Алая со вздохом собрала карты, перетасовала их, подровняла колоду и завернула в ярко-красный шелковый платок. Мужчина, сидевший перед ней, с любопытством спросил: - Ну, так что карты сказали, матушка? - А ничего, мил человек. - Ничего хорошего или ничего плохого? - продолжал настаивать пришедший. - Ничего вообще. Пусто. Зеро. Нихиль. - ответила Алая, используя слова языков, которые мужчина не знал. Видимо поэтому он споро выхватил из-за пояса кинжал и приставил лезвие к горлу колдуньи. - Ты, старая потаскуха, не юли, ты правду говори! Ощущения были не из приятных, но Алая предпочитала молчать. - Неужели все так плохо? - выдохнул мужчина и опустил клинок. - Да не плохо. Но и не хорошо, - честно отвечала ворожея. - Никак. Мужчина неожиданно заплакал. Мутные слезы стекали по покрытым многодневной щетиной щекам и терялись где-то в полуседой бороде. Алая встала, сунула руку в карман и выудила оттуда петушка на палочке. - На-ка, угостись. - Издеваешься, матушка? - спросил мужчина таким голосом, что уж лучше бы снова потаскухой обозвал. - Вовсе нет, - пожала плечами колдунья. - Я их для забрюхатевших девок держу, чтоб в истерике не бились. Успокоительное, то есть. А ты сейчас как есть не в себе. Мужчина подумал, да и сунул леденец в рот. Молочный вкус напомнил детство, раннее-раннее детство, теплые руки мамы, ее мягкую большую грудь, ее обширные колени, заменявшие собой весь мир... Он сосал и успокаивался и постепенно гадание стало казаться чем-то неважным, даже ненужным. Алая между тем спрятала алый платок в рундук, нехотя запустила руку за пазуху и извлекла две серебряных монеты. - Деньги свои забери. - Сказала она строгим голосом. - Я, хоть и старая... - тут она поперхнулась, - но чужого мне не нать. Мужчина сложил монеты в кошель, не выпуская леденец изо рта, попрощался и ушел. Из-под лавки блеснули хитрые глаза. - Ну, и что я могла сделать? - ворчливо сказала лисице Алая. - Что, если он из этих самых, из тех, у кого ничего на роду не написано? - еще раз вздохнула и принялась за привычные домашние дела.
