ПРЕДЫДУЩИЕ ПУБЛИКАЦИИ ЦИКЛА "ЧТО ЧИТАЛИ 200 ЛЕТ НАЗАД?" - В ИЛЛЮСТРИРОВАННОМ КАТАЛОГЕ "РУССКIЙ РЕЗОНЕРЪ" ИЗБРАННОЕ
Всем утра доброго, дня хорошего, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute, или как вам угодно!
Этот цикл я начал с воспоминаний детства - когда за каждый очередной номер "толстого" журнала в нашей квартире начиналась шуточная борьба, и - слава богу - если их приходило сразу несколько., потому что на год мы подписывались минимум на два-три - помимо газетной периодики и непременной "Работницы" с выкройками для матери...
Проецировать подобное на то, происходило с "читающей" Россией 200 лет назад, увы, сложновато. Масштаб был, конечно, не тот! В эпоху, когда не всякое помещичье имение было незаложенным, при дороговизне подписки (а каждый нумер стоил никак не дешевле рубля - примерно 1200 рублей на современный рубль, да при том, что на тот рубль можно было купить, к примеру, полпуда муки или 8 пудов картошки), аудитория самых популярных тогдашних журналов в 1000, реже - в 2000 подписчиков вполне объяснима. Вспоминается почтеннейший москвич Иван Иванович Дмитриев, видный сановник при Александре Павловиче, человек - в общем-то - не самый бедный, живший собственным домком у Патриарших прудов, семьёю не обременённый (так уж сложилось), но смиренно и со всею своей неизменной любезностью благодаривший многочисленных друзей за присланный свежий нумер очередного журнала, всячески подчёркивая, что подписка ему не по средствам.
Однако, нам пора продолжить, и вновь дадим слово остроязыкому многопамятливому аспиду Филиппу Филипповичу Вигелю.
- Совсем в ином духе, в ином роде показался, наконец, «Русский вестник». Для успехов более всего нужно умение выбирать время. Когда изданием сего журнала Сергей Николаевич Глинка сделался известен, москвичам начинало уже тошниться от подслащенного рвотного, приготовляемого другими журналистами и их сотрудниками, и любовь к отечеству приметно возрастала с видимо умножающимися для него опасностями. Глинка был истинный патриот, без исключения превозносил все отечественное, без исключения поносил все иностранное. Пусть ныне смеются над такими людьми: я люблю их непреклонный характер целиком. В обстоятельствах, в которых мы тогда находились, журнал его, при всем несовершенстве своем, был полезен, даже благодетелен для провинций.
Сергей Николаевич Глинка... Это имя уже встречалось нам в предыдущей части - в прямой связи со столичными изданиями "Северного вестника" и "Журнала российской словесности". Личность в своём роде примечательная!..
Литератор, историк, записной (даже - ярый) русофил "по призванию", драматург, поэт... В отличие от Вигеля, другой его современник ( а я уже высказывался как-то, что коли бы вся российская мемуаристика первой четверти позапрошлого столетия была представлена лишь Вигелем, да им - и того было бы довольно!) - князь Пётр Андреевич Вяземский поминал Глинку словом куда более добрым!
... Он никогда не отдавал себя в кабалу никаким литературным партиям. Он прошёл беспристрастно и миролюбиво сквозь несколько поколений литературы и литераторов наших. Ко всем питал он сочувствие и радушие. Рождением своим, воспитанием и воспоминаниями лучшей поры в жизни, молодости принадлежал он веку отжившему, но с любовью и уважением приветствовал знаменитости и надежду других поколений. Для него свято и дорого было русское слово, во всех его возрастах и измерениях
Итак - "Русский вестник" (в соответствии с правилами тогдашней грамматики - "Руской вѣстникъ")
Водрузив с первого же нумера борьбу со всем галлицийским вместо хоругви, Глинка после 1812-го года награждён был орденом Святого Князя Владимира IV степени и получил поддержку другого откровенннейшего русофила - графа Фёдора Васильевича Ростопчина, ассигновавшего даже Глинке на правое дело поражающую воображение "экстраординарную сумму" в 300 тысяч рублей, которую (удивительно! Что за русские характеры?!) последний позже возвратил всю до копейки. "И так, замечая нынешние нравы, воспитание, обычаи, моды и проч., мы будем противополагать им не вымыслы романические, но нравы и добродетели праотцов наших" - программная фраза редактора-издателя. Пользуясь изрядной популярностью до вторжения Наполеона, "Русский вестник" после победы над французом как-то стал исходить на "нет". Читателю после тяжелейшей войны надобно было что-то иное, чем духоподъёмное русофильство издателя, Глинка же всё гнул свою довоенную линию, чем довёл журнал до бесславной кончины в 1820 году с новым названием "Русский вестник в пользу семейственного воспитания, издаваемый Сергеем Глинкою". Предпринятая было в 1824 году попытка возродить журнал успеха не возымела, то было иное время, и иные трибуны созрели уже для покорения новой аудитории. Реинкарнация "Русского вестника" состоялась много позже - в 1856 году при деятельнейшем участии и по инициативе известного публициста, также русофила и имевшего репутацию отъявленного консерватора М.Н.Каткова), но это покамест точно не войдёт в наш теперешний цикл...
Что же печаталось в "Русском вестнике" - с такой-то специфической направленностью? Идеализированный лубочно-патриархальный взгляд на старую Россию предполагал и такой же материал, представленный более всего (ну разумеется... кто журнал "ужинает", тот его и "танцует!) самим Глинкой, ещё одним несомненным патриотом - адмиралом Шишковым (тем, что предлагал называть "бильярд" "шаропихом", а "кий" - "шарокатом"), конечно же - Гавриилой Романовичем Державиным, иной раз в авторстве статей отмечался граф Ростопчин, подвизался там несколько позже и будущий издатель "Московского телеграфа" Николай Полевой. Начав "Русский вестник" совершенно невинным аполитичным образом - басни, повести, исторические анекдоты, основы педагогики ("пунктик" редактора), поэзия, Глинка постепенно дошёл до весьма дерзкого противостояния официальной государственной линии о союзе с Францией, критикуя самого Наполеона и даже высказываясь по поводу Тильзитского мира - в том духе, что это - мера временная и войны не миновать. После протеста французского посланника маркиза де Коленкура пропустившему эту дерзость цензору объявили выговор, но журнал однако не запретили (что за дивные времена!), более того - он сделался ещё более популярен, и именно - за свою патриотическую позицию. Понятно, что война 1812 года лишь утвердила Глинку в роли оракула. Так и видим некоторого почтенного отца семейства где-нибудь в Калуге, потрясающего "Русским вестником" и гневно восклицающего: "Ага! Вот вам ваш Наполеон! А господин Глинка ещё два года назад это говорил!.."
Однако, война закончилась, а "Русский вестник" нисколько не поменялся... Всё та же квасная риторика, всё та же мифологизация Минина да Невского, всё та же ненависть ко всему заграничному, да ещё морализаторство в вопросах образования. Глинка не уловил веяний нового времени, не понял, что заграничные европейские походы офицерской молодёжи вдохнули в аудиторию нечто иное, иной раз - прямо противоположное риторике "Русского вестника". Не понял - и потерпел неудачу! Имея в лучшие свои времена всего лишь 800 подписчиков (да-да! и только!), журнал растерял почти всех, дойдя до той черты, за которой подобное предприятие оборачивается убытком для своего издателя. "Русский вестник" стал для публики слишком уж "русским", в то время как последней захотелось как раз меньшей зашоренности взглядов и убеждений, эдакого - если угодно - умеренного космополитизма. Нечто подобное, кстати, мы можем сейчас наблюдать на современном ТВ, усердно летящим со своей квасной дидактикой в пропасть зрительского небытия...
Глинка прожил 70 лет, скончавшись в Петербурге в 1847 году, оставив после себя шестерых детей, славу едва ли не первого славянофила, критика "Евгения Онегина", да изрядное литературное наследие, среди которого особо выделю его "Записки" - вещь интересную, написанную легко и с тем самым шармом, с каким вообще сейчас читаются мемуары той Эпохи. Завершу нашу сегодняшнюю главу как раз цитатою оттуда.
- "...Отец мой служил в молодости в гвардии и, по выходе в отставку, поселясь в деревне, сделался примерным хозяином. Он жил без спеси и без чванства, в мире с самим собою и со всеми. Алчная роскошь не отделяла еще тогда резкими чертами помещиков от почтенных питателей рода человеческого, то есть от крестьян. Кроме губернского мундира, одежда будничная и праздничная почти вся была домашнего изделия. Таратайка или одноколка заменяла щегольскую и великолепную карету. Домоводство цвело изобилием, под животворным надзором хозяйским. Упитанные сельские тельцы не уступали яствам героев Омировских. Вместо часто поддельного Клико в круговых чашах Оссиановских кипел родной мед и липец, а вместо пунша ароматного подносили варенуху. Жизнь домовитая лелеяла сердце, а любовь к человечеству не была окована прихотями тщеславия..."
В следующей августовской части мы непременно продолжим, а пока я лишь надеюсь, что сегодняшнее путешествие не слишком утомило любознательного читателя обилием фактов и призраков прошлого.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Всё сколь-нибудь регулярное на канале - в каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
