Итак, Жан Бургундский не только захватил власть в стране, он по сути узурпировал положение главного героя и в нашей истории, посвященной так то совсем не ему, а маленькому дофину Луи Гиеньскому, в истории, которую рассказывает нам большой друг нашего канала, писатель, лингвист-переводчик и историк Зои Лионидас. Последуем же дальше за рассказом Зои и неугомонным герцогом Бургундским, отправившимся в Льеж выручать Иоганна Безжалостного.
Париж замер в ожидании дальнейшего – по сути дела, судьба страны сейчас зависела от того, выиграет или проиграет бургундец при Льеже. Впрочем, он сам был твердо уверен в победе, тогда как королева отчаянно желала противоположного.
Последние дни июня прошли для временщика в лихорадочных сборах, причем дважды за короткое время (26 и 27 июня) он успел отослать королеве два письма, к сожалению, не сохранившиеся. Впрочем, по той части переписки, которая все же дошла до нас, можно с высокой долей уверенности судить, что бургундец в очередной раз заверял монархиню в своей преданности и уговаривал ее вернуться в Париж, где ей и дофину, конечно же, будет обеспечена полная безопасность.
Надо сказать, что результат получился обратный: королева действительно прибыла в Париж в конце того же месяца, но сделала это в одиночестве, оставляя сына в полной безопасности за высокими стенами Меленской крепости. В городе она, впрочем, не задержалась, и единственным результатом стало то, что Париж покинул также король, который 30 числа того же месяца воссоединился со своими детьми, после чего королева также отбыла прочь к своему семейству.
Надо сказать, что этот момент представляется несколько неясным, кто-то полагает, будто Изабо пыталась перехватить бразды правления, но ей это не удалось, кто-то в свою очередь выдвигает гипотезу, что бургундец не препятствовал отъезду королевской семьи, самоуверенно полагая, что так или иначе, они все равно вынуждены будут подчиниться силе… коротко говоря, ни малейшей ясности в этом вопросе нет. Зато известно, что второго июля, т.е. за три дня до отъезда бургундца, дофин председательствовал на заседании королевского совета, которое, по вполне понятным причинам, состоялось в Мелене. Здесь, наконец-то освободившись от прямой угрозы, принцы крови потребовали, чтобы помилование для бургундца было отменено, и следствие по обвинению Жана Бесстрашного в убийстве кузена началось заново.
Сколь о том можно судить, дофин был всей душой согласен с этим решением, как видно полагая, что на временщика оно подействует отрезвляющим образом, и видя столь явное противодействие своим планам, Жан Бесстрашный пойдет на попятную, или, по меньшей мере, вынужден будет возобновить переговоры. Однако, бургундец со своей стороны сделал вид, будто не знает о принятом решении, и поспешил выступить в поход, который, без сомнения, должен был решить судьбу страны.
Итак, Париж опустел уже окончательно. 5 июля Жан Бесстрашный во главе своих войск ушел прочь, и в течение следующей недели страна, по сути дела, оставалась без верховной власти. Неспешное движение в сторону Льежа, конечно же, по тем временам требовало не одного, и не двух дней, и посему, у королевского семейства была немалая временная фора, которой следовало воспользоваться самым грамотным образом.
Надо сказать, что принятие окончательного решения было затруднено тем, что королеву и дофина попеременно осаждали сторонники войны с бургундцем – конечно же, до победного конца, представители партии «мира», предлагавшие договориться с временщиком и хотя бы урвать себе кусок пожирнее в ожидании лучших времен, и наконец, соглашатели, полагавшие, что битва проиграна и остается лишь склониться перед волей победителя.
Посему, без сомнения, решение далось королеве не самым простым образом, однако, Изабо на сей раз пожелала рискнуть, и все же возвратиться в ненадежный Париж, куда 12 июля (к бурной радости жителей) изначально прибыл король, и только 26 августа к нему присоединилось прочее семейство. Несколько позднее в Париж прибывает вдова Людовика – Валентина Висконти, в сопровождении всех своих детей. Король опять прибывает «в отсутствии» а попросту говоря, не воспринимает действительность, и посему, на церемонии суда над герцогом Бургундским председательствует наш герой.
Несложно представить, каким жестоким испытанием для одиннадцатилетнего ребенка было сохранять внешнее спокойствие, когда стоя перед ним на коленях, одетые в глубокий траур, о справедливости взывали герцогиня Валентина и ее мальчики, среди которых обретались оба его товарища по детским играм, два Жана – граф Ангулемский и Бастард?... Впрочем, дофин всей душой был готов содействовать правосудию, и с чисто подростковым упрямством был готов сделать для этого все, что только можно, тем более, что бургундец оскорбил и его лично, заставив вместе с отцом и матерью спасаться бегством, словно от военного поражения.
Для нашего героя это было первое в его жизни государственное решение, и решение достаточно значимое. По приказу дофина, подтвержденному его матерью, оправдание, выданное прежде Жану Бургундскому, было прилюдно сожжено на Гревской площади рукой палача, а к самому узурпатору полетел судебный исполнитель с соответствующей свитой. Исполнитель нес с собой «королевский приказ», в согласии с которым герцогу Жану предписывалось немедленно явиться в Париж без вооруженной силы, чтобы перед лицом судей держать ответ на свое преступление. Отныне требовалось только ждать…
Ну а мы с вами, дорогие читатели, тоже немножко подождем - пока Зои продолжит рассказывать свою увлекательную историю. А пока подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное. Те же, кто лишь недавно к нам присоединился, смогут найти начало рассказа (а также другие интересные истории о героях XV века) здесь:
