«Аще почитаеши церковь, или икону, или святыя мощи, или честный и животворящий крест и божественные вещи, почитавши Онаго, Его же церковь, или икона, или мощи, паче же почитаеши самого Бога. Аще же безчествуеши церковь, или икону, или святыя мощи, безчувствуеши самого Бога, и Его присных служителей» (Преподобный Иосиф Волоцкий (Волоколамский) чудотворец сл. 7-е)
Близость разноплеменного, разноверного, безбожного, развратного и революционного Петербурга крайне опасна для деревенского населения Витебской епархии. Бедная деревня ежегодно по весне отправляет в столицу громадный избыток рабочих рук. Шлет она в этот Вавилон преданных православной церкви, верных Царю и Отечеству христиан, трезвых, заботливых и трудолюбивых мужей, послушных своим родителям и старшим сыновей; а из столицы нередко встречает вредных для святой церкви, родной семьи и государства, никуда негодных людей: один возвращается безбожником и революционером, другой сделался врагом православной веры и духовенства — совратился в пашковщину, штунду, иоанниатство, или другую какую-либо богопротивную секту; третий стал развратником, пьяницей и бездельником. Каждый год, с возвращением рабочих домой, вливается в деревню мутная волна столичной заразы, и много нужно народу духовной крепости и здоровья, чтобы противостоять невольно впитываемому болезненному яду, во сто очей, недреманно должен глядеть приходской пастырь, чтобы вовремя заметить короставую овцу, оградить от неё здоровое стадо, принять все врачебные меры к излечению больной овцы, чтобы она выздоровела и не служила источником заразы для других…
В святом пастырском деле всегда Господь невидимо помогает смиренным, бдительным и трудолюбивым служителям своей церкви, иногда же проявляет свой промысел о спасении людей в дивных и ужасных знамениях и чудесах, которые становятся назиданием и памятью из поколения в поколение…
Минувшей осенью возвратились с заработков крестьяне дер. Ильенки Долысского прихода Невельского уезда, братья — Филипп и Захарий Феодосеевичи Зайцевы. Немало дивились родные и знакомые на перемену, происшедшую в братьях: были они раньше люди набожные и невысокоумные — любили, как и все добрые христиане, в праздник бывать в храме Божием, за научением в вере и правилах доброй жизни, а также и за всяким советом обращались к старшим или же к приходскому священнику, которого почитали и боялись, как духовного отца и слугу Христова. А теперь не то: в приходскую церковь не ходят; говорят, что ни храма Божия, ни службы, совершаемой в нем, не нужно; что святых угодников, ангелов хранителей и Матерь Божию призывать в молитвах не следует; что человеку можно спастись без покаяния и причащения святых тайн, что во время молитвы не надо осенять, себя крестным знамением и поклоняться Господу Богу; что всякий человек есть священник и имеет право учить других слову Божию, а православных священников Зайцевы стали поносить самыми обидными для человека ругательствами: называют свое православное духовенство и своего приходского священника фарисеями и книжниками, наемниками, лжецами и обманщиками и прочими хульными именами…
Особенно страшно было слушать ругательства братьев Зайцевых на святые иконы: они называли их идолами и кумирами, а крест честный, на котором Христос Спаситель наш пострадал и пролил честную Кровь Свою за людей, называли самой негодной вещью!
Как же превратились простые деревенские люди — Филипп и Захар в таких высокоумных проповедников и насмешливых ругателей? От кого они научились глумиться над святой верой, в которой спасались их деды и прадеды и сами они родились и выросли. Это удивительное превращение совершилось обычным порядком: познакомились Зайцевы в Петербурге с сектантами Пашковцами, которые и совратили простодушных и несведущих в Божием слове людей в свою веру. А вера эта привезена из-за границы богатым барином Пашковым, который от скуки и праздности занялся совсем не барским делом — проповедовать и распространять богохульную веру, придуманную одним сумасбродом англичанином. Так вот, эту английскую да барскую (панскую) выдумку Филипп с Захаром и стали выдавать в Ильенке за подлинное учение Христово! Со страхом и отвращением слушали люди благочестивые новых проповедников — братьев Зайцевых и предостерегали доверчивых и легкомысленных односельчан против сектантского учения, но не все были внимательны к благоразумным предостережениям: любопытство брало верх! И вот, одни начинают уже привыкать к глумлению над святынями православной веры, другим даже нравятся насмешки Зайцевых над священниками: все ведь так любят высмеять православное духовенство! Видят Захар и Филипп злые плоды своей проповеди и в тайне радуются готовящемуся совращению в свою секту: мало им нестерпимых ругательств над храмом Божиим и его святынями; для успеха своей проповеди они уже готовят на соблазн народа торжественное посрамление православия кощунственным действием…
Из всех угодников Божиих особенную ненависть братьев почему-то возбуждал чудотворец Николай и его икона, находившаяся в доме Филиппа Зайцева. И вот, этот изувер, в присутствии родных и знакомых, берет с божницы икону святителя, ставит ее на стол и обращается к лику угодника с такими словами: «Я даю тебе три дня срока и если ты своей силы не проявишь, то я тебя расколю и предам сожжению!». Так дерзкий сектант сделал вызов угоднику Божию и, подобно древнему роду лукавых и прелюбодейных жидов, требовал на свое уверение знамения. Но знамения до времени ему не было дано: Господь попустил Филиппу Зайцеву уничтожить образ святителя Николая, прославленного от Бога чудесами во всех христианских странах. Свершилось злодейство над иконой, и Господь в назидание верующему народу и, в наказание кощуннику не замедлил дать знамение: на первой неделе текущего великого поста, после надругательства над иконой святителя, оба брата Филипп и Захарий Зайцевы сошли с ума и были помешены в Витебской губернской больнице в отделении для буйных умалишенных, где и находятся в настоящее время.
Кощунственный поступок Зайцевых и последовавшее затем буйное помешательство сектантов привело в страх все окрестное население, особенно же потрясены очевидцы этих событий и те люди, которые по тайному сочувствию сектантскому учению не воспрепятствовали Филиппу Зайцеву надругаться над иконой святителя и чудотворца Николая. Зная за собою эту тяжкую вину и страшась за собственную участь, все тайные последователи Пашковцев скоро потекли к приходскому пастырю и с плачем исповедали пред ним грех свой, и ради искреннего раскаяния сподоблены причастия Тела и Крови Христовой.
Кто не увидит в описанных событиях руки Божией, охраняющей православную веру от сектантских нападений и особенной милости Божией к Долысским прихожанам и даже к Зайцевым, так ужасно наказанным! Деревня Ильенка и окрестные жители очевиднейшим образом ограждены десницею Всевышнего от увлечения Пашковскою сектою, которая угрожала им духовною гибелью. И на кощунников Зайцевых еще не до конца прогневался Господь: по молитвам святой церкви, жалеющей и отступников, милосердие Божие может возвратить здоровье умалишенным и есть еще для них возможность вернуться в лоно православия с тем, чтобы горькими слезами покаяния до конца жизни загладить свой грех. Страшно умереть врагом Божиим, сектантом с хулою на священные иконы!
«Аще бо кто обезчестит образ царев, главною казнию мучится, кольми паче небесного Царя, или святых Его подобие, или церковь кто обезчестит, которые муки достоин есть? Но по Божественных правилах зде… проклятию вечному предастся, по смерти же с диаволом и с распенишми Христа Иудеи, рекшими: кровь Его на нас и на чадах наших, в огонь вечный осудятся» (Преподобный Иосиф Волоцкий (Волоколамский), сл. 7 е).
Огради, Господи, народ Твой от такой ужасной участи!
«Полоцкие епархиальные ведомости» (1910. №21 стр. 7)