Дым заслоном от реальности сетями ловит первые лучи весеннего солнца. Спина закатного неба расцарапана и кровит, я вижу её сквозь стекло приоткрытых окон. Спешить некуда, молчит телефон, его разбитый экран отражает разводы на потолке. В доме тихо, все ринулись на улицы, собирать щеками тепло, марать одежду о брызги проезжающих мимо машин.
Тело Марго лежит на простынях цвета асфальта, не смытый макияж уродует её лицо, я отвожу от нее брезгливый взгляд - когда я успел стать таким привередливым? Пьяной она зашла в квартиру около двух часов ночи. Не помню, что я смотрел в это время, вроде что-то из серии авторского кино с длинными кадрами и скупыми эмоциями главных героев, но точно не спал. Ждал и совсем не ждал ее. У кровати стоят две пустые бутылки красного вина, в одной из них на дне барахтаются бычки. Драпировкой с кровати спадает одеяло и белая кисть спящей.
Дети на улице ковыряют палками лужи и звонко смеются, я смотрю на них с подоконника, свесив ногу, а второй закрывая грудную клетку, чтобы ничего из нее случайно не вывалилось. Помимо меня, кровати, Марго и бутылок в комнате стоит стул, на нем брошены ее вещи, в том числе и грязное пальто. Она стучала в дверь и требовала впустить, требовала, чтобы я её выслушал. Слушать мне никого не хотелось. Размышлял над весенними обострениями, формами аутизма - любой громкий звук или свет раздражал, вводил в состояние тревоги уже пару недель, именно потому я постарался максимально избегать людского общества и дней, вылезал из дома к шести и возвращался за полночь. Она, не выдерживая резкой перемены во мне не стала разбираться, ей быстро стало скучно, а найти приключения никогда не было для нее лишней проблемой.
Я до сих пор, кажется, ничего о ней не знал и намерено ограничивал свое любопытство. Я не хотел знать, куда она девается, когда покидает квартиру, с кем флиртует в баре, как наворачивает локон на палец, кто и на чем привозит ее к подъезду- мое равнодушие причиняло ей страшное неудовольствие, я знал это, хоть она никогда не говорила мне об этом. Зачем я был ей нужен? - веселья ради, хотелось влиться в компанию, где все сыплют комплиментами в ее адрес, лишняя точка самолюбования. Позволял или просто был слишком вымотан собственным состоянием, чтобы рефлексировать ещё и над этим. Ведь где бы она не проводила время, с кем бы не смеялась, возвращалась она всегда на эти серые простыни, именно мне дарила свой стыдливый взгляд, обрамленный осыпавшимися тенями, забитыми пудрой морщинами у уставших глаз.
Докурив, я тихо сошел с наблюдательной позиции, из дверного проема сквозило, окно пришлось закрыть. Хотелось уйти прямо сейчас, сделать что-то безумное, сесть в машину, (к слову я никогда не сидел за рулем по-настоящему), и поехать к соснам, к воде, к ещё не потаявшему грязному снегу, к торчащим из земли веткам, оставленным рыбаками, к покосившимся дачным домам, о которых давно забыли. Хотелось устроить скандал, сбросить ее с кровати, швырнуть в нее это чертово атласное платье и пальто, выставить ее за дверь, опешившую от моего внезапного порыва - ты хотела эмоций? Ликуй же!
Но ни одно из моих желаний не стало бы материальным, связанный верно подобранной химией, я вяло дошел до ванной.
В быстро остывающей воде тело становилось вязким. Облокотившись головой о борт ванной, я прикрыл глаза.
Кто я сейчас?
Я себе не нравлюсь - оброс, потускнел блонд - последний раз я красился и стригся в Питере, это было почти четыре месяца назад. Вернувшись домой, пустился в траты и праздность, хотелось расшевелить все вокруг, липнуть к кому-то и греться. Засыпал на чьих -то кухнях прямо за столом, а утром ускользал не дожидаясь, когда хозяева проснутся. В пьяном бреду звонил Грише, говорил, что придумал очередное «шедевральное» и так достал его этим, что вскоре был заблокирован. Это ранило даже больше, чем Риткино блядство, засыпая с ней все равно думал о Рыжей, скорее машинально, нежели чем имея на то реальные поводы. Хотелось жевать эту мозговую жевачку бесконечно - пил и плакал, оставаясь один, сально шутил вечерами за барной стойкой - взрослый мальчик, скидывающий мамины телефонные звонки - не вышел ваш нареченный гений, не справился.
Закрыл кран и задержал дыхание, погружаясь на дно, поджимая колени, чтобы поместиться. Звук становился объемнее, в подъезде сосед закрывал входную дверь ключами. Я открыл глаза и посмотрел в потолок - перегорела одна из ламп. Во мне, кажется, тоже что-то перегорело.
В почтовом ящике лежало письмо от РЖД, уже купил билеты до Москвы, снова предстояла работа над чем-то малоинтересным, но денежным. Не хотелось даже думать о перспективе завтрашнего дня. Подведу.
А что, если его просто не будет?
Я не верю в теории про обострения, тем более ощущаю себя абсолютно здоровым.
Крик бьет по ушам, из открытой двери в помещение с тусклым светом врывается холодный воздух, я открываю глаза и вижу гримасу Марго, она кому-то звонит, трясутся ее бледные руки, я поднимаюсь со дна и вырываю телефон, она ещё не успела нажать на вызов.
— Ты идиот?! Скажи мне, ты совсем ополоумел? Напугал меня! — хриплым голосом она как наждачкой водит по коже, болезненно и до мурашек. Я молча смотрю на нее. Она мне нравится, даже такой - даже алчной конченой мразью, заплутавшей маленькой девочкой, прячущей от мира свою уязвимость за красными губами - но я хочу, чтобы она ушла, я хочу больше никогда ее не видеть, не помнить, что она была. Становится горько во рту от слабости, слова выдавливаются немыслимым усилием,
—Пошла вон.
Она садится на кафель своей голой жопой и смотрит мне в глаза. —Чего? — заправляя спутанные волосы за ухо, убирая из с лица, она чуть наклоняет голову, желанная в каждом жесте, но чужая и мертвая.
— Уходи, — голос звучит будто от третьего лица, я будто ещё лежу на дне и эта картинка мне мерещится.
Она еще немного вглядывается в меня, а потом вылетает из комнаты, хлопая дверью. В спальной слышен шум, она собирается и вот-вот уйдет, до глубины души оскорбленная. Я снова погружаюсь, уже не открывая глаз. Мне хочется сделать вдох, на грудь жаба собственных сомнений. Мой дом не ночлежка - как она оказалась тут? Как она подобралась так близко? Как поддался?
Спустя целую вечность мгновения входная дверь с силой закрывается.
Я свободен и пуст.
Во дворе дети ковыряют палками лужи.
