В
звёздном для фашистов 1932 году, накануне старта человечества к главнейшей катастрофе XX века, чуткий на всяческие безумства Альберт Эйнштейн срочно формулирует основы своего мировоззрения, не воспринимающего в отличие от чисто научных взглядов никакой относительности. А именно - сугубо безотносительной антивоенщины. Табу на истребление человека другим человеком в принципе. И на орудия этого истребления - в том числе.
"В драме человеческой жизни, - писал в 1932 году великий учёный, - самым ценным для меня представляется не государство, а чуткая творческая личность, - лишь из таких происходят люди подлинно благородные и великие, а толпа сама по себе всегда неинтересна, и в мыслях, и в чувствах". И худшим её порождением, признаёт Эйнштейн , можно считать военную машину. Ему она всегда была глубоко отвратительна.
"По мне, человек, который находит удовольствие в том, чтобы маршировать в строю под звуки оркестра, уже достоин презрения, - категорично заявляет Эйнштейн. - Головной мозг достался ему по ошибке; спинного было бы довольно". И негодующий против очевидной, казалось бы, бессмыслицы войн, великий гуманист провозглашает абсолютно неприемлемую для "марширующих" идеологию, до смешного утопическую для бесконечно убивающих друг друга "просвещенных наций" - непримиримого пацифизма. То бишь - отнятия права у этих наций умерщвлять в сражениях друг друга. А способом очень простым - отнятия у них вооружений. То есть, в понятиях узколобых "патриотов" - путём коварного ущемления государственных суверенитетов.
Впрочем, ничего нового со времён провозглашения заповеди "Не убий!" Эйнштейн не предлагал. А только лишь её в очередной раз напомнил. И как две тысячи лет назад был не услышан распоясавшейся толпой. А после - их кумирами. И если и не был распят фашиствующим большинством, как это произошло в его предшественником в Иудее, то по причине стремительного убытия ученого из пораженного фашисткой чумой Германии за океан. Правда, с солидным багажом проклятий от бывших соотечественников - вслед. От всех хотящих войны безумных "патриотов" и её, этой войны, в конечном итоге вкусивших...
У всяких войн одна и та же особенность. Начало любой войны - это уже конец чего-то другого. Очень существенного. И ничего - начало. Только - пустоты. Только - небытия. Только - молчания... И с каждым воинствующим веком и каждым расстрелянным годом опасения, что это молчание может продлиться вечно, стремительно нарастают. И звуки оркестра для марширующих строем и впрямь могут оказаться последней симфонией из когда-либо услышанных разбазарившей собственный разум безумной толпой...