Друзья! Сегодня для вас рассказ нового автора нашего Содружества –
Алексея Титова
из цикла "Непридуманные истории"
Эта история произошла со мной и моими коллегами в период эпидемии.
Больница, в которой я работаю, жила обычной размеренной жизнью, и ничего не предвещало каких-либо изменений, а тем более потрясений. Однако, ковид – слово, до того момента известное только узкому кругу специалистов, в очень короткое время стало обыденным. Эпидемия разрасталась лавинообразно.
Наша больница была перепрофилирована для борьбы с новой инфекцией не в числе первых, но то, что это обязательно случится, мы с коллегами знали и были к этому внутренне, как нам казалось, готовы. И мы уже слышали рассказы о том, как в других стационарах от нее умирали врачи и медсестры, санитарки и охранники. Это было словно где-то далеко, но при этом совсем рядом. Вольно или невольно мы абстрагировались от этой информации.
А сказать по правде, никто из нас не рвался в «бой».
Мои коллеги и я старались внушить себе иллюзию, что нас не задействуют, а оставят для лечения неинфицированных больных, которых в городе тоже было немало.
На совещаниях мало что говорили по этому вопросу, ссылаясь на неизвестность и неопределенность планов относительно нашей больницы. При этом, большинство коллег к тому времени уже прочитали и передали друг другу скачанный из интернета план реорганизации медицинских учреждений нашего города, утвержденный губернатором, где значилось не только то, что наша больница вступает в эту «войну», но и конкретное число, когда необходимо принять первых пациентов с ковид.
С объявлением и конкретикой тянули до последнего, не давая отпусков и убеждая сотрудников в том, что все хорошо. Будет справедливо сказать, что руководство нашей больницы сделало все и даже больше, чтобы подготовиться к этому непростому периоду в полной мере.
Лично для меня все началось со звонка начмеда, который настоятельно попросил меня временно подменить заведующего приемным отделением, который «выбыл» по причине заражения. Я в тот момент ехал в машине по кольцевой и просто коротко согласился, у меня по факту не было выбора. И вместе с мельканием белых полос на асфальте и фонарей на обочине я осознал, что мы вот прямо сейчас вступаем в этот новый, ожидаемый для нас, период, полный неизвестности. Я понял тогда, что «не обойдется». Если быть до конца честным – это предложение мне польстило. И я не боялся, почти.
В приемном отделении меня не пришлось долго ждать, и почти сразу я понял, что между «надо» и «возможно» есть большая разница. Отдохнувший после нескольких дней отпуска я начал рьяно приближать одно к другому, требуя, чтобы сотрудникам приемного выдали со склада средства защиты до официального перепрофилирования больницы. Тогда я стал впервые натыкаться на препятствия, не отвечающие логике и обстановке, но с присущим мне упорством начал преодолевать их.
Предыдущий заведующий, экстренно поправившись, вышел на работу и занял свой пост, поблагодарив меня за помощь.
А через несколько дней пришел приказ о перепрофилировании. Все отделения клиники стали инфекционными, и меня назначили заведующим одного из них.
Близился день приема первых пациентов с ковид.
В срочном порядке под санпропускник и раздевалки переделывалось целое отделение физиотерапии, располагавшееся на первом этаже. Там же, на месте кабинетов физиопроцедур, оборудовались душевые, сливы к которым все монтировались в последнюю очередь в авральном порядке перед часом «ч».
Количество совещаний в день увеличивалось вместе с количеством документов и планов. Больница перешла в режим работы «без свободного времени».
В тот период один дорогой мне человек, дал несколько советов, которые оказались очень полезны на протяжении всего периода моей работы в новом качестве.
По закону руководство не могло никого заставить работать с новой инфекцией, так как мало кто из нас был инфекционистом. Хирурги, терапевты, гастроэнтерологи, ЛОР, гинекологи, урологи, - все могли, не имея специального обучения, только добровольно согласиться на это мероприятие. Но, как обычно, «война» – дело добровольно-принудительное.
Мы, помню, тогда шутили, смеялись, обсуждая это. Невесело было почему-то только главному врачу. Возможно, он знал больше, чем все мы. Да и кадров стало остро не хватать, некоторые врачи, медсестры и санитарки не подписали новый контракт на работу в особых условиях.
На одном из совещаний, за пару дней до начала работы с ковид, нам показали, как правильно одевать средства защиты, костюм, маску и респиратор, когда какую пару перчаток и так далее, а также порядок надевания всей этой амуниции. При этом наш эпидемиолог прочла лекцию и сказала, что «это в принципе простая ОРЗ-шка, и бояться нечего.»
Клиника в те дни стала больше походить на большой корабль, где все готовилось к дальнему походу, приносили домашние вещи и складывали в ординаторских и палатах так называемой «зеленой зоны». Чайники, заварники, постельное белье, домашние тапочки. Все это можно было увидеть в каждом кабинете, дверь которого не была заклеена скотчем. Все, кто размещался раньше в кабинетах, на территории вновь созданной «красной зоны» переехали к коллегам, чьи пенаты по счастью оказались в «зеленой». Так ко мне переехала врач-сосудистый хирург, зачисленная в мое отделение и ЛОР-врач, хирург. Общаясь на тему ковид, мы говорили тогда друг другу, как в том анекдоте: «Скажи мне, как инфекционист инфекционисту…». Но после улыбок и шуток все чаще приходило чувство смятения.
Я, как заведующий, старался поддерживать коллег. И не мог говорить ничего другого, кроме того, что все будет хорошо, «не Боги горшки обжигали» и «тяжело в учении, легко в бою» и еще что-то, во что сам не до конца верил.
А обучили лечить ковид нас за два дня, что утвердило коллег в их вере в лучшее, а меня в то, что мы справимся.
За день до начала работы закупили рации для «красной зоны», чтобы была возможность оперативно связаться с реанимацией и друг с другом, по две рации на каждый медицинский пост в отделениях в дополнение к внутренней телефонной связи. Некоторые, помню, шутили на эту тему, что мол «действительно в войнушку собрались играть». Тогда никто даже не подозревал, что реаниматологам не придется расставаться с рацией даже в туалете во время дежурства.
Так называемый час «ч» наступил как-то незаметно. Почти бесшумно к приемному отделению нашей больницы подъехали сразу несколько десятков карет скорой помощи и выстроились в вереницу, длиной в квартал.
Бесшумно открылись двери приемного отделения, и началась работа.
У раздевалки санпропускника стояли коллеги, беседовали, а затем заходили внутрь по очереди для переодевания. Одноразовое хирургическое белье и костюмы биозащиты ждали нас, как скафандры своих первых космонавтов.
Мимо нашей группы прошли несколько коллег в белых костюмах, масках и респираторах. Лица защитных масках были плохо различимы, и мы не смогли узнать, кто это был. Коллеги шли быстро, шурша складками костюмов, за ними шли еще несколько.
- Реаниматологи. Авангард. Как говорится, первый пошел. – Подумали мы, и разговоры прекратились.
В первый день мы очень долго управлялись с костюмами и масками, путаясь, что за чем надевается и как. На совещании никто толком не запомнил, как это делать правильно. Надев респиратор в первый раз, многие сетовали, что в нем нечем дышать. Маски затягивали на лице плотно, резинки при этом были поверх ушей. И лишь потом, спустя несколько дней пришло понимание и неписаные правила, о которых не говорили ни на одном совещании: не затягивай плотно маску, будут пролежни, под переносицу – пластырь, а то от нее через два часа ничего не останется, резинку – выше ушей, а не то натрешь через час. Изнутри стекло маски обработай кремом для бриться и отполируй, а то запотеет через тридцать минут. Но в тот первый день мы даже не подозревали об этом, да и многого еще не знали. Войдя в «красную зону», нам некогда было прислушиваться к своим ощущениям, и мы были еще полны энтузиазма и сил.
Мое отделение было на пятом этаже, и предназначалось для больных средней тяжести. При этом мое понимание такой степени тяжести в первый же день стало разниться с тем, в каком состоянии были поступающие больные. Работать пришлось сразу и много. Я ощутил тогда, что дыхание через респиратор может быть вполне достаточным после короткого периода привыкания, длящегося около десяти минут. Коллеги отметили то же самое, но почти сразу у нас запотели изнутри маски, и стало плохо видно, а снимать их, как и просто трогать лицо руками в «красной зоне» было запрещено. Однако спустя время капли конденсата становились больше и превращались в небольшие струйки, через которые снова было хорошо видно, и можно было продолжать работу. Смены были по четыре часа, затем такой же по длительности отдых и снова в «красную зону». Выйти раньше времени, скажем по причине запотевания маски, означало то, что кто-то из коллег, не отдохнув, оденет такую же маску раньше своего времени.
Когда понимаешь, что кому-то сейчас тяжелее, чем тебе, то перестаешь чувствовать тяжесть или какое-то неудобство.
Я запомнил в тот день одного пациента, который очень переживал по поводу своей жены, что поступила одновременно с ним, но на другое отделение.
Он сказал мне:
- Доктор, как бы мне с женкой повидаться. Она у вас тут где-то в больнице тоже.
Он говорил тихо, с одышкой, и был бледен. На его лбу выступали капли пота, а температура тела была под сорок. Но в его словах чувствовалась какая-то настоятельность и почти мольба.
Я выполнил необходимые манипуляции, а потом позвонил во все отделения клиники и узнал, что его жена в реанимации, и ее собираются интубировать для искусственной вентиляции легких, что очень опасно, но в иных случаях необходимо. Я попросил тогда не делать этого пока, чтобы обсудить возможные варианты лечения. В трудном разговоре с реаниматологом я представил ее, как свою знакомую, и пообещал тому пациенту, что обязательно устрою им встречу, но потом, когда будет можно. Я не стал раскрывать ему деталей, касающихся состояния его жены.
Читатель не простит мне, если я не скажу, что она впоследствии поправилась.
В тот день больные поступали непрерывно, пока отделение не заполнилось.
Не хватало кислородных ингаляторов, но эту проблему удалось решить быстро. Медсестрам в двух парах перчаток и в масках трудно было попадать в вену, но они справлялись. Им, как и санитаркам нелегко было постоянно возить больных на томографию для исследования легких, но они справлялись, да и мы, доктора, не делили чей труд наш, а чей их. По рации то и дело было слышно, как вызывают реаниматологов в другие отделения, больше на те, что предназначались для тяжелых больных. Что-то такое:
- Скорее, ну б…, где же вы! Уже десять минут ждем.
Или такое:
- Да не надо уже… Справились.
А когда мы с коллегами выходили в зеленую зону, то первое время не разговаривали, а просто набирали за компьютерами дневники. В ординаторской, справа от меня, сидела коллега-сосудистый хирург, женщина средних лет, она была старшая из нас по возрасту, а напротив – ЛОР-врач.
Следующим утром в раздевалке мы услышали от коллег, что этой ночью умерла поступившая к нам в больницу девушка двадцати двух лет. Мы еще не знали тогда, что по окончании первой волны эпидемии только в нашем городе от ковид погибнет более восьмидесяти врачей и медсестер. Все они, безусловно, герои. Страх ушел после первой смены в «красной зоне», когда можно было снять липкий от пота герметичный костюм, помыться и вдохнуть свежего воздуха, стоя у открытой форточки. Все пришло в рабочую норму и рутину. Было жалко тех, кто не мог так же, как мы, вдохнуть полной грудью по причине стремительно развившейся болезни.
Мы стояли и слушали рассказ коллег про ту девушку, а в голове с горькой иронией крутились слова эпидемиолога: «простая ОРЗ-шка». Народная правда шла для нас впереди новостей и официальной статистики. Не приезжающие по пять дней скорые, пневмонии, леченые на дому без анализа на ковид, - всем этим наполнялись разговоры в «кулуарах» и кабинетах, в ординаторских и раздевалках, в столовой. Рассказы тех, кто имел отношение к медицине и мог помочь своим близким в такой ситуации. И если бы кто-нибудь из стоящих тогда рядом с нами сказал, что он не боится, и что ему все равно, то его бы, мягко говоря, не поняли и просто не поверили бы.
В то утро мы одевались в костюмы и респираторы вместе с коллегой-хирургом, она рассказывала о своих проблемах с сыном, о его дистанционном обучении в школе, что ей никак нельзя изолироваться от семьи и так далее. Ее никто не осуждал, но ей так словно казалось.
Мы оделись, обмотав скотчем места соединения перчаток и бахил с костюмом для полной герметизации костюма, и вышли с ней одновременно в коридор промежуточной зоны, выполнявший роль своеобразного шлюза, что была между «зеленой» и «красной».
Подойдя к лифтовой площадке на первом этаже, мы увидели металлическую каталку, на которой лежал небольшой черный пластиковый мешок, туго завязанный с одной стороны. Дверь у лифтовой, что вела в подвал, где располагался морг, была открыта. Мешок был неправильной продолговатой формы, по длине меньше самой каталки, а из его верхушки, завязанной веревкой, виднелись несколько рыжих волосинок.
- Это то, что я думаю? – Cпросила коллега и, часто задышав, посмотрела на меня.
Мы остановились ненадолго, а затем я сказал ей, что нужно идти. (Может немного расширить диалог? Но в любом случае стоит добавить эмоциональную окраску – одно-два предложения). Сзади нас уже шли следующие двое, и мы, открыв дверь на лестницу с надписью «красная зона» стали подниматься по ступеням на второй этаж и через коридор к лифтам на свое отделение, а те, кто был за нами, – на свое.
Период адаптации миновал достаточно быстро, и наступила рутина. Ежедневное одевание костюма, «красная зона», пациенты, выход в душ и написание документов в «зеленой зоне». Ничего такого. Отработанные схемы лечения одного и того же заболевания были известны нам наизусть, и я мог уже полностью доверить коллегам-хирургам самостоятельное ведение больных.
Больные поступали разные. Был даже один американец, которого «занесло» к нам по ошибке с простой пневмонией. А как-то поступил пожилой пациент, под девяносто лет, военный летчик, участник Войны. Когда-то он не погиб в горящем самолете, а теперь «белая невеста» не нашла его в своем списке даже с тяжелой формой ковид и практически полным поражением обоих легких. Он поправился после месяца реанимации и двух недель в нашем отделении. Я был рад за его.
Общаясь с коллегами в столовой и раздевалке, периодически мы слышали о том, как погибают коллеги в других стационарах, но также слышали и то, что там один костюм для дежурных на пятерых, что нет душа в санпропускниках, а где-то нет даже самих костюмов.
Когда стало понятно, что эпидемия идет на спад, на одном из совещаний нам объявили о том, что приема больных по ковид больше нет, и мы теперь работаем только на выписку, постепенно выводя из работы одно отделение за другим. Я помню тот момент. Присутствовавшие в зале коллеги загудели и стали оживленно и весело переговариваться. Так подошла к концу наша история работы с инфекцией.
Если Вы, дорогие читатели, спросите меня, будет ли у нас вторая волна, я отвечу, что нет. Я верю в лучшее.
(А. Титов)
Будем благодарны за обратную связь🤝
#МистикаинетолькоСНЛ
#непридуманные_истории
#авторский_рассказ