На сей раз автор «докопался» до нашего философа Ивана Ильина, который – навскидку – известен тем, что всю жизнь люто ненавидел социализм и коммунизм, а с ними и советский строй, а ещё высоко ценил славянофильство, а кроме того замарался восторженным приветствием Гитлера и гитлеризма. Сдаётся мне (и тут я с Хановым согласен), что, как и один почитаемый башкирский учёный и деятель, Ильин попросту запутался и заигрался.
Виктор Ханов
«Формула И. Ильина»: а нет никакой формулы!
У либерального фашизма есть своя логика. Она чёрная, она циничная, она нам не нравится – но признаем: она есть. Суть её в том, что человек рассматривается как нелепое порождение случайных стихий, форма его жизни – борьба за существование (в которой все методы хороши, если эффективны), а цель – убивать. Жить – значит, убивать: любой хищник под этим подпишется (если писать научится). Если тигр долго никого не убивал – он сам умрёт от истощения.
Вот эту логику либеральный фашизм и предлагает в качестве формулы (называя «социал-дарвинизмом» или никак: sapienti sat). Её можно отвергать, и мы всячески рекомендуем её отвергнуть, но она есть. Когда же «пучкизм» («фашизм» от слово «фашио» – «связка, пучок») начинает рядиться в христианские одежды, католические или православные – получается алогичная нелепость, которая «ни Богу свечка, ни чёрту кочерга». Ярким примером такой «некочерги» является творчество Ивана Ильина.
Проблема возникла за много веков до рождения Ивана Александровича, и даже до рождества Христова. Она возникла тогда, когда монотеизм противопоставил язычеству т.н. «золотое правило нравственности» («не желай другому того, чего не желаешь себе»).
Эта базовая этика любого монотеизма – неизбежное следствие развития абстрактного мышления, постепенно проявляющей способности разума обобщать идеи. Силлогизм тут такой: «я человек, человеку больно, значит, больно мне» («и мне тоже больно»).
Потому чего я себе лично не желаю – я и «человеку вообще» (вот он, момент обобщения идеи!) тоже не желаю. Я отождествляю идею «себя» с идеей «человека вообще».
Разум может пойти другим путём. Он может объявить, что тождество ложно, что всякий предмет уникален, а потому действительное для одного предмета не действует для другого, даже если этот другой обманчиво похож на первый.
– Не обманывайтесь этим сходством, – призывали номиналисты Европы ещё в XIV веке, – оно лишь следствие совмещения по ошибочным случайным сходствам предметов, в силу темноты и неразвитости сознания.
То есть: нет никакого человека. Есть Пётр, а есть Иван. И вовсе не нужно придумывать общие для них права и правила! Каждый уникален, «каждому – своё», как на воротах Бухенвальда.
+ + +
Христос ещё не родился, но уже Ветхий Завет призвал: «…милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Осия 6 стих 6). «Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы?» – подчёркивает Христос (Мф. 9:12-13).
О чём они?
Об очень важном (чего Ильин так и не понял): язычество рассматривало веру как совокупность обрядов, исполняемых в положенные сроки. Поведение же человека считалось его «частным делом», никак не связанным с его вероисповеданием. Если человек соблюдает ритуальный календарь, то уже не важно, убил он или не убил, украл или не украл, и т.п.
В рамках этой логики христиан определяют не по их поведению, а по ношению крестика на шее. Если у человека висит на шее крестик, то он христианин, если полумесяц, то мусульманин, и т.п. Откуда мы это знаем? Ну, он сам себя так назвал, а мы ему поверили…
Коли надел волк овечью шкуру – так он и есть аутентичная овца. «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7:15).
Главная разница между язычеством и монотеизмом лежит именно здесь, в этой точке! Так, например, языческое право римлян строилось на жесточайшей обрядовой казуистике (был или не был при сделке тщательно исполнен ритуал), а Юстиниан, когда кодифицировал римское право для нужд уже христианской империи, дополнил его нравственной компонентой. Суть которой – обман партнёра плох, даже если ритуал при обмане был соблюдён безукоризненно!
+ + +
Если человек сводит всю свою веру к обрядам, а поведение в жизни считает «своим личным делом» – то это человек грубый язычник во власти фетишизма и анимизма, сколько бы крестов он на себя не повесил.
Но давайте зайдём с другой стороны: если человек соблюдает все ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ заповеди христианства, все эти «не убий, не укради» и далее по списку, если он «блажен, иже и скоты милует» (Притч. 12, 10), если он ко всякому, включая и незнакомца, относится как к ближнему – то кто он в социальном смысле?
Этот человек будет социалист по определению. По свойствам и качествам, отличающим социалиста от волков, как в овечьих шкурах, так и без оных! Он может себя так не называть (языки по части звуковых рядов вообще причудливы) – но если нечто «крякает, как утка, летает, как утка, плавает, как утка, ходит как утка…»… Сами понимаете…
Потому Евангелие и говорит о фарисеях: «…все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф. 23:1).
То есть для Евангелия (что совершенно очевидно) – ПОВЕДЕНИЕ НЕОТДЕЛИМО ОТ УЧЕНИЯ, и оно осуждает тех, кто не делает того, чему учит.
+ + +
Если же с поведения акцент переносится на обрядовое сопровождение поведения, то это возвращается язычество. Некто вдову обобрал, сироту уморил, но это не важно, потому что он же всё время крестится и молитвы по уставу долдонит…
Отсюда и ясно: когда Ильин думает внести в «пучкизм» Православие – он вносит туда алогизм, абсурд и бредовость. Его «учение» попадает «между двух стульев»: железной и страшной логики аутентичного фашизма в его «учении» уже нет, но и логики Православия тоже.
Коммунисты смешны, когда говорят: «все мы случайно произошли от мутировавшей обезьяны, поэтому мы должны любить друг друга». Что они имеют в виду?! Что происхождение от обезьяны – повод для пылкой любви? Или что любовь производна от случайных мутаций биологического «пластилина»?
Но Ильин не менее смешон, потому что он говорит то же самое, но только наоборот. Он говорит, что все люди – дети Божьи, по образу и подобию Бога, и потому они должны… вечно гнобить друг друга в ненависти капиталистической конкуренции.
Мы неоднократно писали, что попытки коммунистов в буквальности и полноте произвести апостольскую общину – трагичны, потому что апостолы ведь мотивировали свои поступки своей верой, а коммунисты… вообще ничем. Мол, давайте копировать быт и хозяйственное поведение апостолов, потому что мы… в их Бога не верим. Отсюда закономерный вопрос: коли вы их веры не разделяете, нафига (простите за грубость) вам копировать их бытовое поведение?!
Ну, ведь бытовое поведение – это же сугубо вторичное явление! Идеология его создаёт, никак не наоборот! И если вы проповедуете атеизм, дарвинизм, эволюционизм – то, СОВЕРШЕННО ЕСТЕСТВЕННО, вы сформируете поведенческую модель капитализма. Потому что дарвинизм – это, собственно, и есть капитализм, отношения между людьми времён Ч. Дарвина, которые Дарвин опрокинул, калькировал на всю живую природу и на вечность.
Для человека это очень естественно: если нечто сопровождает меня много лет с самого рождения, если оно ПРИ МНЕ всегда было – то мне, разумеется, кажется, что оно и вообще ВСЕГДА БЫЛО. Я коротенький опыт своей жизни переношу на миллионы лет до и после меня. Это, с точки зрения познавательной, конечно, ошибочный подход. Но человеку он от природы, несомненно, близкий, «греющий».
Чарлз Дарвин взял «капитализм Оливера Твиста», который привык видеть вокруг себя, и объявил изначальным законом вселенной. Он выдумал считать, что все живые существа и всегда будут вести себя как Оливер Твист и его насильники.
Если вы эту теорию берёте как свою картину мира – то получаете прямую и мощную апологию англо-капитализма образца XIX века.
Поэтому не удивляйтесь, когда потом у вас появляется «приватизация» и Чубайс, рассуждающий, что нет ничего страшного в вымирании не вписавшихся в рынок. Чубайс, в отличие от Ильина, логичен от альфы до омеги: мол, трилобиты вообще все вымерли, мы же о них не плачем! С чего мы должны плакать о 30 млн «не вписавшихся в рынок»?
+ + +
Аутентичный «пучкизм», родившийся в Англии (она, а не Италия и не Германия родина фашизма) – целиком и полностью исходит из социал-дарвинизма. Он, как всегда и бывает, адаптирует картину мира под бытовое повседневное поведение.
Если я каждый день молюсь, то это бытовое повседневное поведение. Откуда оно? Из веры в Бога. Если я, к примеру, верить перестал, то зачем, скажите мне, каждый день вставать на конкретную во времени молитву?
Это относится ко всякому осмысленному поведению человека: оно логически вытекает из его картины мира, из общих принципов выводятся непосредственные реакции в конкретной ситуации. Иначе и быть не может, вы же понимаете!
Аутентичная логика «пучкизма» весьма проста (как и всё логичное, связное):
Человек рождён для себя, чтобы всячески себя обогащать. Но одиночка слаб, и потому по части насилия неэффективен. Поэтому эгоистичные слабые существа должны найти друг друга, сбиться в волчью стаю, ощетиниться оружием и пойти выбивать из жизни все блага, которые из неё можно выбить. В частности – порабощать другие народы. Нам же нужны рабы? А где их взять? Вот и ответ – от британского колониализма или от гитлеризма, без разницы.
Принцип волчьей стаи, коллективно охотящихся хищников объясняет и колониальные войны фашизма, и его внутренние расправы с несогласными, к которым приходят бритоголовые «молодчики» с дубинами. Стая ценит внутреннюю солидарность, которая нужна – для чего? Правильно: чтобы членам стаи вышибить из жизни все материальные блага, какие только известны человечеству.
Те, кто с этим согласны – «коричневые». Те, кто не согласны – «красные». А вот те, кто этого не понимает, то ли по слабоумию, то ли от острого нежелания принять реальность, то ли из хитрости (понимаю, но оглашать не стану) – «белые».
Понимаете?! Они «белы» не потому, что носят золотые погоны – сталинские офицеры тоже носили золотые погоны. Они «белы» не потому, что за «Единую Россию» – всякий «левый» от Гаваны до Ханоя тоже за единство и величие России, как надежды всего прогрессивного человечества («убьют Россию – убьют и нас» – так рассуждают все адекватные народы планеты).
Они «белы» потому, что они не разобрались в себе, они смешали в себе логику христианства (безусловно и однозначно коммунистическую) и логику социал-дарвинизма (карательскую, насильническую, в которой человек человеку волк).
И если бы это не было так грустно – то это было бы смешно. Смешно видеть, как «белый» корчится, пытаясь впрячь в одну телегу «коня и трепетную лань». Но перестаёт быть смешно – когда видишь, сколько трупов нагромоздили эти потуги безумцев, и какие жизненные трагедии вырастают из этого очевидного абсурда.
+ + +
«Зло, — пишет Ильин, — начинается там, где начинается человек, и притом именно не человеческое тело, во всех его состояниях и проявлениях как таковых, а человеческий душевно-духовный мир — это истинное местонахождение добра и зла».
«Зло есть, прежде всего, душевная склонность человека, присущая каждому из нас; как бы некоторое живущее в нас страстное тяготение к разнузданию зверя, тяготение, всегда стремящееся к расширению своей власти и к полноте захвата».
И поэтому он… белый?! То есть яростный и активный, призывающий к насилию, сторонник помещиков и капиталистов?! Вы тут видите логику. Правильно, не видите. Потому что её тут и нет.
Что делает Ильин? По сути, он взял две книжки, прямо противоположные по содержанию, вырвал странички из обеих, и потом произвольно смешал. И так получилась «как бы третья книга». Но именно «как бы», потому что мы имеем дело не с синтезом, а с механическим смешением норм христианства и социал-дарвинизма.
Неудивительно, что, намучившись с собственным алогизмом, Ильин пришёл к полнейшей иррациональности, отрицанию разума, рассудочности, к каким-то загадочным и неопределимым «велениям сердца». И вот Ильин делает вывод: «не страшно временное отступление от праведности тому, кто не выходит из любви к Богу».
Но это и есть формула язычества: обряды соблюдаю, а что на практике делаю – не ваше дело. Моё личное. Зачем мне быть праведным в поведении, если я «Бога люблю»?
И. А. Ильин, со ссылкой на Священное Писание, утверждает, что защита ближнего от насилия выступает основным долгом христианина. «Призывая любить врагов, Христос имел в виду личных врагов самого человека. Христос никогда не призывал любить врагов Божиих, благословлять тех, кто ненавидит и попирает все Божественное, любовно сочувствовать одержимым растлителям душ».
Каким образом из этого вытекает поддержка капитализма со всем его растлением и попранием, содомией – знает только Ильин. Это такая же странная связка, как и у коммунистов «вселенская любовь», привязанная к «происхождению от обезьяны»…
+ + +
В конечном итоге мы имеем то, что иррационализм Ильина окукливается сам в себе, и сводится к демагогии. Цели и средства в его философии безнадёжно отрываются друг от друга, и никаких мостков между ними перебросить невозможно, поскольку они не соответствуют друг другу.
Апология частной собственности при условия пылких признаний любви к нации может выразиться только в одном: в «пучкизме», в солидарности волчьей стаи, которая соблюдает права своих членов ради успеха общей охоты на внешних жертв.
По сути, фашистское словцо «корпоративизм» – как раз об этом (кратко и точно). Внутри корпорации люди работают дружно, но не потому, что стремятся к дружелюбию, склонны к нему, а просто потому что так легче охотиться на другие корпорации. Технически легче плотоядным хищникам сплотится в загонную стаю – и не дать добыче никакого шанса…
Это старо, как мир.
Использовалось уже в древнем мире.
Другое дело, что это чуждо христианству в целом, и Православию в особенности.
Которые исходят из прямо противоположных установок.
И когда их пытаются привить к стволу социал-дарвинизма – получается нечто невразумительное, на каждом шагу самому себе противоречащее, и в корне иррациональное.
И. А. Ильин утверждает: «Нельзя предоставить сильному угнетать слабого, нельзя быть щедрым в отдаче чужого блага или чужой жизни, нельзя дать поработить себя; нельзя дать истребить свой народ».
Далее он настаивает, что человек должен оказать сопротивление злу, посредством его пресечения. Сопротивление злу силой не противоречит принципам нравственного сознания православного христианина и в определенной ситуации является его прямой обязанностью.
Необходимо посредством пресечения зла сопротивление ему, «ибо браться за меч имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стоит умереть: во имя дела Божьего на земле. Бессмысленно браться за меч тому, кто не знает и не имеет в мире ничего выше самого себя и своей личной жизни».
Но попытки практического воплощения этих заветов вызывают у Ильина бурное негодование и острую враждебность. Отчего и выходит, что заветы – из хитрости ли, или из наивности – номинальные, ритуальные. Они не для исполнения, а для оглашения, как «разговоры в пользу бедных».
Колебания воздуха посредством связки звуков – ещё не есть членораздельная речь. Ильин сам запутался – и доселе путает других.
А многим это нравится – вот, мол, впихнул же невпихуемое! И овцы сыты, и волки целы! На самом деле – наоборот: по этой формуле и волкам голодать, и овцам не быть…
