Существование тридцать третьего, не жизнь, а именно существование, распалось на ночное и дневное. Днем он был роботом, управляемым сигналами извне, а ночью восставало его прежняя память, делая его отчасти человеком. Похоже те же самые процессы происходили и с соседкой. Тридцать третий теперь мог разделять роботов по половой принадлежности. Причем шерстистое покрытие головы, хоть и было обязательным, но не главным. Отличались именно внутренние вибрации роботов.
Перегородка между пеналами исчезала, физически она конечно оставалась, видимо вибрации, исходившие от соседки, соединялись с полем тридцать третьего особым способом. При этом ощущалось некое единение. Его нельзя было сравнить с человеческим, да и не надо было. Как-то ночью тридцать третий даже подумал, мог ли он узнать соседку днем в толпе других роботов по ее вибрациям, и не пришел ни к какому выводу.
Время шло, никаких изменений не происходило, и тридцать третий приспособился к такому существованию. Вообще такая жизнь, теперь именно ночная жизнь, вполне его устраивала. Однако в дневном существовании скоро произошли изменения. Накопились положительные баллы, они видимо зависели от посещения зала для поощрений, и тридцать третий был переведен на другую работу. Наверное она могла быть более престижной в человеческом понимании. И конечно требовала большего внимания от искусственного организма.
Теперь тридцать третий из камеры отходов возил груженые вагонетки, которые двигались по стальным рельсам, проложенным в подземном тоннеле. Если стены камеры, куда высыпались отходы из печи, были сделаны из искусственных материалов, то тоннель оказался вырубленным в горном массиве. В тоннеле было сыро, с неровного потолка капало, вода сочилась и по стенам. На стенах неровным светом горели лампы, некоторые временами даже гасли. Как они вообще могли работать в такой влажной атмосфере.
Тоннель имел пологий наклон вниз, и по нему были проложены два пути. Груженые вагонетки катились вниз под действием собственного веса. Роботы лишь нажимал тормоз, не давая им разогнаться. Обратно приходилось толкать вагонетки вверх. Тридцать третий конечно не чувствовал усталости, просто не мог. Однако при излишнем напряжении в глазах начинала пульсировать красная полоса. Только останавливаться все равно было нельзя. Красная полоса отключала зрение, и робот переставал функционировать без возможности восстановления. На замену такого отработанного механизма и поставили тридцать третьего, а вышедшего из строя тут же бросили в вагонетку.
Случались неисправности и у вагонеток. Она могла свалиться с рельс, отказывал тормоз на спуске. Тридцать третий видел, как отказали тормоза у груженой вагонетки. Она врезалась в другую, движущуюся перед ней, смяв робота. Тот громко хрустнул, из него потекла зеленая жидкость. Бедолагу бросили в ту же вагонетку.
На время ремонтных работ движение по тоннелю останавливалось, и в тоннеле появлялись существа, одетые по другому, не в комбинезоны. Тридцать третий первый раз даже принял их за живых людей, хотя точно не мог знать. Человеческая память пробилась в сознание даже в рабочее время, что представляло опасность. Можно было совершить действие, выходящее за рамки поведения робота, очень ограниченного. Однако тридцать третий принял для себя очень важное решение.
Конец робота был заранее предрешён - если не раздавит вагонетка, то закончится ресурс тела, и оно просто отключится. А вместе с другими человеческими чувствами пришло и наверное одно из основных - желание не просто функционировать ограниченное время, а жить, как живет человек. Тело было конечно совсем другим, отчасти искусственным. Но этот вопрос можно было уже решать дальше.
Ремонтники, так их назвал тридцать третий, двигались не как роботы, более раскованно. Да это было и понятно, для сложных работ нужна была свобода движений и гибкость мышления, что присутствовало у этих существ. Тридцать третий даже увидел, как из случайной раны на руке одного из ремонтников закапала красная жидкость, не зеленая, как у роботов. - Кровь, так она называется, - подсказала человеческая память. Ремонтник слизнул несколько алых капель настоящим розовым языком, и рот у него открывался вполне нормально, и воду они пили из мягких прозрачных бутылок.Только как они правильно называются, эти бутылки, тридцать третий не вспомнил, а может просто не знал и раньше.
Одеты ремонтники были по разному, в разные рубашки и штаны. Если роботов каждый день одевали в одноразовые комбинезоны, то одежда этих существ оказалась заношенной, даже грязной. На головах у них были шапочки с козырьками, некоторые козырьки оказались повернуты назад. И под шапочками имелись волосы! Наконец-то тридцать третий вспомнил, как называется покрытие головы. Волосы были темными и светлыми, короткими и длинными. А у одного ремонтника длинные черные волосы оказались сзади связаны в один пучок веревочкой.
Тридцать третий вспоминал все новые и новые слова. Вот толькоремонтники не разговаривали, работали молча. Это отличало их от людей, в частности от землян. - Земля! Вот моя родная планета!
Тоннель тянулся вниз на несколько километров. Сначала тридцать третий высчитал его длину в шагах, что конечно было не точным. Потом вспомнил меру длины в сантиметрах, даже составил пропорцию, которую с трудом, но все же решил и определил расстояние между конечными точками тоннеля. Примерная длина составила около пяти километров, а число преодолений тоннеля за одну смену менялось и зависело от аварий и простоев. В тот момент, когда в голове звучал сигнал об окончании работы, вагонетки останавливались, их ставили на тормоз.
Длинная вереница роботов шла к единственному выходу из тоннеля в его верхней точке, где дальше проходила через водную ванну, сушилась и получала новые комбинезоны. Толкачи вагонеток имели преимущество перед мусорщиками, заполнявшими вагонетки. Они добирались до места своего ночного пребывания самостоятельно. Тридцать третий сразу воспользовался этим и шел домой, если пенал можно было так назвать, разными маршрутами, исследуя город. Утром процедура повторялась в обратном порядке. Роботы, пришедшие раньше, сразу уходили в конец тоннеля. Сигнал к началу движения поступал всем одновременно, когда у каждой вагонетки уже был робот.
Изменившийся график работы тридцать третьего встревожил соседку, если опять же так можно было выразиться. Уровень ее вибраций неуловимо изменился. С одной стороны добавились новые ощущения, но тревожность все равно не давала покоя.
- Нам надо встретиться, объясниться, - подумал тридцать третий, и начал размышлять, как такое можно сделать. Через несколько дней представился удобный случай. Сигнал об окончании работы застал робота в самой верхней точке тоннеля. Он, стараясь конечно не торопиться, чтобы не выдать себя, одним из первых прошел обработку, и добрался до дома самой короткой дорогой. На улице можно было прибавить шагу и в потоке жителей города не привлекать к себе внимания.
Вход к лифту соседнего блока, в котором проживали роботы с покрытием головы, быть может и волосами, находился с другой стороны высокой свечки здания. Но стоять просто так у подъезда было опасно. Поэтому тридцать третий курсировал по дороге, ведущей к дому, стараясь затеряться в потоке роботов. Вероятность почувствовать нужные вибрации соседки была крайне мала, но все же оставалась.
И вот на грани чувствительности несуществующего и не предусмотренного в конструкции робота органа, тридцать третий уловил знакомое волнение. К дому подошел небольшой строй роботов с покрытием головы и тут же распался. Она, это была она, сначала направилась к двери своего блока, но потом вдруг слегка качнулась, плавно изменила направление движения и направилась к центру наград и взысканий. Тридцать третий направился за этим существом в розовом комбинезоне.
Фигуры роботов с покрытием головы почти не отличались, быть может походка, шаг могли быть разными. Покрытие головы, волосы, оказались короткими и ядовито зеленого цвета. - Розовый и зеленый, - подумал тридцать третий, - никак не сочетается, - такое рассуждение было для робота новым. - Быть может есть неисправность? - Пришла догадка.
Центр наград и наказаний можно было посещать не каждый день. Робот в заданных пределах сам выбирал интенсивность и длительность воздействия. Теперь для тридцать третьего важно было не отстать от зеленой женщины. Задача упрощалась, покрытие такого ядовитого цвета встречалось редко. Яркая голова существа выделялась на фоне других роботов.
Зал для воздействия только заполнялся, и соседям по пеналам удалось сесть рядом. В полумраке они прикоснулись друг к другу плечами, и взялись за руки, их пальцы сплелись, на сколько это было возможно. Вибрации были те самые, уже испытанные и пережитые. Только их воздействие неимоверно усилилось от физического соприкосновения. А дальше начались сны, они тоже переплелись и перепутались.
Тридцать третий узнал, кем была его соседка по пеналам в человеческом обличье, а она узнала о своем соседе. Их память смешалась, всплыли имена, те человеческие. Вот только существо с ядовито зеленым покрытием головы свою настоящую жизнь прожила далеко от Земли.
Начало истории О Первопроходцах Вселенной ЗДЕСЬ