Для бывшего заместителя командира взвода батальона имени Доставалова Эльдара Якупова (позывной «Маньяк») боевые действия уже позади. В разговоре с нами он вспомнил основные моменты службы в зоне спецоперации, а также рассказал об особенностях возвращения к жизни в тылу.
- Эльдар Наилевич, с чего все началось? Когда вы отправились на фронт?
- Я услышал, что очень многие «пятисотятся» (500-ми называют тех военнослужащих, которые отказываются от участия в боевых действиях и увольняются из армии – примечание ред.), и тогда понял, что происходит что-то неладное, боялся, что по аналогии с Чечней в зону СВО введут срочников. А моему сыну как раз недолго оставалось до восемнадцати. Так и отправился добровольцем. К «шаймуратовцам» не успел и в итоге попал в батальон имени Доставалова, это произошло в июне 2022 года. Жена, конечно, переживала, но, наверное, это естественно. Сначала мы прошли «учебку» под Нижним Новгородом, потом нас отправили в ДНР. А уже оттуда поехали в Запорожскую область. Я увидел, что линия фронта оказалась очень растянутой, людей не хватало. Там стояли части из Донецкой республики, нас отправили на усиление, поскольку в нашем распоряжении были новые современные машины, а у них только стрелковый батальон. Мы находились в селе Богатое, непосредственно на линии соприкосновения с противником.
Потом меня ранило в ногу. До сих пор не знаю причины, ведь никакого прилета не было. Мы с сослуживцами выбрались, дошли до своих и попали в госпиталь, после чего началось долгое лечение. После этого меня комиссовали со спиной.
- Чем вы занимались на «гражданке»?
- У меня был небольшой бизнес по монтажу отопления в частных домах. Собственно, сейчас я вернулся к прежней деятельности, вновь потихоньку ей занимаюсь.
- Имели вы боевой опыт до нынешних событий?
- Я проходил срочную службу в сопровождении и охране военной колонны, в то время частенько заезжал в Чечню.
- Какие впечатления оставила нынешняя кампания? Часто говорят о том, что мы имеем дело с боевыми действиями нового типа.
- Скажу так, штурмовик остается самой беззащитной боевой единицей на данный момент. Потому что те же дроны –одновременно и «глаза», и оружие. Их можно поднимать на высоту до 500 метров, и благодаря камерам с зумом или тепловизорам все прекрасно видно. Очень тяжело пройти незамеченным мимо фотоловушек. Они могут быть спрятаны и замаскированы где-то на дереве, и тогда все ваше продвижение отлично просматривается. Тяжело идти на штурм, потому что тебя сразу накрывает артиллерия. А непосредственного столкновения украинцы не выдерживают, начинают отступать, любят воевать издалека. Не просто защищаться, когда у противника есть современные дроны, которые залетают в окопы и «лисьи норы», где можно переждать артобстрел. Они способны проникнуть в любую дыру.
Раньше артиллерия била по квадратам, сейчас уже есть возможность корректировать цель, современная техника видит обстановку километров на десять вперед, подсказывает, куда нужно бить. Удары ложатся все точнее и точнее.
Но противодействие все равно находится, взять, к примеру, ту же РЭБ. Просто нужно время, чтобы научиться эффективно бороться с дронами. Винтовки не очень годятся – только начинаешь целиться, а противники тут же дают команду и сектор начинают обстреливать.
- Какие сражения отразились в памяти наиболее ярко?
- Однажды я случайно оказался посреди перестрелки между танками. Снаряды пролетали надо мной с бешеной скоростью, и волна от них проходила через тело, я ощутил на себе всю эту мощь и вибрацию.
Но со временем все превращается в рутину, ты же не можешь постоянно ходить на адреналине! Летает снаряд – и летает. Если услышал, присел под дерево.
Мне приходилось исполнять обязанности командира взвода, в моем ведении было три отделения, и я преодолевал обширные расстояния. Бывал в разных местах, поддерживая связь, а рацией не пользовался, поскольку она прослушивается. Предстояло ходить пешком, смотреть, как ребята живут.
В целом, я выполнял, все, что входило в мои обязанности, иногда, может, чуть больше. Собственно, вся служба состоит именно из этого.
- Была ли у вас возможность оценить обстановку в населенных пунктах, пообщаться с местным населением?
Общался со многими людьми. Особенно интересно оказалось на Запорожье. Если в ДНР, скажем, 95 процентов населения выступали за нас, то там абсолютно другая ситуация. Представьте, рядом с нами находился магазин, где работала женщина, у которой два сына служат в ВСУ. Как она к нам должна относиться?
Еще встретил очень интересную бабушку, которая часто приходила к нам и клянчила деньги. Жаловалась, что пенсию не платят. А я ей ответил: «Бабуль, но референдум же прошел, сделай российский паспорт, будет у тебя пенсия в два раза больше, чем сейчас». Так посмотрела на меня, и после этого я ее уже не видел.
Люди встречаются разные. В моем взводе служил парнишка с позывным «Мулла», сейчас он ранен, находится в госпитале. Постоянно делился едой с пожилой парой, там бабушка не могла ходить.
В общем, есть те, кто нормально все воспринимает. Есть, наоборот, те, кто ждет возвращения украинских войск, думают, что у них все будет хорошо. Но на самом деле, конечно, не будет.
Или вот еще история. Мы нашли Жигули - «семерку», чтобы возить лекарства и продукты. Познакомились с женщиной, которая организовала кафе в своем магазине. Можно было купить все необходимое и заодно выпить чашечку кофе. Владелица объяснила нам, что адекватно относится к России тот, кто там был. Например, она прожила у нас четыре года.
А вот тех, кто никуда не выезжал, хорошо «обработали». Они уверены, что в России нет унитазов, что мы живем, как орки из «Властелина колец».
Я конечно, был далеко не во всех городах Украины, но то, что видел, напомнило по уровню развития наши 2005-2007 годы, когда у нас только начало что-то развиваться. Местные считают себя не рабами, но живут при этом хуже. Вот, например, мы с отделением зашли в пустующий, на первый взгляд, недавно построенный дом. Выбрали его, потому что там находился бойлер, можно было искупаться. Мы увидели свежий ремонт, но в духе девяностых. То же самое касается и автомобилей.
- Исходя из того, что вы видели, как думаете, как будут развиваться события на фронте?
- У противника нет авиации и артиллерии, новую нужно еще принять и доставить в зону боевых действий, на это уйдет немало времени. Я вижу, что фронт валится. Наши каждый день берут новый населенный пункт. Мои ребята недавно штурмовали Новомихайловку, теперь она полностью под нашим контролем. Я думаю, украинцы продержатся до июня, а затем люди просто поймут, что нет ничего, что сможет их спасти, и побегут. Вот такой мой скромный прогноз.
Хотелось бы сказать большое спасибо за поддержку из тыла, за те же самые носки. Основные трудности связаны с водой, довезти ее очень тяжело. Одному отделению на неделю необходимо пятьдесят литров. И это только для того, чтобы попить, я даже не говорю про жару и другие факторы. Вода на СВО – очень ценный ресурс. На второй-третьей линии, конечно, можно набрать ее в колодце, если хочешь постирать вещи. А когда ты находишься на первой, каждый глоток, как говорится, на вес золота.
- Какие у вас награды?
- Я получил медаль Жукова, наверное, не за что-то конкретное, а по совокупности. Пытался в меру своих сил выполнять возложенные на меня функции. На всех этапах, начиная с учебки, старался, чтобы моим ребятам было комфортно. Как раз, когда вернулись после лечения, командир нашей роты «Туман» (вы наверняка о нем слышали) спросил: «Пойдешь на штурм?» А я, несмотря на то что приехал накануне, даже не сомневался, ответил утвердительно.
- То есть вы легко адаптировались к новым условиям?
- Да, конечно.
- А как далось возвращение к мирной жизни?
- Самый тяжелый момент, когда погибают знакомые тебе люди, приходят «похоронки». Буквально недавно я был на прощании с Радмиром Кагармановым, с которым мы начинали вместе. На похороны «Шамана» приехать, к сожалению, не смог.
А «трехсотым» я постоянно звоню, подбадриваю и мотивирую их.
Вообще я шел на фронт с желанием, чтобы в тылу ничего не менялось. Пошел защищать именно ту Родину, какую я вижу в данный момент. Хотя среди бойцов есть и те, кто думает иначе. Конечно, идея полной мобилизации общества тоже имеет право на жизнь. Но нужно, чтобы была возможность свободно приехать, подлечиться.
Макар ВОЛИН.
