После заселения в номер всё, чего мне хочется – остаться одной и освежиться. Палящее солнце и знойный ветер Тель-Авива непривычны и, просто, изнурительны, а вечером у нас запланирован ужин с родителями покойной жены Родина. Ванная комната оказывается большой и белоснежной. Отдельного душа здесь нет, зато есть окно с видом на море и затемнённым, судя по всему стеклом, чтобы с улицы постояльцев не было видно, а ещё установлено вполне приличное джакузи. Все гигиенические принадлежности в двойном экземпляре расставлены на полочке над умывальником. Рассматриваю себя в зеркале, пальцы рассеянно скользят по маленькому синяку-засосу у правой ключицы, опускаются к такому же у левого соска… Краснею, отвожу взгляд, и решаю принять не душ, а ванну, залезаю в джакузи, набираю воду, включаю форсунки, и тёплые тугие струи воды ласкают тело.
В этот момент дверь в ванную открывается, обдавая спину колким сквозняком. По телу бегут мурашки. Кусаю губы и не оборачиваюсь – только тянусь за шампунем. Сзади слышатся приближающиеся шаги.
– Могу я, хоть немного, побыть одна?! Или в Тель-Авиве даже тут опасно?! Дар, выйди, пожалуйста! – голос объявил мне войну, последняя фраза прозвучала совсем уж глухо и жалобно, словно, умирающий пытается прохрипеть последнее желание.
Родин, не выдержав, рассмеялся.
– Лиль, тебе бы в драматическом театре выступать с таким богатым набором голосовых модуляций…
Пару мгновений и, распрощавшись с одеждой, Дар переступает бортик джакузи, присоединяясь ко мне. Ни капли не церемонясь, чуть толкает меня в спину, заставляя подвинуться, и усаживается сзади. На мои плечи ложатся его горячие ладони, притягивают к себе, пока наши тела не впечатываются друг в друга, словно, пытающиеся срастись близнецы. Спине и ягодицам моментально становится горячо и немного щекотно от жёстких волосков на его теле.
– Мне кажется, сейчас бы больше подошли крики, змейка, – зашептал мне на ухо, щекоча жарким дыханием, – Хочу услышать в твоём исполнении громкие стоны, так интересней.
Замерла, боясь вздохнуть, не зная, что делать. Мысли путались, метались беспорядочно, плавясь от бурлящей воды, жаркого тела, обжигающих объятий. От тембра его голоса, и так низкого от природы, а сейчас и вовсе урчащего, царапающего кожу.
Дар провёл языком по коже мне на затылке, и мои глаза сами собой закрылись, из горла вырвался полувздох-полустон. От шеи по позвоночнику побежали щекочущие мурашки, стекаясь расплавленной лавой вниз. Жёсткая ладонь обхватила грудь, сминая, покручивая сосок, вторая скользнула мне между разведённых ног. Так естественно. Низ спины горел от прижатого к нему твёрдого члена. Может быть ещё лучше… Стоит только приподняться и вобрать его в себя. Мышцы лона конвульсивно сжались, то ли из-за одной этой мысли, то ли от пальцев, поглаживающих набухающие складки. Медленно, Дару уже некуда торопиться. Чуть раздвинули, проникли вглубь, зубы прикусили мочку. Другая рука обхватила подбородок, запрокидывая мне голову, мешая нормально дышать, большой палец скользнул в рот, повторяя движения руки между ног.
– Соси, – прошептал мне на ухо.
Выгнулась дугой в его руках, послушно обхватив губами фалангу, теряя связь с реальностью. Жарко, как жарко. Всё поплыло. Непроизвольно начала тереться о член, изгибаясь, желая большего. Сквозь туман услышала, как он тихо зарычал мне в плечо, и внутрь проник ещё один палец, сильно растягивая нежные стенки.
Надо оттолкнуть. Сейчас. Пока есть силы. Пока ещё помню, что надо злиться. Просто, что-то помню. Сложно действительно испытывать злость, когда так… Пальцы судорожно вцепились в края ванны, я дёрнулась, пытаясь встать. У меня даже почти получилось. Родин не ожидал сейчас побега. Я приподнялась на руках, наполовину высунувшись из воды, выскальзывая из его удушающих объятий.
– Хочешь так? Отлично, я тоже, – Дар резко встал сзади, схватив меня за бедра. Прогнул в пояснице, не давая распрямиться, рука опустилась на подрагивающие пальцы, заставляя сильнее вцепиться в бортик джакузи.
– Дар, пожалуйста!
Тяжело задышала, замирая, сама не понимая, о чём прошу… То ли, чтобы отпустил, то ли, чтобы не тянул, и вошёл, наконец…
– Змея, – пробормотал в ответ.
Чуть вставил головку, наблюдая, как мои ноги начинает бить мелкая нервная дрожь, и резко натянул на себя за талию. Прогнулась сильнее, издав странный смеющийся стон. Как хорошо! Сладко, больно, так распирает, словно, разорвёт сейчас…
– Ещё, – прохрипела еле слышно, медленно отодвигаясь от него, скользя по члену, забыв уже обо всём, – Ты же хотел, чтобы я кричала, Родин. Заставишь меня кричать?
Он хмыкнул, нагибаясь ко мне, проводя языком вдоль позвоночника вверх, добрался до ушка.
– Плакать будешь, чтобы не останавливался, моя маленькая стерва, – жарко зашептал, наматывая волосы на кулак, повернул моё лицо к себе, быстро поцеловал в губы, – Моя!
И выпрямился, натягивая волосы в руке. Задышала рвано, чувствуя, как сама насаживаюсь на член глубже, ноги разъехались в ванной. Словно, бабочку пришпилил. Не дёрнуться. Внутри всё горело, стенки лона сами начали сжиматься вокруг него. Давай же. Дар чуть вышел, как будто примеряясь, и резко вогнал член со смачным шлепком о бёдра. Из моего горла сам собой вырвался жалобный визг. Плавно назад и снова. Рука легла на бедро, с силой надавливая к себе, всё быстрее, вода начала с шумом выливаться из джакузи, ходя огромными волнами.
Отдельные крики, подчинённые грубым толчкам, от ускоряющегося темпа стали сливаться в одно протяжное «А-а-а-а…», гулко отскакивающее от мраморных стен, соперничая по громкости с влажными шлепками моих ягодиц о мужские твёрдые бёдра. Дар сильнее дёрнул за волосы, заставляя привстать, почти прислониться к себе, укусил за шею, тут же втянув в себя нежную кожу, оставляя огромный синяк. Рука с бедра переместилась на клитор, нежно поглаживая, даря восхитительный контраст с грубыми толчками в истерзанном лоне. Меня затрясло в предчувствии разрядки, завертелась, пытаясь глубже вобрать его в себя, замерла резко, найдя особенно сладкую точку. Дыхание стало поверхностным, лёгким, как будто боялась спугнуть блаженство.
– Люблю тебя, – Родин зашептал еле разборчиво куда-то мне в шею.
Дёрнулся внутри, не в силах больше тянуть. Горящая лава потекла по позвоночнику, парализуя, семенем вливаясь в меня. Я охнула и обмякла, ритмично сжимаясь внутри. Заулыбалась подрагивающими губами. Так хорошо с ним, внутри сладко защемило. Мы плавно сползли, не разлепляясь, обратно в воду, которой стало вполовину меньше. Комнату наполнила звенящая после криков тишина, нарушаемая только нашим сбивчивым дыханием.
Откинулась ему на грудь, задумчиво перебирая его пальцы на руке, пытаясь прийти в себя. Под ухом гулко билось сильное сердце, грудь судорожно вздымалась, постепенно успокаиваясь. Говорить не хотелось. Что тут скажешь?!
Дар почесал подбородок, наблюдая из-под опущенных ресниц за мной, притихшей и безвольной.
– Ну, что? Голову мыть будем?
Подняла на него удивлённые ещё мутные глаза.
– Что?!
Потом, поняв, засмеялась звонко, закинув голову.
– Дар, ты такой… Такой… Даже слово подобрать не могу!
– Это плохо или хорошо, змейка? – Родин щурился довольно, растягивая губы в ленивой улыбке, водя пальцами по моим хрупким плечам.
– Для тебя, наверное, хорошо, – тепло посмотрела в лазурные глаза, дотронулась до суровой морщинки на переносице.
– Значит, и для тебя тоже неплохо! – самоуверенно так припечатал.
– Если хочешь, давай мыть, – мой голос невольно перестал искриться радостью, стал тише.
Дар раздражённо дёрнул уголком рта, глаза лукаво сверкнули.
– Поворачивайся, – и сам развернул меня к себе спиной, обхватив узкие плечи.
– Надо волосы намочить, – пропел и резко надавил сверху, чуть навалившись, притопив несчастную, ничего не ожидающую жертву.
Тут же отпустил, громогласно захохотав на всю ванну. Я вынырнула, кашляя, отплёвываясь, бешено сверкая глазами.
– Э-э-эй! Ну, ты… – вскинулась, брызнув ему в лицо.
– Прости-прости! Не сдержался… Всё! Не буду больше! Иди сюда! – протянул мне руку, но губы всё ещё расползались в задорной усмешке, в глазах плясали игривые чёртики, – Ну, же!
Недоверчиво покосилась на протянутую ладонь, перевела хмурый взгляд на сияющее, как медный таз, лицо. Слишком уж довольный… Фыркнула раздражённо, но, всё-таки, опять повернулась к нему спиной, уже чуть замирая в ожидании подвоха. И через секунду снова оказалась под водой.
– Придурок, – прошипела, смотря, как он покатывается со смеху.
«Что за детский сад?!»
– Знаешь… Я однажды кота… Купал, – Дар даже говорить не мог, задыхаясь, – Так он… Так же… Фыркал…
Я с силой шлёпнула по воде, обдав его брызгами и встала.
– Спасибо, я помылась, – надменно вскинула голову и с аристократическим достоинством, насколько это возможно, если ты мокрая и голая, выбралась из ванны.
Дар подскочил за мной, всё ещё посмеиваясь.
– Ну что ты, змейка. Ну, всё, я больше не буду, правда, – сгрёб меня в стальных объятиях, – Кошечка моя… Мокренькая…
Еле подавил предательский смешок.
– Ну, всё, – голос неожиданно стал ниже, руки жадно заскользили по смуглой коже, крепко прижимая к разгорячённому телу, – Ты такая красивая, когда злишься…
Я сдалась и улыбнулась. Обычно тоже любила дурачиться, просто, сейчас… Это слишком интимно, близко, откровенней, чем… Обида сидела внутри, не давая… Лучше целоваться. Обвила его шею руками, притягивая к себе, прижалась к губам, проникая языком в рот, дразня. Дар глухо застонал, пятясь со мной к двери. Ладно, игры будут потом. Подхватил меня под бёдра, заставляя обвить себя ногами. Нетерпение разлилось по телу диким жаром. Опять. Вцепилась крепко, посасывая его язык, тяжело задышала.
– Сколько у нас ещё времени, Родин?
Дар сбросил меня с себя на кровать и глянул на часы.
– Сорок минут, и нужно будет одеваться, – губы растянулись в хищной улыбке, лазурные глаза масляно блеснули, наблюдая за мной, выгибающейся перед ним мартовской кошкой.
Он медленно провёл рукой по вставшему члену, раз-другой, смотря, как мой взгляд разгорается от этих движений.
– Тогда давай быстрей, Дар, – хрипло зашептала, облизнувшись.