у него должно сложиться. В этот самый момент с ним поравнялась и остановилась чёрная «Волга».
— Товарищ Акулов? — приветливо спросил открывший заднюю дверь крупный мужчина и, не дожидаясь подтверждения, предложил: — Давайте проедем с нами.
=====================================================
[1] Чёс — халтурные гастрольные поездки, когда за день даётся до трёх концертов
[2] Демка — демо-версия песни, номера для рекламы, предъявления продюсеру.