В небольшом провинциальном городке протекали размеренные, почти сонные будни. Казалось, ничто не может нарушить устоявшийся ход вещей. Но однажды, под сенью старого платана на Соборной площади, произошло событие, которое изменило жизнь сразу нескольких человек.
Это случилось в конце августа, когда солнце ещё посылало свои щедрые лучи, а листва едва начинала покрываться золотистым румянцем. Пенсионер Степан Аркадьевич, как всегда по утрам, шёл на рынок за свежими овощами. Его глаза и душа давно уже присмирели, смирившись с одиночеством после смерти жены Аглаи. Дети разъехались, редко навещая престарелого отца. А Степан Аркадьевич берёг каждую мелочь на случай внезапной болезни.
Неспешно ковыляя с клюкой по брусчатке площади, старик случайно поднял взгляд и заметил пожилую женщину, сидевшую на лавочке. Беспомощно ссутулившись, она мелкими шажками семенила к платану и плакала.
«Галина Михайловна, да что же случилось? – ахнул старик, всмотревшись в женщину повнимательнее. – Касатик мой, радость ты моя, почему ж ты в слезах?»
Галина Михайловна была престарелой соседкой Степана Аркадьевича. Схожие возрастом и хворями, они до сих пор поддерживали приязненные отношения после развода с женой.
«Степан Аркадьич, сил моих никаких не осталось, - проговорила сквозь слёзы соседка. – Мучаюсь, как на вечных муках. Ни ходить толком, ни на кухне постоять, валяюсь весь день, как чурбан бесполезный. А там и ко Всевышнему поближе…»
«Ты что ж, Галюша? - сгорбившись от жалости, старик приблизился к лавочке. – Не говори так. Вон уже инвалидную коляску хочу приобрести, чтоб хоть на воздух выбираться. Да всё не разрешают, говорят, преклонные годы, не выплатишь, мол. А у меня и пенсия хорошая, экономил всю жизнь. Если б дали, так и тебя б прихватил, вместе б покатались».
«Ох, нет у меня денег на это, Степушка, - махнула рукой соседка. – Ни копеечки за душой не осталось, дети всё себе забрали. Один Бог знает, доживу ли до нового дня…»
В это время к остановке, что за платаном виднелась, подкатил служебный автомобиль. Из него вышел представительного вида мужчина в деловом костюме. Это был известный в городе предприниматель и банкир Николай Яковлевич. Вальяжной походкой он приблизился к лавочке и недоумённо взирал на пожилых людей, обсуждавших что-то с непривычной для их возраста горячностью.
«Что ж вы, бабули-дедули разгорячились так? – окликнул он их добродушно. – Снова скандалим? Молоды ещё, я смотрю».
Степан Аркадьевич и Галина Михайловна озадаченно повернули головы на окрик. Коляску, о которой они упоминали, никто не позволял им приобрести. Никто, кроме этого самого Николая Яковлевича.
«Виноваты, батюшка, - понурившись, проскрипел старик. – С дряхлыми телесами нам разве возраст по силам? Из последних сил перемогаемся…»
Николай Яковлевич окинул пенсионеров весёлым и каким-то озорным взглядом. Он был отменным жизнелюбом с хорошим запасом здоровья.
«А я вот и рад, что вы так непоседливо здоровьем озабочены! – Прозвенел звонким басом банкир. – Хватит серчать на усталость старости! По-моему, у вас есть ещё порох в пороховницах. Готовы к путешествию в новую жизнь?»
«Никак нет, сударь, - опешила Галина Михайловна. – Здоровьем Бог не ублажил, средств тож не обрели. Другие наезды у нас не прельщают».
«Эх вы, милые праведники, - хлопнул себя по лбу Николай Яковлевич. – Так я ж вам помочь хочу! Городские власти с нашим банком решили организовать для всех пенсионеров благотворительный проект. Каждому одинокому старику выделяют по отличной инвалидной кресло-коляске. С электроприводом, подзарядкой, всеми наворотами!»
«Батюшка, да ты ли это? – всполошился Степан Аркадьевич. – Право, не обмануть ли изволил? Старикам-то помочь решился, что мы с Галиной тут галдели».
«Никак не обманываю, - расхохотался банкир. – Конечно, помогу! Даже делом займусь, коль уговор пойдёт хороший. Каждый месяц буду вас лично обслуживать: вывозить на прогулки, обеспечивать едой и лекарствами. Эк какая будет жизнь!»
Пожилые люди совершенно растерялись от неожиданного предложения богатея. Однако Галина Михайловна поборола стеснение первой:
«Ой, Коля, боюсь обмануться вновь. Пройдоха ты ещё порядочный, в молодые годы каким был!.. А снова нас надуешь, другую корысть найдёшь».
«Ничуть не обману, бабуля, уважаю стариков! – заверил Николай Яковлевич. – Вы же меня ещё со школы знаете! Я в седьмом классе как-то с дружками решили пошалить: собрали вашу поросль, все огороды вытоптали. Вы меня тогда здорово отлупили, помните? Возмездием назвали!»
Степан Аркадьевич усмехнулся, вспомнив тот давний случай. А Галина Михайловна нахмурилась, но веселые искорки заплясали в ее глазах.
«Еще бы не помнить, шалопут ты эдакий! - проворчала она. - До сих пор отметины на заднице остались. Ты уже тогда ушлым был, сорванцом».
«Да ладно вам, бабушки, - отмахнулся Николай Яковлевич. - Не будем ворошить прошлое. Хочу вам доброе дело сделать, от чистого сердца. Жаль мне вас стало. Как же это ты, Степан Аркадьевич, из дома-то не выбираешься? А ты, Галина Михайловна, томишься в четырех стенах? Эка тоска зеленая!»
Банкир энергично прохаживался возле лавочки, расписывая перспективы пенсионеров. Он так расчувствовался, что даже прослезился.
«Вот я и решил: помогу вам, добрые люди! Каждый праздник заряжённые коляски будут ждать у ваших дверей. Я лично свожу вас в парк, отвезу на ярмарку, в театр! Развлекусь, погуляю в ваше удовольствие! А после снова доставлю в тепло и уют. Эх, закатим пир, что твои молодые!»
Степан Аркадьевич и Галина Михайловна с изумлением взирали на Николая Яковлевича. Он преобразился у них на глазах, будто годы разом попятились. В богатом банкире проснулся озорной мальчишка, каким он был когда-то на этой самой площади.
«Ну, бабуленьки, соглашайтесь! - продолжал уговаривать Николай. - Я в помине не брошу вас, честное слово! Забочусь, как о родных, всю оставшуюся жизнь. А вы развлекайтесь, балуйте меня байками да сказками. Авось разбогатею душой на ваших воспоминаниях!»
Старики переглянулись, пытаясь осмыслить происходящее. Наконец, Степан Аркадьевич потупил взгляд и произнес:
«Не ведаю, Коленька, сбыточно ли для нас твоё захотение. Обжился я с мыслями об упокое, а не о забавах. Разве что Галинушка моя польстится на вечерние променады».
Галина Михайловна в смущении поправила ситцевый передник и кашлянула.
«Что ты, что ты, Степушка, - пробормотала она. - Какие там променады в моем-то состоянии? Разве только душа повеселится от курточки твоей, Николай Яковлевич. Чай, не обманешь старух?»
«Галина Михайловна, родная! - вдруг воскликнул банкир, хватаясь за сердце. - Да как же вы можете мне не верить после стольких лет? Я клянусь вам обоим - всё исполню в лучшем виде! Приготовьтесь к обновлению жизни!»
Он подскочил к лавочке, взял за руки престарелых собеседников и заглянул им в глаза таким ясным и открытым взором, что все сомнения у стариков отпали сами собой. Николай Яковлевич окружил их своей энергией, зарядив жизненной силой.
«Ну, бабули-дедули, вижу - поверили! - засмеялся он громогласно. - Так отрастим же вторую молодость? Ударим по рукам!»
И старики, будто стряхнув с плеч годы, весело ударили по протянутым ладоням банкира. В этот миг их лица просияли давно забытым счастьем. Степан Аркадьевич и Галина Михайловна ощутили, как в их застывшие души вновь проникает тепло настоящей, полной жизни.
Той самой жизни, которая пробудилась в них благодаря простому человеческому порыву, безо всяких выгод и корыстных помыслов. Всего лишь доброму отклику души Николая Яковлевича, сумевшему отогреть замершие сердца и зажечь огонь радости в потускневших глазах.