Самолет набирал высоту. Он бил грудью в непроницаемые плотные облака, падал в воздушные ямы, вырывался на солнце, и тогда открывалась земля, заселенная лесами, озерами, речушками и людьми. За бортом, радужно рассекая разреженный воздух, мелькали, четыре мощных пропеллера.
Салон то начинал тонуть в мягком полумраке, то заливался ослепительным солнечным светом. Летчики поднимали серебристый лайнер все выше и выше. И вот, наконец, бело-сиреневая дымчатость оказалась ниже нас. Какая пустыня волнисто белеет под нами! Как далеко отодвинулись горизонт!
Мы летим туда, где у самого края неба, гряда за грядой белыми айсбергами выстроились кучевые облака. Но полный блеска и света заоблачный мир скоро утомляет меня. Я закрываю глаза и начинаю вспоминать Севастополь, в этом городе отдыхал несколько июльских дней.
Наводненный туристами со всех уголков страны он меня приятно поразил. Однако я покинул этот город раньше, чем рассчитывал, и не потому что он мне примелькался. Разве можно позабыть выставку военной техники на Сапун горе, четвертый бастион, где сражался граф Лев Толстой, оглушительные залпы береговых батарей по случаю дня ВМФ, а какой неповторимый порядок и дисциплина царят на мощеных его улочках, ревностно поддерживаемые многочисленными морскими патрулями.
Домой меня толкнуло одиночество, которое я ощущал тем сильней, чем чище было небо. В такие дни на пляжах и улицах города начиналось столпотворение. Толпы отдыхающих начинали валить к морю купаться.
Уже сидя в мягком кресле самолета, я не мог расстаться с ощущением, что меня плавно качает и ласково бьет черноморская волна, а в крови сильными толчками пульсирует горячий океан. Черного моря мне не позабыть никогда, но сейчас мне хочется только одного, чтоб самолет поскорее донёс меня до сибирской земли, где дремотно и неумолчно рокочут грибные дубравы, они зеленым кольцом обступили лесные поляны с их колыханием горячих трав и медовым запахом спелых ягод.