И слово было «элен сила луменн' оментиэлмо». Оттолкнувшись от этого выдуманного им выражения, Джон Руэл Рональд Толкиен создавал мир,
В котором язык, отвечающий моим личным эстетическим предпочтениям, показался бы настоящим.
Так получился «Властелин колец».
Дело в том, что Толкиен был сначала филологом, а потом уже писателем. От слова он вёл историю, от истории последовательность событий, от событий — мифологию, а мифология складывалась в целостное повествование.
Другими словами, сначала рождались слова, потом сюжет. Всё как у Бога.
И это делает «Властелина колец» интересным не только читателям, но и (а может быть даже в первую очередь) узким специалистам — и не столько филологам, сколько специалистам по связям между языком и мышлением — лингвистическим антропологам. А для обычных читателей, которых примерно процентов сто, это, прежде всего, абсолютно реалистичный, несмотря на обилие сказочных существ, мир, полностью созданный одним человеком. Мир со своей историей, мифологией, географией, наукой и культурой. И эта реалистичность доказывает эффективность «филологического» метода автора.
Возможно именно поэтому перевод эпопеи вызывает споры, каких не было ни у одного другого перевода — ни прежде, ни затем. Уже 70 лет любители саги бесконечно спорят, как правильно — Бэггинс, Торбинс, Сумкинс или вообще Беббинс. И вообще, какие слова пригодны в том или ином случае. Читатели интуитивно тоже уловили суть.
Толкиен и сам раздумывал над именами. Например, имя Гэндальф сначала носил Торин Дубощит, а сам маг назывался Бладортином. Не просто так Толкиен, объясняя свой замысел, даже составил «Руководство по переводу имён собственных из «Властелина колец».
Ну а в результате получился настолько естественный мир, что иногда кажется, что существующий мир не везде исследован так же дотошно, как Средиземье. А ведь в начале было слово, просто слово. И всё чрез него начало быть, что начало быть.
Подарочное издание «Властелина колец» бесплатно по ссылке.