XXXVI.
Желание могло родиться,
В его уме поверх того,
Сумев сквозь дебри в мир пробиться,
По божьей воле оттого,
Что Жорик, проживая век,
Как, впрочем, всякий человек,
Хоть перед мамой преклонялся,
Но, всё ж, интинктам подчинялся;
И он, инстинктом тем влекомый,
Хотел о том, что есть вокруг,
Узнать, теперь из первых рук;
Не быть юнцом тем, что ведомый,
Миг "просветления" достиг,
О жизни разузнав из книг.
XXXVII.
И Жорик, с пьяну раскрываясь,
Не для бравады напоказ,
Перед людьми, сидЯ, общаясь,
Которых видел в первый раз,
Сказал, ни то чтоб вдохновенно,
Но, всё ж, весьма проникновенно,
Настолько, сколько пьяный ум,
В тот миг лишённый прочих дум,
Ему изречься позволял:
"Я в жизни мало, что успел,
Поэтому бы я хотел,
Когда бы сам на то влиял,
Уйдя от отчего порога,
Попутешествовать немного..."
XXXVIII.
Тут вся компания друзей,
От новой темы оживилась,
Огромным множеством идей,
Вдруг воспылав; переключилась;
Взялась, горланя, рассуждать,
Где было б лучше побывать.
Но Жорик, малость удручённый,
Вид создавая обречённый,
Прервать друзей не погнушался;
Рукою щёку подперев;
Ещё сильнее захмелев;
В открытый диспут не вмешался,
Промолвил, вставив слово меж:
"Нет денег ехать за рубеж.
XXXIX.
Мне в лучшем случае округу,
Хотя б немного посмотреть..."
Тогда приятели, как другу,
Притом желая не робеть,
Ему немедля предложили,
Так, как уверены в том были,
Гнушаясь тостых фолиантов,
Ещё с полсотни вариантов,
Куда бы стоило поехать,
Чтоб впечатлений обрести;
Какие предпочесть пути,
Чтоб ненароком не заехать,
В какую-нибудь божью срань -
В медвежий край, в тьмутаракань.
XL.
Их диспут снова оживился,
Порою вдруг переходя,
В бессвязный гомон; и полился,
Потоком бурным в три ручья;
И каждый до самозабвенья,
Лишь собственные предложенья,
Отстаивал, притом грозясь,
Что не ударит мордой в грязь.
Вениамин, за кепку взявшись,
Прервал бурлящий разговор,
Всем заявив: "Всё полный вздор!
Наш Жорка, с мыслями собравшись,
Пусть сам, в конце-концов, решит,
К чему душа его лежит."
XLI.
"Да, как же он решит, бедняга,-
Ему ответствовал Васёк,
- Ведь он - несчастный бедолага;
Ведь Жорке вовсе невдомёк,
Какой таится мир вокруг,
А, если с ним случится вдруг,
В пути нежданная беда,
Мы будем каяться всегда,
Что друга не уберегли,
От всем нам ведомых несчастий.
Без наших дружеских участий,
Он пропадёт от нас вдали;
А так мы выручим при этом,
Хотя бы дружеским советом."
XLII.
Друзья за пьянкой обсуждая,
Возможный мыслимый маршрут,
Достоинств всех не умоляя,
Сошлись во мнении, что тут,
Без них никак не обойтись;
Зачем же Жорику трястись,
Путь совершая в одиночку,
Ведь Жорке - мамину сыночку,
И так всем ясно без сомнений,
На свой пока невинный зад,
Идущих друг за другом в ряд,
Сыскать ужасных приключений,
Конечно будет очень просто.
И темой следующего тоста,
XLIII.
Который предложил Васёк,
Стакан гранёный поднимая,
Когда размеренно изрёк,
Пока Кирюша наливая,
Себе хмельное из бутылки,
Держа вновь огурец на вилке,
С разливом водки запоздав,
Тем самым паузу создав,
Трём корефанам сообщил:
"Мы за ценой не постоим,
Нам нужно ехать вместе с ним";
Потом, когда он пригубил,
Всё влил в себя одним глотком,
Занюхав водку рукавом.
XLIV.
Но Жорик, пьяный абсолютно;
От выпитых восьми глотков,
Сильней хмелея поминутно,
Лишь думал: "Я уже готов.
Я чувствую, что очень пьян.
И пьян, буквально, в драбадан.
Мне явно надобно домой:
На свой диванчик, на покой."
И никого не извещая,
Он с их "поляны" молча встал,
И прочь, качаясь, зашагал,
Наверняка предполагая,
Что он дорогою прямой,
Идёт сейчас к себе домой.
XLV.
Однако, Жорик ошибался.
Им нынче выбранный маршрут,
Которым Жорик добирался,
Привёл его в тупик и тут,
Увидел Жорик пред собой,
Дорогу, что большой стеной,
Буквально, вдоль и поперёк,
Перегорожена. Изрёк,
С усильем, шевеля едва,
Он непослушным языком,
Проглатывая терпкий ком,
На ум пришедшие слова:
"Ну, вы, ребята - молодцы!
Умеют строить, подлецы!"
XLVI.
То, что он выбрал, к сожаленью,
Когда пошёл к себе домой,
Не то, представьте, направленье,
И, что забрёл он в двор другой,
Наш Жорик не осознавал.
Тогда он вряд ли понимал,
Что шёл от дома удаляясь.
И мыслью пьяною цепляясь,
За некий городской ландщафт,
Он был уверен несомненно,
Твердя по-пьяни откровенно,
Как тот заправский алконавт:
"Когда хотят, уж, вы поверьте,
Умеют быстро строить, черти!..."
XLVII.
Он думал стену взгромоздили,
Всего за несколько часов.
Хотя стена с налётом пыли,
Стояла из покон веков.
Но Жорик понял, что пока,
Нет выхода из тупика.
"Ах, бедный ты, несчастный Жорик,
Теперь ты в свой уютный дворик,
Увы, не скоро попадёшь,-
Так Жорик говорил себе,
Покорствуя своей судьбе,
- И ни за грош здесь пропадёшь".
При этом скорбно добавлял,
Когда всё в красках представлял.
XLVIII.
От безысходности представшей,
Пред ним, как чёрная дыра,
Мгновенно тут же поглощавшей,
Все мысли, понял он: "Пора,
В движеньи времени беспечном,
Подумать наконец о вечном."
И, сев, как путник безымянный,
На старый ящик деревянный,
На перекрестье двух миров,
Куда добрался не в борьбе,
А просто, покорясь судьбе,
Он ко всему, уж, был готов...
Но прошмыгнувший мимо кот,
Вдруг указал ему проход.
XLIX.
И Жорик, в "знак судьбы" поверив,
Пошёл немедля за котом,
Себя безропотно уверив,
В том, что прощён он, а потом,
Увидел издали друзей -
Всё тех же добрых алкашей.
Они всё также говорили.
Всё также спорили, рядили.
Они, что странно, не заметив,
Его отсутствия на час,
Болтали весело сейчас,
Лишь возгласами Жору встретив:
"Эй, Жорка, мы ещё налили,
И по одной, уж, пропустили!"
L.
Дожив, как мы, уж, говорили,
В чреде из дней, благих трудов,
В повествованьи этой были,
Почти до сорока годов;
Живя в почти закрытом мире -
В своей родительской квартире;
На третьем среднем этаже,
Чему был очень рад в душе;
Семьи, супруги не имея;
Кто ж, не сойдя с ума пока,
Возьмёт такого дурака?!
Мечтать о чём-нибудь не смея,
Желаньем загорелся вдруг,
Увидеть то, что есть вокруг...