Этот пост был написан к празднику и уже публиковался ранее, но захотелось продублировать и здесь.
Так получилось, что слово "Пасха" я узнала в восемь с половиной лет.
Раньше, до школы мы жили в городе, в областном центре, росли с братом без бабушек-дедушек, ходили в ясли и детский сад, наперечет знали все праздники, к которым учили стихи и громко рассказывали их на утренниках. Мы въехали в новую пятиэтажку заводской новостройки, на скамейках у подъездов которой еще не было никаких старушек, только мужики вечерами во дворе резались в домино, а везде кишмя кишела детвора - квартиры получали молодые семьи завода. Весной, как только сходил снег, родители с друзьями каждые выходные ездили за город "на природу", где мы толпой носились по склонам гор Аблакетки, рвали подснежники, лопали заячью капусту, устав, падали к "столу", за которым чему-то смеялись взрослые. Мы хватали немытыми руками с разостланного на траве покрывала нехитрую еду - вареную картошку, яйца, зеленый лук да редиску с ломтями хлеба, летом добавлялись огурцы и помидоры. И каждое воскресенье был у нас праздник.
Ну а общие "настоящие" праздники - это, как водится, с флажками-шариками, где пешком, где на папиных плечах с воплями "Ура!" мимо трибун и с непременным лимонадом. Потом застолье у нас или у кого-то из друзей родителей, где взрослые за столом с белой скатертью, а мы ровным слоем по квартире везде, потому что у нас прятки или жмурки, когда глаза не завязывают, а ты просто их зажмуриваешь, безбожно при этом подглядывая.
И все, даже у кого были бабушки, знали, что бога нет, потому что уже давно не были "темнотой", и это вообще даже не обсуждалось. Картин с церквями и иконами в домашней библиотеке было навалом, и мы их рассматривали, но это же всё было так даааааавноооо, ещё до революции, что примерно значило "до нашей эры", а потом был ликбез и всем всё объяснили, и все всё поняли, а как же, а потом и Гагарин в космос полетел.
А потом мы стали жить в селе, где было много маминой родни. И вот весной шли мы с папой в гости к бабе Наташе, маминой тёте. А брат тогда болел, лежал в городе в областной больнице и мама уехала к нему. День был солнечный, грязь уже подсыхала, было на мне любимое голубое пальтишко с ёлками и грибами на карманах и небесно-голубые резиновые сапоги с белой каймой по кромке голенища, доставшиеся мне в наследство от сестренок Тани и Оли из дружеской семьи.
И тут папа говорит, что идем мы к бабе не просто так, а сегодня большой праздник - Пасха. Вот это, думаю, номер! Что это за большой праздник, о котором я ни разу не слыхала? Папа мне объяснил, что вот, мол, праздник воскрешения бога - Христа. Так его же нет, говорю. Нет, соглашается папа, но люди верили и праздновали много лет, привыкли. И, когда придем, надо сказать "Христос воскрес!" или ответить "воистину воскрес", и мне дадут красивое яйцо. Ну ничего себе! Интересно, как это я скажу такое, если я не верю? И на кой мне то яйцо, если надо поступаться убеждениями? Баба Наташа - пожилой человек, для нее это праздник, ей будет приятно, сказал папа. Баба Наташа очень хорошая, но это же из разных опер, неужели непонятно? Я надулась на папу, как мышь на крупу, и подумала: "А еще коммунист!"
День померк, насупившись и воткнув кулаки в карманы с ёлками, хлопая голенищами замечательных сапог, я шла и даже не пыталась договориться со своей октябрятской совестью (а я ж была командиром звёздочки), просто слушала ее возмущённые вопли. Совесть именно орала. Я к этому времени уже успела прочесть несколько растрёпанных хрестоматий троюродной сестры для разных старших классов, где была "Чудотворная" Тендрякова и "Смерть пионерки" Багрицкого. И само слово "хрестоматия" мне очень не нравилось из-за явного созвучия с именем Христос. А заодно я не любила имена Христина и Христофор, именно поэтому Колумб в число моих кумиров не попал, хоть и был отважным мореплавателем, и капитану Врунгелю, носившему имя Христофор Бонифатьевич, тоже особенно не на что было надеяться. Да ещё мой продвинутый брат давно уже успел мне сообщить, что всех, кто не верил в бога, в средние века сжигали на костре. Меня вроде в костер в честь праздника никто пихать не собирался, но идеологические мучения преследовали всю дорогу...
Войдя в дом, где сияли накрахмаленные выбитые занавески, салфетки и рушники, я столбом застыла у порога с выражением лица "режьте, бейте, пытайте, все равно ничего подобного не скажу". Народу было много, папа здоровался с дядьками - дядей Ваней, дядей Мишей, дядей Петей, с меня никто ничего не требовал, даже настырный, никогда не упускавший случая меня поддеть, дядя Миша в этот раз меня не трогал. Мне дали темно-красное яйцо с большой тарелки на столе, я покусала-покрошила кусок кулича, который мне не понравился - я тогда вкусным считала только мандарины, мороженое, шоколад и черный хлеб с маслом - и вместе с яйцом улизнула во двор.
Яйцо мое оказалось самым крепким, что меня и примирило с этим доселе неизвестным праздником. Мне, как положено, пытались отдавать разбитые "побежденные" яйца, я отказывалась - яйца я ела только жареные или вареные всмятку, давиться яйцом вкрутую во дворе без соли - никакого интереса. Свое яйцо я вечером унесла домой в кармане пальтишка. И придумала себе потом объяснение - ну не верю я в Деда Мороза и никогда не верила, но кричу же вместе со всеми на ёлке: "Дедушка Мороз!" Потому что всем весело, и дают подарки, совершенно неважно от кого. А праздники и нужны для радости. И крашеные яйца тоже.
С праздником!
Всем тепла и радости!