В январе, когда зима показала себя во всей красе, закружив по улицам мириады снежинок и приправив всё это щедрым морозцем, что опять же, было нетипичным для Москвы, как-то днём двери дома распахнулись, и на пороге показался милиционер.
Все части повести здесь
Коготь сразу почувствовал чужое присутствие в квартире – запах дыма выдавал с головой того, кто находился в комнате. Он хотел было осторожно закрыть дверь и «слинять», но вдруг понял, что тот, кто находится там, совершенно не имеет цели спрятаться от него. Даже наоборот – это своего рода «проверка на вшивoсть», насколько он, Коготь, трус, сбежит ли он, узнав, что на его территории находится посторонний.
А выглядеть трусом ему совсем не хотелось, поэтому он кинул ключи на полку в прихожей, и, заложив руки в карманы плаща, прошёл в комнату.
Стрелок затянулся новой cигaретой, окинул взглядом появившуюся тёмную фигуру и сказал:
– А теперь давай поговорим тет-а-тет, как мужчины. А то у меня стойкое ощущение того, что когда мы находимся на улице, ты вот-вот начнёшь звать на помощь.
Коготь усмехнулся:
– Ты из-за этого своего ошибочного ощущения устроил мне проверку на трусость? Но тут ты прогадал – я никогда не бегу, зная, что есть проблема, и её надо решить. Ты зачем пришёл?
– За тем же, за чем ты приходил в автосервис, только немного с противоположной целью. Я пришёл сказать тебе, что ты её не получишь. А если попробуешь...
– То что? – опять усмехнулся Коготь – убьёшь меня?
– Не буду руки марать о такую мразь, как ты. Для этого есть более отмороженные ребята.
– Кстати, как ты попал сюда? Ах, да, не стоило мне спрашивать – твои шавки выследили.
– Шавка – это ты. Подзаборная, которая тявкает тихонько, потому что от страха хвост трясётся, но при этом поиграть на нервах у девушки, которая любит по-настоящему – это святое, да?
– Послушай, несколько лет назад, когда эта маленькая дурочка призналась мне в любви, я сказал ей, что я не тот человек, которым она видит меня. Совершенно не тот. Я честно дал ей понять, что я скотина, гадина, отморозок. Но она и слышать не хотела – попёрлась за мной в Москву. Я честно сказал ей тогда, что я не смогу быть с ней одной, но она возомнила себе, что может приручить меня...
– Она отболеет, если ты не будешь мешать... Отойди в сторону – ты уже достаточно поломал ей жизнь, хватит... Она пыталась покончить с собой – тебе этого не достаточно?
– Вот как? – Коготь озадаченно улыбнулся – она совсем тогда на всю голову больная. Я не просил таких жертв.
– Зачем тогда приехал в сервис в этот раз искать её?
– Я не хотел восстановить отношения, приехал извиниться перед ней, понимаешь?
– Извиниться? Как у тебя всё легко и просто! Извиниться! Какая бы она не была – она не заслуживает такого от тебя.
– Я знаю! Но я не могу с собой ничего сделать – через какое-то время мне надоедает быть порядочным парнем, и я бегу изменять ей, вот и всё. А она не может с этим смириться, ей нужна стопроцентная верность, то, на что я не способен.
Стрелок встал, держа в руках обрез. Подошёл к Когтю, ткнул обрезом в бок.
– Я всё сказал. Ты больше не приблизишься к ней. Иначе я убью тебя и закопаю. Не своими руками – чужими. Концов потом никто не найдёт. Насколько я знаю, такой подонок, как ты, дорожит своей жизнью, поэтому прошу тебя внять моим словам и воспринять их серьёзно. Зачем тебе эти проблемы? Живи спокойно, спи с кем хочешь, а её оставь в покое.
Коготь опять усмехнулся:
– Она не любит тебя. И никогда не полюбит.
– Но забыть тебя она сможет. Если ты не будешь мешать. Отойди в сторону, дай ей залечить свои раны и больше не приближайся к ней. Ослушаешься... сам знаешь, что будет. Думаю, тебе известна также информация о том, кто я и чей сын...
– Это мне известно. Но ты должен знать, что я не боюсь ни тебя, ни твоего отца.
– Я всё сказал. Имей это ввиду. Повторять я больше не буду.
На том их разговор был закончен. Стрелку нечего было опасаться того, что Коготь пойдёт в милицию – никаких доказательств угроз у него не было, да и трусом был Коготь, за ним тоже водились «грешки», которые доблестная милиция не простила бы.
Через пару дней Стрелок приехал к Нине.
– Ну как, она пришла в себя? – спросил он.
– Да. Лежит в Мышкиной комнате, читает. Пытается есть. Надеюсь, что в скором времени отойдёт от этой боли.
– Не знаю – Стрелок с сомнением покачал головой – она словно не умеет жить без него.
– Глеб, ну, хоть ты сделай что-нибудь! Я иногда боюсь, что она закончит также, как Мышка!
– Я разговаривал с Зоей Петровной – она с радостью ждёт Светку у себя. В компании ей будет проще забыть этого ублюдка. Да и мы заделье ей нашли – она поможет сделать им небольшой ремонт дома, там триста лет ничего не делали, покуда хозяйка болела. Таким образом она сможет отвлечься.
– Глеб, что там за мачо такой, что Светке никакого покоя нет?!
– Да какой там мачо?! Так, отребье, думающее только о себе.
– Слушай, он может найти её у Зои Петровны!
– Я не думаю, что он теперь появится в её жизни – я, кажется, крепко напугал его...
Если бы знал Стрелок, когда произносил эти слова, насколько он окажется не прав, его бы, наверное, ничего не остановило...
– Я другого боюсь – как бы вся эта её одержимость не довела до психушки...
– Вот я же говорю – всхлипнула Нина – Светка словно продолжает путь Мышки...
– Не выдумывай, Нина, что ты говоришь?! У Мышки была совершенно иная ситуация.
– Один раз Светка уже повторила это. Где гарантия, что не будет следующего?
– Я буду с ней по максимуму, сколько смогу, и не допущу, чтобы она встретилась с ним снова. А так, глядишь, и заживёт у неё.
– Ой, не знаю – с сомнением покачала Нина головой – по мне, так по ней действительно психушка плачет.
Глеб прошёл в комнату, в которой поселилась Светка.
– Привет! Ты как?
– Не знаю – ответила та – такое ощущение, что я не живу, а существую...
– Свет, тут такое дело... Я был у Зои Петровны. Она наконец, собралась делать ремонт в доме – там его триста лет не было из-за её болезни. Понятно, что Дашка поможет и Вадька, но ей ещё руки нужны. Я вот подсуечусь в свободное время... Но надо ещё кого-то. Может, не откажешь в помощи?
Светка улыбнулась:
– Конечно, о чём разговор.
– Я тогда отпуск тебе дам, а то ты три года не ходила. Дел там много, сама понимаешь... Ну, и сам буду приезжать помогать.
– Хорошо, Глеб. Соберу тогда вещи.
Похоже, Светка всё правильно поняла... Уже через несколько дней она с удовольствием заселилась в своей прежней комнатке. Дашка и Вадька были настолько рады, что она опять будет жить у них, что не отходили от неё ни на шаг, с предвкушением рассказывая о ремонте, о том, какие обои будут поклеены на кухне, какие – в комнатах, какой краской покрасят пол... Вся эта предремонтная суета захватила и Светку тоже – ей казалось, что она потихоньку начала «отходить» от пережитого, тем более, Коготь и глаз не казал.
Глеб же строго-настрого запретил своим ребятам рассказывать ей о визите певца, и промолчал сам.
В воскресенье от ремонта отдыхали, и Светка пошла навестит Нину. Она уже вполне безболезненно могла говорить о своих «нездоровых», как она теперь тоже считала, отношениях с Когтем.
– Свет – смущённо сказала ей подруга – слушай, только не подумай ничего плохого... Если он со многими женщинами крутил... В смысле... спал... Ну, ты конечно прости, ты можешь просто не знать об этом... Но ведь могло быть и так, что и до этих гастролей такое было... Ты бы это... сходила к врачу, проверилась... Ну, ты понимаешь, о чём я...
Света немного подумала, потом сказала:
– Думаю, ты права. Любовь любовью, а здоровье – оно одно.
– Ты правда не обиделась, что я вот так..?
– Нин, а на что обижаться? На то, что такое в действительности могло быть? Кстати, у меня задержка небольшая, так что ты права – провериться не помешает.
Нина охнула:
– Да ты что?! И что будешь делать, если вдруг...
– Скорее всего – рожать – просто сказала Светка – ничего страшного, выращу ребёнка одна, без отца. Сколько их таких сейчас... детей этих...
– Может, ты и права – махнула рукой Нина – и потом, зачем ребёнку такой отец нужен?
– Вот как раз, может быть, узнав о ребёнке, он захочет изменить свою жизнь...
– Ты неисправима, Светка! Изменить свою жизнь – это к тебе вернуться?! Чтобы опять кровь пить теперь уже у двоих – у тебя и у дитя?!
– Да успокойся, Нина! – грустно улыбнулась Светка – после такого я уже сама не захочу его видеть.
Впрочем, она совершенно не была уверена в своих словах.
Но к врачу всё же отправилась. У неё взяли какие-то анализы, осмотрели и сказали прийти за результатами через несколько дней. Когда она в следующий раз заявилась в поликлинику, хмурая врач лет сорока, заполняя что-то в её карточке, сказала:
– Зря вы тревожились, девушка. Всё у вас в порядке, не переживайте.
– Это хорошо – улыбнулась Светка – скажите, а я... не беременна? У меня задержка несколько дней.
Та внимательно посмотрела на неё, потом отвела глаза и спросила:
– Скажите, вы после аборта были у врача?
– Нет. А что?
– Судя по состоянию ваших органов... В вашей ситуации дети возможны только при длительном лечении, коего у нас пока мы предоставить не можем. Это была первая беременность, когда вы сделали аборт?
– Да – похолодела Светка – то есть, вы хотите сказать, что у меня никогда не будет детей?
– Будут... возможно... если будете лечиться. Лучше всего заграницей – и сняла очки – вот говоришь вам, молоденьким, учишь вас, что нельзя аборт делать в первый раз, да и не только в первый – детей может не быть потом. Но вы разве слушаете? Думаете, что и так проканает, как любите говорить. У кого-то да... Кому-то удаётся избежать. А кому-то, вот как тебе – нет.
– Но я же молода... – медленно проговорила Светка – как же так...
– Ну, при чём тут возраст – невесело усмехнулась врач.
Светка вышла от неё в полной растерянности. Вот так вот. Ради Когтя она сделала когда-то аборт, и это не прошло даром. Вероятно, это ей наказание за её глупую любовь, за то, что послушала его тогда и лишилась дитя.
Она пошла в сквер недалеко от поликлиники и села там на скамейку. Осмотрелась вокруг – мрачно, хмуро, нестриженые деревья стоят рядами, какие-то все обдёрганные, старые... Она сама чувствовала себя, словно глубокая старуха. Словно ей не двадцать два, а все восемьдесят, и она жутко устала от жизни. Вот легла бы сейчас на эту лавочку, и просто застыла, ожидая, когда всё, что происходит, прошло бы мимо неё. Больно... Очень больно. Она сделала так, как хотел он, но всё равно его потеряла. Ради чего теперь жить – его рядом нет и не будет, детей она иметь не сможет, никто из мужчин, узнав о таком, точно не пожелает создать с ней семью.
Она тогда пошла к Нине – нужно было поделиться с кем-то. Оглушённая новостью, сначала сама не заметила, как оказалась на кладбище у подруги, у Мышки. Села рядом с могилкой, на скамейку, положила около памятника две алые розочки в целлофане. Заговорила с ней, глотая непрошенные слёзы. Рвались наружу эмоции и вопрос «За что?», но понимала – сама виновата, не нужно было идти на поводу у того, кто, прикрываясь своей, якобы, любовью, заставил её избавиться от дитя.
– Мы с тобой, Мышка, как два отвергнутых от этой жизни человека – невесело усмехнулась после своего монолога – ты тоже не смогла после всего произошедшего жить в этом мире. И я теперь не знаю, как жить буду. Ничего не хочу.
Она всё-таки потом, после кладбища, дошла до Нины. Та налила ей какой-то травяной чай, сказав, что это успокаивающий, покачала головой:
– Ох, Светка! Вся-то жизнь у тебя наперекосяк. И заметь, только из-за одного человека. Ну, вспомни хоть что-то хорошее, связанное с ним!
– Много хорошего было, Нина.
– Много хорошего, говоришь? А что в итоге? Вся изломанная и исковерканная! Аборт, попытка самоубийства, по голове прилетало, когда он толкнул тебя, нервы вытрепаны! Стоит всё это тех хороших моментов, что у вас были?! И это, Света, всего лишь за четыре года, что ты его знаешь!
– Что теперь об этом? Сама дура, всё понимаю. Но как же тяжело, Ниночка, как тяжело осознавать это и признавать.
– Посмотрела бы ты вокруг – есть ведь человек, который ради тебя способен на всё и даже на большее. Вот с ним ты была бы счастлива...
– Нет, Нина. С кем я теперь могу быть? Да ни с кем, потому что скрывать не смогу, что детей у меня не будет, а Стрелок, узнав об этом, наверняка не захочет связывать со мной свою жизнь. Да и мне не до отношений сейчас – как бы отойти от всего, что произошло.
– Света, тебе в любом случае придётся твоего Когтя забыть. Ты понимаешь, что он специально мучает тебя, питается тобой, как вампир, а ты всё равно бежишь к нему по первому зову.
– Он – моя болезнь, Нина. И как скоро я смогу от этой болезни избавиться – не знаю.
Но время лечит и рано или поздно расставляет всё по своим местам. Светка понимала, что будет лучше, если она больше не увидит и не услышит о нём, потому она старательно пропускала все анонсы его концертов, не читала информацию о нём в газетах и не смотрела телевизор, когда там транслировали очередное с ним интервью. Понимала, что так оно лучше.
Она вышла на работу после отпуска, во время которого делала ремонт у Зои Петровны, и коллектив принял её так тепло, что Светке стало приятно – хоть кому-то она нужна.
– Свет – сказал ей Историк, подмигнув – тут парни без твоих ювелирных ручек устали в двигателях копаться. Тяжеловато им пришлось.
Ещё радовало и то, что Стрелок ни намёком, ни словом ни в чём её не упрекнул. Как и прежде, серьёзный, строгий, немногословный, он старался загрузить её работой и заказами, с намерением дать ей возможность побольше заработать и заодно с помощью работы отвлечься от своих невесёлых дум и забыть о Когте.
Он не говорил ей о своих чувствах, не навязывал свою компанию ей, но смотрел с каким-то словно ожиданием и просто ждал, когда она отойдёт от своей беды, от своей боли...
Она видела, насколько он тактичен, и поражалась тому, откуда в нём берётся этот такт, в нём, простом парне, несколько грубоватом, побывавшем на войне. Он словно остро чувствовал её настроение, в любой момент готов был поддержать её, он был другом – близким, сочувствующим, понимающим. Таким, который и нужен был Светке сейчас. Но с другой стороны, она знала, что что-то нужно отдавать взамен, а дать взамен она пока ничего не могла – душа была опустошена и словно раздроблена на части.
И только она вроде бы начала приходить в себя, как Коготь вновь объявился, на этот раз, у дома, в котором она жила. Вероятно, запомнил адрес, когда они три года назад приезжали сюда за её вещами. Хорошо, что Светка в этот момент была в доме и, услышав знакомый звук мотоцикла, быстро спряталась за шторку, наблюдая, как он остановил его напротив ворот и негромко посигналил. Неужели он всерьёз рассчитывал на то, что она выйдет к нему?
– Вадим! – горячо заговорила Светка, подтянув парня к окну – Вадим, пожалуйста, выйди к нему. Скажи, что меня здесь нет и не было, умоляю тебя!
– Да я-то скажу... Только... Он ведь снова приехать может. Так и будешь бегать от него?
– Я не хочу думать о том, что будет потом! Мне сейчас важно к нему не выйти, хочу, чтобы он уехал. Думаю, после этого он не приедет больше.
Вадим медленно пошёл к воротам, открыл их, прислонился к столбу и вопросительно посмотрел на Когтя.
– Тебе чё надо? – спросил у него – ты кто такой вообще?
– Ты как со взрослыми разговариваешь? – услышала Светка знакомый голос – позови мне Светлану.
– А тебя мама в детстве не учила, что когда просят, говорят «пожалуйста» – насмешливо спросил Вадим, явно нарываясь на неприятности.
– Язык у тебя без костей – ухмыльнулся Коготь – ладно. Позови Светлану пожалуйста – было видно, что вежливость давалась ему с трудом.
– Так а её у нас не было. Давно уже. Она же вроде с тобой жила, а где сейчас – мы даже не знаем.
Вадим явно переигрывал.
– Вот же паскудство – негромко выругался Коготь, потом завёл мотоцикл и уехал.
– Ты переиграл малость – улыбнулась Светка и чмокнула Вадима в щеку – а так молодец. Надеюсь, он больше не появится.
Вадим теперь постоянно пропадал то в ПТУ, то со своей компанией. Зоя Петровна не скрывала своего беспокойства за сына – как бы не попал под плохое влияние. Непонятно, чем это беспокойство было обусловлено, учитывая то, что поведение парня не изменилось. Но видимо, материнское сердце всё-таки способно чувствовать настолько остро, что порой можно просто удивиться этому.
В январе, когда зима показала себя во всей красе, закружив по улицам мириады снежинок и приправив всё это щедрым морозцем, что опять же, было нетипичным для Москвы, как-то днём двери дома распахнулись, и на пороге показался милиционер.
Дома были все трое – Зоя Петровна, Дашка и Светка. Он показал удостоверение и осведомился, обратившись к женщине:
– Я так полагаю, вы мать Вадима Аверина? Нам пришлось задержать его и ещё нескольких ребят.
– За что? – Зоя Петровна бледнела на глазах.
– За хулиганство.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.