Евгений, два года, назад прославившись на весь Союз громкой публикацией, не хотел опускаться до рутины, а тем настолько же актуальных не попадалось. Репортёрский нюх не подсказывал ему ничего стоящего. И когда он случайно столкнулся в редакции со студентом журфака, то вдруг решил помочь тому. И только теперь осознал — это сработала журналистская чуйка, про которую ему рассказывал отец.
И всё шло к сенсационному материалу. Источники в правоохранительных органах моментально замолкали, когда он интересовался делом о покушении на студента. Хотя благодаря организованному Евгением удостоверению, Кирилл проходил в деле как журналист. Но на сей момент собранные материалы были разрозненны и неубедительны для не вовлечённого в расследование человека. И приходилось избегать главреда.
Но на этот раз не вышло. Они столкнулись нос к носу на входе в редакцию.
— Ты, что это от меня бегаешь? — строго спросил главный и, пресекая оправдания, кинул: — Шуруй ко мне.
— Давай, всё про покушение… этого…, — продолжил главред разговор в своём кабинете.
— Кирилла Веденина, — подсказал Евгений и не удержался, чтобы не похвалить коллегу: — Кстати, четыре курса истфака, затем перевёлся на третий журфака. В следующем году заканчивает. Я бы рекомендовал присмотреться.
— Потом, сейчас по делу.
— Благодаря удостоверению корреспондента «МК»…
— Внештатного.
— Я вас умоляю. Это старый студенческий приём. Открываешь корочки так, чтобы указательный палец скрывал «вне», и всё. Словом, его приняли за нашего журналиста и наложили в штаны.
— С чего бы это?
— Непонятно. Сейчас выясняю. Но по факту, Никита Соколов, которого разыскивал Веденин, пропал в то утро. По дороге на станцию Кирилла бьют штык-ножом в левую часть груди. Но из-за транспозиции органов — это когда…
— Я знаю, — прервал, главный.
— То есть ни о каком запугивании речи не идёт. На следующий день выясняется, что одновременно с Соколовым пропала медсестра Олеся Суркова. И в архиве бухгалтерии происходит пожар, где сгорает пьяный начмед Лёвкин.
— Столько совпадений?
— Это ещё не всё. Командир, с которым общался Веденин, застрелился. По моему мнению, он, не очень-то хотел этого делать. Мой источник сообщил, что не всё однозначно с самоубийством. Но вояки прячут все несостыковки. А ночью в палату Веденина бросили Ф1. Это…
— Знаю. Дальше.
— Но Кирилла поздно вечером охрана переместила.
Главред большим и безымянным пальцем активно массировал виски, что-то вспоминая.
— Есть. Была заметка. В номер не пошла. В деревне Большие Жеребцы сгорел дом. Погибла пенсионерка. Там вначале было: «прямо на границе аэродрома». Проверь, где эти Жеребцы. Но сдаётся мне — наш случай. Что думаешь делать?
— С Ведениным встретиться не могу. Его чекисты к себе в больницу перевели.
— О, как! — отреагировал, обычно не выказывающий удивления редактор, — Даже так.
— Военная прокуратура объявила Соколова в розыск как подозреваемого. Мол, приревновал начмеда к медсестре и поджёг архив, где тот спал. Есть мотив.
— Подожди, подожди. Этот Соколов исчез утром, целый день прятался где-то. Потом вернулся в часть и ночью убил Лёвкина. Что-то тут не вяжется.
— Ещё как не вяжется. За день до этих событий Лёвкин оформил своему «убийце» документы, по которым Соколова комиссовали. В таком случае ему бы проставиться и заплатить пострадавшему.
После того как главный отправил подчинённого работать и сообщать новости по делу, прошло не менее двух часов, как Евгений опять оказался в кабинете.
— Это… — захотел представить своего подчинённого главред, но гость перебил.
— Кто же его не знает? — польстил журналисту незнакомец и представился, — Семён Маркович.
Формальности закончились, и хозяин кабинета объявил характер встречи.
— Мы понимаем, что многого нам Семён Маркович не расскажет…
— Так и мы можем также, — нахохрился Евгений.
— Женя, мы хотим, чтобы виновные понесли наказание. Поэтому обязательно будем сотрудничать. А нам тоже окажут помощь…, — последнее предложение главред произносил с ударением на каждом слове, и это, скорее всего, адресовалось гостю, а не подчинённому.
— И что нам могут рассказать, если на любой вопрос обычный ответ: «Тайна следствия!»?
Гость по-доброму улыбнулся.
— Ну, помощь - это не только информация.
Евгений вопросительно посмотрел.
— Может так случиться, что, ввязавшись в это дело, вы окажитесь в опасности, и вам потребуется защита ваших сотрудников. Это к нам. Ну, и предоставить доступную для публикации информацию мы можем, так сказать, в приоритетном порядке. Или намекнуть, где её найти.
— Ну вот видите. Вы знаете, больше нашего. Чем я могу быть полезен столь могущественной организации. Я правильно понимаю, откуда вы? — уже мирно обратился к новому знакомому журналист.
Главред как судья в волейболе или теннисе только переводил взгляд с гостя на подчинённого и обратно.
— Мы ещё не взяли себе это дело…
— Интересно, — оживился журналист.
— Вот видите. Вы умеете работать с информацией. Я ничего не сказал, а вы уже, что-то для себя выяснили, — похвалил собеседника гость, — Поэтому мне интересен свежий взгляд на некоторые моменты. Вот, например, по версии следствия, вы его уже знаете, Никита Соколов был комиссован с диагнозом "маниакально-депрессивный психоз″. Плюс ревность. Чем ни мотив? Мне, чтобы подтвердить или опровергнуть эту версию, необходимо связаться с родителями, со школой, с друзьями. И на это ещё и санкции нужны. А это только после того, как дело заберём. Хотя бы в рамках надзора. А вы можете это устроить без шума и быстро.
— Уже сделали, — буркнул журналист хмурым видом, скрывая радость, что обскакал органы. — Не мог страдать психозом Никита. Девушка, которая обратилась к Кириллу, его хорошо знала и описала. Отличник, спортсмен. Её, кстати, сегодня в прокуратуру на Хользунова вызвали. Просил, чтобы отзвонилась. Полчаса назад говорили по телефону. Следак наезжал, требовал сообщить, где Никита и грозился в СИЗО упечь. Что-то у них с версией не клеится. И на судмедэкспертов, по моим данным, давят. В части признания смерти Реброва самоубийством.
— Спасибо. Хороший материал. Это всё, что у вас есть по теме? — поинтересовался Семён Маркович, пожимая на прощание руку.
— Всё, — соврал Евгений и подумал, что ему это удалось.
— Что скажешь? — спросил Семён Маркович, когда они остались наедине.
— Про Соболева? Один из лучших у меня, — ответил главред и «скромно» добавил, — а значит, и в стране.
А Евгений уже работал с новым материалом. От главного он получил информацию о пожаре в деревне Большие Жеребцы, а от гостя то, что Комитет может взять дело о покушении себе. Это могло указывать на две причины: либо в процессе расследования можно выйти на очень больших людей, либо есть вероятность иностранного следа. Оба варианта делали эту тему сенсационной. И Евгений испытал настоящий профессиональный кураж. Именно поэтому он не стал сообщать ни главреду, ни гостю информацию о внучке сгоревшей в пожаре пенсионерке, а в недавнем прошлом бухгалтерше воинской части, где происходили сейчас странные события.