Итак, прошел первый шок, прошли праздники, и плохой Интернет пока что канул в Небытие. Чем не повод сделать шаг к окончанию эпопеи с Радклиф и ее тайнами? Люди - леди, джентльмены, да, конечно, разумеется, я не ожидала от этой книги чего-то сверхъестественного в смысле текста, но передо мной оказался кладезь не самого любимого, и это такие "неповторимые" ощущения, что тут даже отложить книгу не хочется, а наоборот, дочитать. (Впрочем, взахлеб я обычно и читаю либо очень хорошие на мой взгляд, либо мягко говоря не самые интересные).
Это будет второй и последний выпуск по непосредственно этой книжке, но подобный материал ещё аукнется в этой рубрике, ибо редакция жаждет крови. Теперь постараюсь не очень сильно зацикливаться на пересказе и, соответственно, потенциальных мелких спойлерах, а пройдусь по интересным тенденциям в книге, и распределю их по группам. Разберем позицию автора по окружению главных героев, приоритеты Эмилии в таком свете, в каком они представляются по сюжету, романтику, систему персонажей и его боковые ветви. Как и в прошлом выпуске сразу оговорюсь: если я буду цитировать всё необходимое, то публикация будет состоять из цитат наполовину или больше. Итак, начнём:
Едящие пирожные
Да, таких слов никто не говорил, а к времени действия романа подобное относится очень и очень условно, но всё же эта часть названа мной не просто так. Для начала, отправимся в другую (нашу) страну за ярким примером. Итак, не раз упоминаемый нами Карамзин и его «Бедная Лиза». Вполне очевидно, как автор аккуратно, учтиво просто-напросто не дает героине заниматься абсолютно всеми необходимыми для себя чисто теоретически делами, а только «красивыми»: собирает цветы и ягоды, а как она добыла молока в чистой крынке - относительная загадка (процедила, в коровник сходила), просто появляется эта самая крынка. Так вот, то же самое мы наблюдаем и в «Удольфских тайнах»: крестьянский быт описан в лучших традициях подобной прозы: из еды молоко, мед, инжир, хлеб (повторяется такой вот список несколько раз) и всё всегда есть, и всё так же чисто, как та самая лизина крынка. Почти всякий раз (вру: всякий, абсолютно всякий), когда герои сталкиваются с крестьянами, у них по счастливой ситуации праздник, девушки одеты в описание наряда Фаншетты в «Женитьбе Фигаро» (вот не думала, что до святого Бомарше дело дойдет, но тем не менее, как видите, дошло-таки), все танцуют организованно, что твоя младшая (и не только младшая) возрастная группа в Детском Музыкальном Театре Юного актера, а главное… Впрочем, догадаться несложно: они абсолютно рады героям (под героями я имею ввиду лишь положительных, в значении «не-злодеи»), и живут они в их кругу припеваючи. Это повторяется раза три-четыре за всю книгу. На третьем (на самом деле на втором: опять преувеличиваю свою выдержку) уже эти приторные Трианоны (эталон непонимания сельской жизни, порой даже нищеты) заставляли глаз дёргаться… Хотя я знаю, на что это на самом деле похоже. Вспомните «Щелкунчика»! Что хотите: книгу или балет (экранизации лучше не надо). Если книгу, то главы про путешествие Мари со своим принцем в Конфетенбург, если балет, то соответствующие номера: тематические танцы сладостей. Преувеличение? Не такое сильное, на самом деле. Вот представьте: Эмилия (иногда - с компанией) - условная Мари, а крестьяне - человечки-сладости. Когда вспоминаешь, что случилось во Франции потом, во второй половине XVIII века, становится как-то не по себе. Все эти домики Марии-Антуанетты, все эти пасторали с бесконечными пастушками… Постановки с крепостными («Крестьянская кантата» Баха не просто так появилась), где они сами на себя похожи не были… Никто не чувствовал подвоха, а подвох был.
Зачем я об этом написала? Слишком «чистой» оказалась демонстрация имеющей место тенденции, в чем-то сентименталистской, она не покидает повествование ни на минуту, живет параллельно с остальным сюжетом и не может не смущать… Нет, не «друга человечества», а просто трезвого и, может, недостаточно чувствительного по кое-чьим меркам человека. К этой теме в более широком смысле я вернусь в других публикациях, материал есть, да и желание с вдохновением - без них - никуда. Что же, отправимся дальше.
Ни один положительный герой зря не пострадал, или Жаль, конечно, этого добряка, но…
… всегда есть нюансы. И вот об этих нюансах мы и поговорим. Как я уже громко объявила, ни один положительный герой зря не пострадал, и это так. Считаем смерти «не-в-пустую»: мадам Сен-Обер - это раз; сам господин Сен-Обер - два. Остальные (в количестве одной штуки) - закадровые и вообще были давно. Йо-хо-хо, трое человек на Сундук Мертвеца, а остальные положительные герои подождут. И они ждут терпеливо, и таки дожидаются… счастливой смерти спустя годы «среди детей, плаксивых баб и лекарей». Гипотетической, опять же. А теперь обратимся к конкретике, а заодно и поговорим о системе персонажей.
А начнем мы неожиданно с Сен-Обера, и вот почему: он был живуч. Очень живуч, и пока был жив, нам все показывали все его высокие моральные качества, заключающиеся в сострадании, ко всем и всему доброте, любви к природе (Париж (и в целом города) - логово разврата, запомним же это хорошенько), способности видеть добрых людей (система не новая и уже опровергнутая не раз, а нами отмеченная: красив, с кротким выражением лица - добр и справедлив. И да, вряд ли был в логове разврата Париже. Так он говорил о Валанкуре - бедном дворянине (он был младшим сыном своих родителей), повстречавшемся им с дочерью в их путешествии. Все же мы понимаем, что маячит любовная линия? Но вернемся к живучести: Сен-Обер тяжело болеет, но выздоравливает, умирает его жена. Потом его здоровье ухудшается, он едет путешествовать с дочерью, затем он заболевает вновь, но чувствует прилив сил, и они едут дальше. И только потом он долго находится при смерти, успев четко и возвышенно дать свои родительские указания. Да, для сюжета эти инструкции были нужны, но опять есть нюанс, о чем я и расскажу ниже. Вот так умирает старик, считайте, с четверть всей книги.
А теперь о физиогномике, которая является лженаукой (но это тогда пока не было известно), а, затем, и о приоритетах героев. Итак, лица. Как я уже писала выше, Сен-Обер судил по одежке резко и беспощадно, и несогласны с ним в этом лишь всякие неприятные личности. Но Пересмешник! А как же красавец Монтони (слитый в самом начале главгад)? А тут очень интересный момент: Монтони - не урод, нет, но он лишь «слывет красавцем», а лицо его «чересчур узко и длинно». Знавали мы заочно одного такого с узким и длинным лицом, понимаете ли, и был бы он при любом раскладе не про нашу честь, как говорится… Вдвойне забавно, как Радклиф создала такого злодея, а через лет сто явился человек, ну ни в чем на нее по стилю и прочему не похожий, так что она бы точно его ненавидела за аморальность. Но это все простые измышления. Что же Монтони? Он-то сам ничего, не шалит пока, никого не трогает, но уже подозрителен. Другие несимпатичные герои внешне просто приблизительно никакие, а красота одной злодейки по обстоятельствам, которая как таковая появляется в самом конце затак была не достаточно скромной, что… не понравилось Эмилии. А поскольку Эмилия - милый идеал и права всегда, то все с этой женщиной, можно сказать, понятно.
А теперь - немного о Валанкуре и его реабилитации, так что полученные только что знания пригодятся. Итак, Валанкур: слушается брата, хороший (очень хороший) мальчик, любит природу и никого не хочет обижать. Каждый раз молчаливо осуждаем однополчанами, ибо идеален, а они в карты играть любят, например. Не курит, не пьет, только что зарядку не делает, любит Эмилию и тихую жизнь. Характер просто ангельский. Не женат.
И вот, он вынужден расстаться с любимой, и едет с полком в Париж, и там научился играть в карты и чуть не угодил в тюрьму, все тоскуя по Эмилии и думая, достоин ли он ее теперь в лучших традициях «Да-она-не-может-любить-меня-да-я-люблю-тебя!». Лицо его… Стало бледным и интересным, просто грустным. Тонкий авторский намек на то, что как бы Эмилия, все узнав, его не отвергала (Она хотела еще теткино имение за собой сохранить, чтобы с ним хорошо жить. И городской дом! Да! Можно и не пропагандровать прежний рай в шалаше, раз такие дела), они будут вместе. И знаете что? Это так!
А теперь откатимся назад: что я там говорила про крестьянскую нужду? Ее нет. А теперь насладитесь следующей ситуацией: Эмилия далеко от родительского имения, и узнает, что оно сдано в аренду, а старая их служанка выгнана, и теперь предположительно бедствует… Стоит ли говорить, что мы встретим старушку в добром здравии и со своим маленьким хозяйством. Почему? Потому что Валанкур. Да, это элемент его реабилитации в глазах Эмилии и читателей, потому что предполагается, что мы его невзлюбим из-за карт. Вот из-за таких вот «неиграющих (в хорошей компании и в естественной среде обитания - как минимум)» героев и пришла одному из родичей принца Конде идея писать свои романы. А ведь был он человеком с нормальными, «средними» моральными принципами, и чтобы понять это, далеко ходить не надо. А в домах терпимости тогда кто не бывал? Но это вновь было отступление, а ясно нам лишь одно: все эти добряки, которые спасаются ото всех: от разбойников, он наемников-бандитов, от навязчивых преследователей без потерь в своих светлых рядах, могут немного пострадать о смертях неприятных родственников и знакомых (по доброте своей. Это могло бы быть характеристикой персонажа, но выполнена она лишь в качестве одного утверждения, и в него из-за его куцести не веришь - не успеваешь), но основные страдания всегда будут на любовную тематику, тем более что закадровых грустных историй про все про то же в книге ещё три.
Загадкой остаётся не количество положительных персонажей: есть даже почти что полноценная (мачеха не в счёт) такая семья, но в ситуации a-la "Кентервильское приведение"... Которая заканчивается примерно как в "Гостинице "Красный дракон"": все было не мистикой, и об этом мы кратко и сухо поясним в финале.
Более того, на фоне прошлых событий, к основному сюжету вокруг родословной и прочих тайн почти никакого отношения не имевших, зато занявших чуть более половины книги (итальянцы в таком количестве не более чем отвлекли от основных "ружей", как и Венеция, так что создалось впечатление, что это было нужно лишь для разлуки влюбленных), она меркнет и блекнет, а дополнительные опасности на пути у другой хорошей девочки Бланш также существуют ради знаков (что не исключено как обоснование само по себе).
Конец закономерен: двойная свадьба: Эмилия и Валанкур; Бланш и ее жених. Ради этого обрывались страдания, испарялись в воздухе, не успев достигнуть своего пика, и это по-своему логично, ведь я знала, что это за произведение, но нелогично объективно. Что ж, впереди ещё одно великое дело: вступление, как я и обещала. Это была Пересмешник, и
До скорой встречи!
З.Ы. Чуть не забыла: положительные герои также не могут быть
бастардами. Я просто оставлю это здесь.