Дима вместе с бабой Машей шли по разбитой грунтовой дороге в сторону деревенского кладбища. Ноги утопали в грязи, идти было сложно. Но они шли. Мария Ивановна — в калошах, Дмитрий — в новеньких кроссовках.
*****
Дима, всё еще не веря в случившееся, судорожно пытался найти номер матери в телефонной книге, но каждый раз промахивался.
Странно, что он так и не смог выучить наизусть самые дорогие ему сердцу цифры.
Впрочем, Дима ведь личность!
Да не просто личность, а творческая. Музыкант. Пока еще никому не известный, но уже очень скоро его жизнь может круто измениться. О нем будут писать в газетах, говорить по радио...
В его голове нет места цифрам. Там только ноты, лады и аккорды. Он мог без запинки сказать, что такое арпеджио, глиссандо и бридж. А вот номер матери запомнить у него не получалось.
— Мамочка! Меня взяли! Взяли!
— Куда? Куда взяли, Димочка? — удивленно спрашивала мать, которая давно не слышала столько радости в голосе сына.
— Меня взяли в группу, представляешь! Из тридцати четырех человек выбрали именно меня! — продолжал кричать Дима.
— В группу? Какую такую группу?
— В рок-группу. Помнишь, я тебе рассказывал, что будет конкурс? Теперь я не уличный музыкант, а гитарист группы! Причем довольно известной. Мам, скоро меня будут узнавать на улице и просить автограф! И деньги будут! Я дом тебе новый построю.
— Я всегда верила в тебя, сын. Всегда знала, что ты сможешь! Ты у меня самый лучший!
— А еще, мам, мы завтра уезжаем!
Раиса Сергеевна тяжело вздохнула.
— Целых полгода будем по России колесить. Может быть, меня даже по телевизору покажут и ты меня увидишь!
— Мне бы в живую на тебя посмотреть… — тихо прошептала мать, и в её голосе отчетливо чувствовались нотки горечи.
Не обиды, а именно горечи...
— Мам, я обязательно приеду. Но только после гастролей. Ты ведь знаешь, как для меня это важно.
— Знаю. Ты не переживай. Я подожду.
— Ладно, мамочка, я побежал, ребята зовут! Спасибо тебе большое. Я обязательно позвоню еще!
— С Богом, сынок. Я буду молиться за тебя…
Когда Раиса Сергеевна услышала гудки, она положила телефон на тумбочку рядом с кроватью и на её глазах стали наворачиваться слезы.
Мать очень хотела увидеть сына в последний раз, но у неё не хватило смелости признаться ему.
— Рая, ты почему не сказала? — возмущалась её подруга Мария Ивановна. — А если, не дай Бог, не дождешься его?
Раиса махнула рукой.
— Ну вот чего ты машешь? Сердечная недостаточность — это ведь не шутки, тем более что врач Скорой помощи сказал, что прогнозы в твоем возрасте неутешительные, а лечение чаще всего неэффективно. Ну почему ты никогда ничего не рассказываешь ему о своем здоровье?
— Маша, не могу я ему сказать, понимаешь? Не буду! Он так долго к этому шел, а из-за меня всё может потерять…
— А то, что он тебя может потерять? Это нормально, по-твоему? Разве может увлечение быть дороже матери?
— Да мне всё равно уже недолго осталось, а у него вся жизнь впереди. Вся жизнь, понимаешь? И вообще, чего это ты меня раньше времени хоронишь? Может, ничего за эти полгода и не случится.
— А может случится… Знаешь, если у тебя смелости не хватает, давай я сама ему позвоню и всё скажу!
— Не вздумай! Не смей!
Раиса Сергеевна схватилась за сердце и стала задыхаться. Маша сразу замолчала. Потом спохватилась и побежала за водой и лекарством. «Ты прости меня, подруга» — сказала она, забирая стакан из дрожащей руки Раи.
Той ночью она осталась вместе с ней, потому что нельзя было оставлять человека в таком состоянии.
*****
Дмитрий позвонил матери только через две недели. Да и то лишь на десять минут. Всё свободное время он вместе с группой целыми днями репетировал. Некогда было.
— Мам, прости, что так долго не звонил. Просто тут совсем другая жизнь, понимаешь? Даже поесть толком не успеваю.
— Но тебе нравится?
— Что именно, мам?
— Ну жизнь эта? — слова давались Раисе Сергеевне с трудом, поэтому она старалась говорить короткими предложениями.
— Да! Я так долго к этому шел.
— Я очень горжусь тобой, сын!
— Впервые за долгое время я чувствую себя счастливым, мам. Когда приеду, покажу тебе видео с концертов. Мам, а ты вообще как? Как здоровье твое? Мне показалось или у тебя одышка стала сильнее?
— Показалось, Димочка. Всё у меня хорошо. Очень скучаю и жду тебя в гости. Ты только сразу приезжай, хорошо?
— Хорошо, мама.
В следующий раз Дмитрий позвонил маме уже через три недели, перекинулся с ней парой слов и побежал на концерт.
Вокруг было очень шумно, поэтому одышку матери он не услышал, несмотря на то, что Раиса Сергеевна задыхалась после каждого слова. А она так боялась, что он услышит...
Потом Дмитрий позвонил через месяц, и пообщались они не более пяти минут.
Он звонил еще несколько раз с интервалом в две недели, но телефон никто не брал.
А перезванивать он забывал — сами понимаете: концерты, поклонники, рестораны, а еще ноты, аккорды, лады. Разве упомнишь всё? Да и если бы что-то случилось серьезное, то Мария Ивановна обязательно бы позвонила. Она всегда звонила раньше.
Собственно, она и позвонила через некоторое время, вот только дозвониться не смогла.
Целую неделю звонила, а потом перестала. Но как же так? Почему? Неужели Дима совсем забыл про мать?
Нет, не забыл. Просто однажды случилось то, чего никто не мог ожидать.
После очередного концерта возле клуба завязалась драка, и Дмитрий, который особо-то никогда и не дрался, умудрился сломать пястные кости на правой руке.
— Ничего страшного, — говорил врач, внимательно рассматривая рентгеновский снимок. — Месяц походишь в гипсе, потом еще столько же примерно на реабилитацию, и всё нормально должно быть. В моей практике были случаи и похуже. А это ерунда. До свадьбы заживет.
Вот только «ничего страшного» и «ерунда»— это для обычного человека.
А для музыканта, который играет на гитаре в известной рок-группе — это смерти подобно. До свадьбы-то, может, и заживет. А вот до следующего концерта точно нет.
Понятное дело, что больше на концертах Дима не выступал. Да и сама карьера гитариста была под большим вопросом.
Три недели он пил по-черному, пытаясь заглушить свою боль. Никому не звонил, на звонки не отвечал.
Даже телефон в глаза не видел: бросил его под подушку и благополучно забыл.
А когда увидел энное количество пропущенных от бабы Маши, трясущимися с похмелья руками набрал её номер.
— Ты почему не отвечал, Димка? — гневно говорила она в трубку. — Я же столько раз звонила тебе!
— Были причины.
— Причины… Да какие у тебя могли быть причины? В общем, хоть и сочувствую я тебе очень, но всё-таки скажу, как думаю: так любящие сыновья не поступают! Не оставляют они своих матерей одних.
— Что случилось?
— Ты издеваешься, что ли, или действительно не понимаешь? Умерла Райка. Похоронила я её уже.
Весь хмель, который остался в его голове со вчерашней ночи, мгновенно выветрился.
Дима пошатнулся, а перед глазами вдруг отчетливо увидел лицо матери, которая смотрела на него с добродушной улыбкой, но при этом смахивала слезы рукой.
Он не мог в это поверить... Не хотел верить.
Его группа нашла первого попавшегося гитариста (не отменять же все концерты из-за Димы) и поехала гастролировать дальше в обновленном составе.
А сам Дмитрий, попрощавшись с ребятами, а также со своим светлым будущим, поехал домой.
Только, если раньше он ехал туда в приподнятом настроении, зная, что его ждет мама, то сейчас на нем лица не было.
«Как мог он не заехать к матери на денёк, чтобы просто поговорить с ней, обнять её крепко, в глаза посмотреть».
«Я подожду…» — вспомнил он слова матери.
Получается, не дождалась она своего сына…
*****
Дима вместе с бабой Машей шли по разбитой грунтовой дороге в сторону деревенского кладбища. Ноги утопали в грязи, идти было сложно. Но они шли. Мария Ивановна — в калошах, Дмитрий — в новеньких кроссовках.
— Ты бы хоть калоши надел… Грязь такая кругом, — недовольно покачала головой баба Маша.
— Нормально всё.
В руке он нес две гвоздики, а за спиной у него была гитара. Та самая, которую подарил ему отец. Та самая, на которой он играл много лет подряд, не жалея ни себя, ни свои пальцы.
Та самая гитара, которая должна была сделать его знаменитым музыкантом...
Когда они пришли на могилку, то увидели там кошку. Она лежала рядом с крестом и даже ухом не повела при виде людей.
— Это кто еще? — спросил Дима.
— Ах, это… Это Алиса. Представляешь, она сама к Райке пришла домой примерно за месяц до смерти и ни на шаг не отходила от неё. Теперь вот тут целыми днями сидит. Я её подкармливаю периодически, но забрать к себе не могу. Своих животных хватает. Да и не дается она в руки. Только Раю подпускала к себе. Странная кошка.
— Алиса? — Дмитрий еле сдержался, чтобы не заплакать. Но сумел взять себя в руки.
Не любил он на людях свои слабости показывать. Но сам задумался:
Не просто так мама назвала кошку Алисой. Так звали его сестру, которая умерла, когда ей было три месяца.
Значит, то ли родственную душу в ней почувствовала, то ли от безысходности приютила её. Чтобы не быть одной... Просто у матери никогда не было кошек, а тут вдруг взяла и пустила.
Действительно странно.
Дмитрий положил на могилку цветы, провел рукой по фотографии матери, потом молча сел на лавочку, которая была рядом, и положил на стол гитару.
Через минуту на том же столе появилась бутылка водки, нарезанный ломтиками черный хлеб и три пластиковых стаканчика. Один он поставил рядом с крестом, положив сверху кусочек хлеба, а остальные два держал в дрожащих руках.
— Нет! Мне пить нельзя, — сказала Мария Ивановна, когда Дмитрий протянул ей наполовину полный стакан.
Он поставил один стакан на стол.
— И вообще, я наверное, пойду. Тебе одному нужно побыть. А кошку не прогоняй. Рая очень полюбила её. Знаешь, как к дочке относилась. Я когда это видела, уходила в другую комнату, чтобы она слез моих не видела. Ладно, смотри, сильно не напивайся.
Когда Дима остался один, то залпом осушил первый стакан. А еще через минуту выпил всё, что было во втором.
Потом он взял гитару в руки и сразу стал наигрывать знакомую ему мелодию. Пальцы слушались плохо, но он играл через боль и слезы.
А потом запел:
— Ой, мама, мама, больно мне…
Пел на таком надрыве, что еще чуть-чуть и голос бы сорвал. Но спел от начала и до конца. Несмотря на то, что эта популярная песня рок-группы «Алиса» была больше про Родину-Мать, Дима почему-то невольно вспоминал свою родную маму…
Вспоминал, глотая соленые слезы.
Потом бросил гитару на сырую землю и стал нещадно топтать её ногами. А когда растоптал, подошел к могилке и зарыдал, как никогда раньше. Минут пять слезы крупными каплями текли по его небритым щекам.
— Прости, мама… Прости меня, — кричал он на всё кладбище. А кошка смотрела на него как-то странно: то ли думала, что с ума сошел парень, то ли искренне сочувствовала ему. Будто понимала его боль.
Выбросив всё, что осталось от его любимого музыкального инструмента на свалку, Дмитрий не спеша пошел домой в некогда белых кроссовках, купленных на свой первый гонорар.
Ему совсем было их не жалко. И гитару свою не жалко.
Жалел он только об одном: что мать свою не увидел в последний раз. Что бросил её одну. Что не был рядом, когда так был нужен.
Он ненавидел музыку. Всё, что было с ней связано, было сейчас ему противно. Ведь, если бы не эта музыка, не гитара эта шестиструнная, не гастроли по всей России...
...он был бы рядом с матерью.
И даже, если бы ничего уже нельзя было изменить, он бы просто был рядом. До последнего её вздоха.
— Мяу-у-у…
Дима обернулся и увидел на дороге ту самую кошку. Алису. Она всё это время шла за ним по этой бесконечной каше из грязи и снега. А он совсем забыл про неё.
Алиса смотрела ему в глаза, но взгляд её проникал в самую душу. Туда, куда простым смертным вход воспрещен.
«Она сама к Райке пришла домой и от нее ни на шаг не отходила» — вспомнил Дима слова бабы Маши.
Было в этой кошке что-то такое притягательное. Необычные. Не поддающееся логическому объяснению.
К нему вдруг пришло правильное решение, мгновенно, будто обухом по голове кто-то дал.
— Ты знаешь, я не имею права тебя тут бросить… - задумчиво сказал Дима.
Он подошел к Алисе, осторожно погладил, взял её на руки, обнял, как родную. Как маму свою обнимал когда-то. И хоть легче не стало, но появилось желание жить.
Потому что теперь есть ради чего.
Возможно, кто-то покрутит у виска. Но он хотел любой ценой сохранить всё, к чему прикасались теплые руки матери.
А Алиса... К Алисе мама не просто прикасалась. Она любила её и заботилась о ней, как о детях, которых рядом с ней не было. Не было, когда они так были ей нужны...