Я в детстве не играла с куклами. Да даже с плюшевыми игрушками не играла. Мне больше нравилось, сидя на дереве или в песочнице, мастерить куколок из листьев, палочек, фантиков. Но глаза у меня были завидущими и мне всегда казалось, что у моей двоюродной сестры Ксюхи игрушки самые лучшие, милые, красивые. Со своими я играть не хотела, а когда ходила в гости к тете, каждый раз покушалась на эти полки в ксюхиной комнате, заставленные куклами и мягкими игрушками. Ксюха сама шила им одежки и содержала в чистоте. Мои же лежали кучей в коробке из-под старого советского пылесоса — пыльные, замызганные и "голые". Нет, не потому что я была неряхой (хотя была), а потому что мама не разрешала игрушки держать дома, а тем более на полках раскладывать, говорила, что они только пыль собирают. Приходилось держать мою коробку с добром под старой железной койкой во дворе. Ко мне приходила моя единственная подружка Вика и я была вынуждена играть с ней в куклы, потому что мама мне однажды наказала давать Вике мои игрушки, поскольку у нее нет своих.
А когда Ксюха выросла из своих игрушечных богатств, то раздала их... мне ^_^ Я была счастлива. Хоть и не играла с игрушками. Они отправились в большой холщовый мешок, заботливо сшитый бабушкой. Мешок отправился не под койку, а в деревянный сундук. Игрушки были все почти новые, красивые, чистенькие. Но был среди них один медведь, мерзкого вида такой. Коричнево-зеленоватого цвета, плешивый, потертый, без глаза, с помятыми ушами и, заштопанной толстыми белыми нитками, жопой. Мама предложила выкинуть его. Я же смотрела на него и мне хотелось плакать, так сердце сжималось. Он был такой жалкий, скорбный, убогий... И я пожалела его. Постирала, зашила жопу коричневыми "невидимыми" нитками, разгладила уши, пришила новые зеленые глаза-пуговицы и распушила одежной щеткой его жидкий плюш. Он стал более приглядным, но таким же убогим. Мне было жаль его. Он сидел на полке в веранде — мама разрешила почему-то. Я проходила мимо, смотрела на него, мне становилось грустно, я брала его подмышку и шла играть с ним. Из жалости. Все смеялись над моим медведем, у него даже имени не было. Мне было стыдно играть с таким убожеством, когда в холщовом мешке покоились крутые немецкие куклы, пушистые коты, белоснежные медведи, белые в яблоках лошадки... Но я ничего не могла с собой поделать. Мне было до боли жаль это страшное нечто. Не все в нем даже медведя узнавали.
Пару лет назад моя дочь нашла его в ящике со старыми игрушками (ксюхины уже от моих не отличались особо) и... и прониклась жалостью, чуть не прослезилась. Я быстренько убрала его с глаз долой. Не могу я позволить себе бередить сердце в таком возрасте!