Я не очень люблю прозу Астафьева... Он был крепким профессионалом, прочным, иногда заносчивым, но всегда сочным и ярким.
Сегодняшние пишущие считают, что сюжет можно высосать из пальца. До того, как сесть за стол, прошел и пережил столько, что сегодняшним пишущим и не снилось.
Виктор Астафьев просто необходим, как глоток ключевой воды!
Впрочем, даже хорошая биография не всегда повод для писательства. Виктор Петрович имел право говорить и писать, быть русским писателем. Поэтому мое «люблю – не люблю», словно гадание на ромашке, я оставлю при себе.
Его можно и не любить, и не читать, но не восторгаться его словами нельзя. Тем более, сейчас, когда засилье графоманов, издательских проектов, привело фактически к тому, о чем писатель с большой буквы Виктор Петрович Астафьев предупреждал почти полвека тому назад.
В декабре 1977 года В.Астафьев в письме к своему другу, народному артисту М.Ульянову:
Сейчас, когда бездуховность, безнравственность вроде бы на телегу сели и ножки свесили, совершенно необходимо поддерживать в человеке то, что способствует его здоровью, а не разрушению...
Это – 1977 года, что бы Виктор Петрович сказал бы о теперешних временах, если бы дожил?
И вот еще Астафьев:
Будто никогда не существовало такое понятие, как изящная словесность, благородство в обращении со словом и в отношениях с читателем. Жалко и Пушкина, и Сервантеса, и Рафаэля, и Лермонтова, и Прадо, и Третьяковку, и Шуберта, и Рахманинова и многое другое, что в муках накопило человечество...
В одном из писем (1986г.) Виктор Астафьев дает совет, видимо, молодому, начинающему:
…пишущему человеку необходима внутренняя культура и постоянная подзарядка ею.
Если открыть любой сегодняшний «бестселлер», то про внутреннюю культуру пишущего я вообще промолчу, ну а про в муках накопленное человечеством, видимо, просто придется забыть. Человек пишущий некультурный. Он вряд ли читал Гомера, открывал Шекспира, Данте, Гёте, Пушкина и Астафьева впридачу.
Зато знает, что такое Пелевин, Сорокин или какой-нибудь Олег Рой.
Не читал удивительные «Затеси»:
В густом тонкоствольном осиннике я увидел серый в два обхвата пень. Пень этот сторожили выводки опят с рябоватыми шершавыми шляпками. На срезе пня мягкою топкою лежал линялый мох, украшенный тремя или четырьмя кисточками брусники. И здесь же ютились хиленькие всходы елочек. У них было всего по две-три лапки и мелкая, но очень колючая хвоя. А на кончиках лапок все-таки поблескивали росинки смолы и виднелись пупырышки завязей будущих лапок. Однако завязи были так малы и сами елочки так слабосильны, что им уж и не справиться было с трудной борьбой за жизнь и продолжать рост.
Виктор Петрович Астафьев и есть такой старый русский пень. Вот он торчит посреди леса, врос в землю, сросся с нею, можно обойти его и не заметить. Но выкорчевать его из русского слова невозможно.
И еще совсем напоследок:
Тот, кто не растет, умирает! — таков закон жизни. Этим елочкам предстояло умереть, едва-едва народившись. Здесь можно было прорасти, но нельзя выжить.
А это уже про нас. Но мы попробуем, дорогой и несравненный Виктор Петрович.
Прорастем и выживем.
Впрочем, это не важно.
Важно вот что: замечательному русскому писателю Виктору Петровичу Астафьеву нынче стукнуло 100!
Всем по 100.
С днем рожденья!
Для поддержки и развития канала:
4377 7237 4642 8931 tinkoff
кошелёк юмани:
41001364992514