Стоим с подругой в супермаркете к кассе, собрались вечером посидеть у нее на кухне, как раньше.
Раньше - это прямо вот сильно раньше, мы с ней уже лет 15 встречаемся только в кафе. А знакомы мы с ней лет 45, еще со школы, и в первый замуж пошли практически одновременно, и эти посиделки на кухне были именно тогда, кафе тогда никаких не было еще.
Начинаю выкладывать покупки на ленту. Шампанское ей, безалкогольное шампанское мне, оливки, креветки, икра, еще шампанское, другого сорта, фальшивый хамон.
Когда-то мы с ней покупали в универсаме бутылку сухого "Эрети" и 300 грамм сыра, больше в одни руки не отпускали. Сыра в смысле, Эрети - то отпускали сколько хочешь, кому он был нужен. А сыра - по 300г, по паспорту с пропиской. Сыр был нужен всем.
Подруга отбегает и возвращается с пачкой прокладок. Я поднимаю брови. Это для младшей дочки, говорит она, она ж, растяпа, сама не вспомнит, пока петух не клюнет.
О господи, говорю я. Давно ли ты ей покупала памперсы, говорю я, а теперь уже вон чего.
А помнишь, как мы вату тебе искали по аптекам, говорит она. Помню, конечно, она отдала мне свой носовой платок, двух платков хватало на час, мы бегали уже три, и ваты не было ни в одной аптеке, хорошо, что была зима и пальто.
Эта вата, господи, говорю я, страшно вспомнить. Этот огромный комок в трусах, как он натирал кожу в паху, какой он делался заскорузлый уже через пару часов, а ведь надо было с ним проходить весь день, все уроки отсидеть, и эта вата присыхала, и дома ее надо было отдирать, как бинты в перевязочной.
Я обматывала вату бинтом, говорит подруга, я была умная, только с бинтом все равно присыхало. А еще все это дело съезжало при ходьбе куда-то на поясницу, буквально через три шага, и надо было его как-то поправлять, заходить в какой-нибудь дворик и загораживать друг друга, и все это в пальто и рейтузах. Да ладно, говорю я, летом было еще хуже, у меня была специальная красная юбка, сшила для таких случаев, только красное на красном все равно видно, сама знаешь.
Я дочке рассказывала, как раньше было, говорит подруга, так она слушала как былину.
У моей мамы была модная подруга в белых джинсах, так она нашла выход - сняла свой белый джинсовый пиджак и завязала на талии, и потом так ходило полгорода, типа модная фишка. А бабушка сшила мне из марли (где только добыла?) такие аккуратные стеганые прокладки с петлями, и поясок к ним, чтоб не съезжали. Они не съезжали, но сразу скручивались веревочкой, а еще их надо было стирать, кипятить и проглаживать с двух сторон.
Бабушка моя, говорю я, застала времена, когда в дело шла любая ветошь, а в сельской местности - сено и мох. Ага, смеется подруга, а потом про эти времена писали - кровавый режим.
Нам уже все пробили, мы складываем в пакет свою снедь. Фальшивый хамон, господи, какой-то мясокомбинат подмосковный. Ничего, говорит подруга, мы его выложим на деревянную досочку и будем думать, что он настоящий, как раньше. Как тот, что ты из Барселоны возила. Ага, говорю я, а твою корейскую помаду положим в хорошенькую коробочку и будем думать, что это Герлен.
А представь, говорит она, вот будет нам лет по 80. Сядем мы на пенек и станем внучатам рассказывать, что вот была такая фирма - Герлен.
Каким внучатам, говорю я, ты в уме? Правнучатам, ты имела в виду? Мы все им расскажем! Мы сбережем это знание! Мы передадим его потомкам, изустно! И про Герлен, и про хамон. И про то, какие колготки были лучше - Фальке или Волфорд. И про прокладки поведаем, в былинной такой манере, знаешь, с подвыванием.
Ага, говорит подруга, а они будут говорить - бабка опять бредит, дадим-ка ей валерианового корня, мамка давеча отварила.
Мы захлопываем багажник и заводим машину. Машина пока еще ездит. Она еще хорошо ездит, совсем как раньше. И название красивое - Субару.
