О спектакле «Человек летающий» Российского академического молодежного театра. Премьера 26 апреля 2024
Это — там…
Дж. Свифт
Александр Грин вошел в мой читательский мир, когда мне было одиннадцать лет. Простота и беспричинное детское счастье пошатнулись, пришло время поисков усложненной гармонии и особенного света, который бы никогда не гас в темноте. Источником такого света стал Грин с его хрустальной, незамутненной чистотой, отважно вступающей в бой с нечистью завоевывающей этот мир с завидным успехом. Его литературный мир не был сладким и безопасным, но был озарен сиянием огромной силы, ради которой хотелось жить.
Спектакль переносит нас в такой мир: странный, пугающий, чистый и светлый, болезненно хрупкий, падающий в реальность яркими отзвуками чистых цветов, правдивых и невыразимо прекрасных. Чисто театральными средствами, без дорогих ухищрений и технологических костылей, актеры создают мир, который создал Грин, и в который поверили люди.
Этот мир построен на цветах и звуках не меньше, чем на репликах и действии. Театральный свет превращается в живого героя, вспыхивая яркой волной, творящей на маленькой сцене Белой комнаты РАМТа настоящие чудеса. Выражая в свете то, что трудно выразить словом, создатели удивительного спектакля добиваются особой выразительности и необыкновенной точности. Спектакль звучит на высокой поэтической ноте, открывающей свет невидимых миров, открытых писателем. Недаром у Грина много феерий — там, где слова бессильны, вступают зримые образы и световые предчувствия. Белая магия Белой комнаты всесильна, ибо в ней рождается и умирает цвет, так необходимый писателю.
Звук тоже играет в Белой комнате свою важную роль. То есть много ролей. Помимо музыки, часто и настойчиво звенят ложечки в стаканах с чаем и — как противовес и диссонанс — резкие, нестерпимые милицейские свистки. Обрывающие, осуждающие, запрещающие. Вся эта звуковая симфония рождает особый мир, вступающий в особое взаимодействие с тканью сценического действия.
Спектакль, созданный по воспоминаниям и письмам современников и текстам самого Грина, захватывает необычайностью происходящего. Именно в этой необычайности раскрывается сам Александр Грин. Автор инсценировки и режиссер Екатерина Гранитова создала вдохновенную фантазию по мотивам жизни художника и его произведениям, открывающую нам, сегодняшним, высоту Человека летающего, дерзнувшего мысленно оторваться от земли. И чем ниже и приземленнее были обстоятельства его жизни, тем выше взлетал его творческий гений.
Пожалуй, самая большая удача — сцена из «Крысолова», гениально воссоздающая отвратительный крысиный мир — апофеоз омерзительных оборотней, безжалостных убийц и кровавых троллей. Вслед за Гофманом, Гоголем и Булгаковым, Грин конструирует особое духовное пространство, где духи зла предстают в настоящем свете. Изломанная музыка С. Курехина, белый обманный луч, в котором крыса-оборотень поет и зовет героя, летучие тени, отбрасываемые бегущими крысами, создают образ большой силы и выразительности — огромная удача, по силе воздействия не уступающая литературному первоисточнику.
В спектакле есть свет и любовь, которые были в жизни Грина. Почтительный оммаж «Алым парусам» тонко и деликатно выполнен в алой юбке Нины Грин, словно сшитой из мечты Ассоль. Алая юбка, сияющая оттенками радости в играющем свете софитов, - абсолютная удача художника Сергея Тимонина. Вероятно, таким, или почти таким, был первозданный цвет, описанный в знаменитой феерии:
«Этот совершенно чистый, как алая утренняя струя, полный благородного веселья и царственности цвет являлся именно тем гордым цветом, какой разыскивал Грэй. В нем не было смешанных оттенков огня, лепестков мака, игры фиолетовых или лиловых намеков; не было также ни синевы, ни тени — ничего, что вызывает сомнение. Он рдел, как улыбка, прелестью духовного отражения».
Необходимо отметить превосходные актерские работы Александра Гришина (Грин и его герои) и Дарьи Семеновой (жены Грина и его героини). Возвышенная отрешенность и трогательная неловкость писателя, трагический диссонанс с реальностью, будь она до- или постреволюционная, выполнены Александром Гришиным с полным, безоглядным погружением в странный образ мечтателя, живущего по своим законам.
Дарья Семенова создает на сцене целую вереницу образов тонких, страдающих женщин, очень разных: изысканно-книжных, прилежно-хозяйственных, царственно-снисходительных, самоотверженных — актриса столь широкого диапазана, что, кажется, нет образа, в который она не могла с легкостью перевоплотиться.
Актеры не просто играют отрепетированный материал. Обладая мощной творческой энергией и необъятной фантазией, они живут в своих героях, много, легко импровизируют с залом, так просто и естественно, словно все происходит не на сцене, а со всеми нами, обитателями таинственной Белой комнаты, где живут чудеса.
Актеры внутренне ироничны, их герои вызывают смех, но не ради развлечения почтеннейшей публики. Персонажи трогательно смешны, как люди, отважно пытающиеся быть самими собой. Не понравиться или вписаться в приличия, а прожить в Белой комнате жизнь гофмановско-гриновских персонажей, подобно Дон-Кихоту (который не зря возникает в начале первого действия), трагически не вписывающихся в обычную жизнь. Это смех любви и понимания, особой нежности, какую мы испытываем к маленьким детям, не умеющим по-взрослому жить. Детям, отчаянно не вписывающимся в циничную жизнь, к которой мы давно привыкли. Детям, чье Царствие не от мира сего. От совсем другого мира, куда широко и светло открывают дверь те, кто видит и чувствует его реальность...