Я начала повествование этого рассказа в телеграмм канале. С того, как я пришла на обычный Экстатик, где мне, словно сон, привидились страшные картинки того, как мне беременной попадает в живот стрела и меня увозят на скорой.
После этого, я узнала, что действительно беременна. Было чувство радости, которое сменилось чувством, что внутри что-то идёт не так. Тогда я пошла к врачу…
Январь стал для меня очень стремительным , волнительным и трагичным.
31 декабря я вышла от врача еле сдерживая слезы. Диагноз подтвердился. Беременность остановилась.
Мне хотелось сбежать, спрятаться в какую-нибудь темную комнату, где я могла бы орать и плакать…. Но меня ждала семья, которая ничего не знала о происходящем, ждала, чтобы отпраздновать Новый год. К нам приехали родители мужа, скоро должны были приехать и мои родители с бабушкой и сестрой. Полный дом народа для празднования семейного праздника.
Но в моей душе моя семья за последнее время — расширилась…. И вновь, сократилась.
Выйдя из клиники я встречалась с Денисом и его родителями. Я старалась сделать вид, что все нормально. И знаете, вроде неправильно замалчивать эмоции, не выражать их. Но я и не знала, как их выразить. Мне хотелось просто больше не ощущать этого чувства внутри… Холода, непринятия, непонимания.
Я не ощущала свое тело. Даже не смотря на то, что делала зарядку, хорошо ела, каждый день гуляла — я ощущала себя словно большой пышкой, наполненной непонятно чем. Непонятно — потому что я не ощущала ничего понятного в зоне живота… Там было… непонятно.
Мы встретили Новый год спектаклем, конкурсами и множеством подарков. Я отвлекалась. Это был мой способ справится в этот день. В семье, которая есть. Которая жива, дышит, улыбается и радуется. Которую я могу ощутить. Когда после Нового года мы ложились спать: я позволила себе поплакать, обнимая собак… Тихо… безысходно….
В начале января я рассказала своей семье о том, что со мной происходит. Мне потребовалось немного времени, чтобы собраться с духом и все сказать. Я не могла это скрывать, делая вид, что все нормально. Мне было ненормально. И мне нужны были мои близкие, которые знают что со мной, и не спрашивают: «Ну что, когда дети?»
К этому моменту я понимала и принимала все. Я понимала, что это не просто так, и если это случилось, значит, так было нужно. Я понимала, что это то, что просто нужно пройти, и путь этот будет не простым. Я понимала все. Но когда я рассказывала обо всем семье — мой голос дрожал.. И я несколько раз останавливала речь, вытирая слезы и пытаясь взять больше воздуха.
От понимания, что все не просто так — не было менее больно. Но я понимала, что прятаться от происходящего, молчать, откладывать, не говорить — не выход.
Единственное, что я хотела — чтобы все побыстрей закончилось.
В данный момент у меня было два пути. На приеме, где подтвердился мой страшный диагноз, врач сказала мне:
«Медикаментозный аборт или госпитализация»
В первом случае мне нужно найти клинику, которая это проводит. Прийти к ним, подтвердить неразвивающуюся беременность. И лечь на сутки в стационар, чтобы под присмотром врачей принять первые таблетки, а потом отправится домой.
А во втором случае: госпитализироваться на скорой, когда у меня потечет кровь. (Тоесть, дождаться того, когда мой организм сам спровоцирует выкидыш). Но тогда меня отвезут в больницу на операцию, а при хирургическом вмешательстве есть шанс повреждения репродуктивных органов. И это было страшно.
Я слишком хотела быть мамой. Я слишком желала семью, чтобы отдаваться на волю второго случая. К тому же он означал, что я должна еще какое-то время ходить с полным опознаванием того, что со мной происходит. Ходить с этим чувством и ощущениями внутри.
Я выбрала первое, нашла клинику, которая подходила по критериям, записалась на прием к врачу, и в первых числах января уже была там.
— «Слушайте, по сравнению с прошлым вашим УЗИ — плодное яйцо увеличилось.. Давайте еще подождем?» — врач посмотрела на меня в ожидании ответа, а у меня внутри все сжималось. Хотелось кричать: «Ну что за говно?? Я уже пришла сюда, я приготовилась морально. Я знаю что со мной. Зачем эта еще одна возможность на надежду? Зачем?»
Но даже в этом внутреннем истеричном состоянии я понимала зачем. Потому что есть крохотный шанс. И если есть хоть малейшая надежда на спасение, надо спасать. Я хочу спасать. Хотела.
Через неделю я снова была на приеме.
Всю неделю я просто ждала.
Я старалась не думать, не надеяться, не ожидать чуда.
Я полагалась на то, что я чувствовала.
А ничего хорошего в моих ощущениях не было.
Врач посмотрела все еще раз. Срок большой. Плодное яйцо увеличивается, ребенок — нет. Сердцебиения — нет.
Надежды — нет.
Врач спросил меня, готова ли я отправится в стационар прямо сейчас, с приема. Внутри меня все затряслось, я держала слезы, ведь я сильная, я справлюсь. Я же знала что так будет. Я готовилась.. Но только к такому, наверное, никогда не возможно подготовиться. Я спросила врача что нужно туда с собой взять, тут же сообщила Денису что меня увезут, и кинула ему список вещей. Врач позвонила в скорую. Отсчет пошел.
Я сидела, смотря в одну точку. Чувствовала как сильно бьется сердце. Как разум заволакивает туманом, а внутри возрастает страх. Мне было очень страшно. В детстве я дала себе обещание, что я никогда не лягу на операционный стол. Глупое обещание. Но я обходила стороной все клиники и больницы, старалась чаще справляться сама, и очень радовалась, когда на какую-нибудь травму врачи говорили: «не будем накладывать швы».
Я вышла из кабинета, в коридоре уже ждал Денис. Сумки стояли около него. Я медленно подошла к нему, и шепотом проговорила все то, что сказал мне врач. Денис проводил меня до скорой, попросился поехать со мной, но ему запретили. Я осталась одна. Медленно залезла в машину, в молчании кивала врачам на их вопросы, и всю дорогу смотрела в окно. Я держалась, чтобы не плакать… Я была одна. Одна со своим невероятным страхом и огромной ответственностью, которую уже несла не только за себя.
Я смотрела в окно. Видела, как люди неспешно шли по тротуарам и радовались, каждый чему-то своему. Как город продолжать жить своей жизнью, в то время как моя жизнь будто остановилась.
Мы приехали в больницу. Врач провел меня через вход для скорой и передал на какой-то закрытый ресепшн, чтобы меня оформили. В своем состоянии я сама должна была сказать все документы, прочитать договор и подписать его, пройти по нескольких кабинетам, чтобы сдать первичные анализы. Я часто смотрела в пол и старалась не думать где я, и что я здесь делаю. После всех процедур мне сказали подняться на 4 этаж и там подойти к административной стойке.
Словно в тумане я перемещалась по больнице с сумками. Я старалась не останавливаться и не думать. Ведь тогда я начала бы осознавать ЧТО со мной происходит.. Я вышла на нужном этаже и пошла по коридору. Здесь были палаты, какие-то пациенты в пижамах ходили по коридору, медсестры катали по комнатам тележку с лекарствами. Здесь было как-будто пусто и людно одновременно.
Я подошла к административной стойке, представилась. Врач, стоявшая там, начала уточнять куда меня кладут, что мне положено по страховке, выясняла есть ли у меня подходящая одежда.. Все это было так быстро и в такой суматохе, что я едва ли успевала обрабатывать информацию.
Врач подошла ко мне ближе и четко сказала: «У анестезиологов начинаются операции через 30 минут, если мы хотим все успеть — надо делать все быстро. Иначе придётся ждать до завтра.» Я молча кивнула. В мыслях у меня было: «Если надо быстро — значит, надо, вы только скажите что делать».
Медсестра проводила меня в мою палату, выдала какие-то пелёнки, спросила есть ли у меня длинная сорочка, и после получения ответа принесла какую-то больничную пижаму в красно-чёрные веточки. Я переоделась, сложила вещи на тумбу, за мной зашёл врач и снова повела меня к административной стойке.
Она протянула мне несколько листов с договором и сказала:
«Это вам надо подписать. Здесь согласие на анестезию и операционное вмешательство.»
На последних словах мои глаза округлились, а в теле напряглись еще сильней, реагируя на новую волну ужаса. Врач, заметив мою реакцию резко проговорила:
— Вы же в курсе, что у вас будет операция?
— Нет…
— А вы как вообще хотели?
— Медикаментозно…
Страх разливался по всему телу, сердце бешено колотилось, а я пыталась взять в руки себя и свой мозг, чтобы иметь возможность трезво оценивать ситуацию.
Я не хотела операции… Операция означала риск. Она означала возможность случая, когда я больше никогда не смогу стать мамой. Никогда…. НИКОГДА.
Даже малейший шанс такого сразу же отвращал меня от выбора этого исхода. Но на кону было и другое…. Если не вмешиваться операбельно — то последствия могли быть еще более ужасными…
Я еле сдерживала слезы, ком в горле мешал говорить. Врач жестко проговаривала мне о том, что на моем сроке медикаментозно уже никто не сделает. Я могу написать отказ, и не ложится на операцию, но в моей ситуации другого исхода в другом месте не будет. Она говорила, что они делают вакуумную асперацию, а это щадящая операция, где минимальная возможность повреждения.
Время уходило. Мне нужно было решаться. Но как же сложно это было сделать! Я выбирала из двух болей! И мне нужно было выбрать то, что поменьше. Но самое ужасное, что я решала уже не только за себя. Я решала за себя и за своих будущих детей тоже. И это давило на меня еще больше.
— Ну что делаем? Решаться нужно сейчас
Я одна. Со мной никого нет. Мужа не пустили, ни в скорую, ни в больницу. Я ни с кем не могу связаться и обсудить то, что происходит. Я должна решать. За себя. И за ребенка. Сейчас.
Я кивнула, бегло прочитала все описанное в договоре, возможные побочные действия, летальный исход, риски. Поставила подписи.
— Скоро за вами зайдёт медсестра и отведёт на анестезию.
Я зашла в палату, достала телефон, быстро написала Денису, что меня везут на операцию. Сунула телефон под вещи на тумбочке, чтобы потом быстро достать, и тут же за мной пришли.
Меня провели по коридору в операционную. Это была светлая комната, где было много людей. Каждый занимался каким-то своим делом, все в халатах, серьёзные. И ощущение было, что все они что-то знают и понимают, а я — нет…
Посередине комнаты стояла кушетка, у одной ее части виднелись подставки под ноги как у гинеколога. При взгляде на это чудо человеческих рук — меня бросило в дрожь. Я буду здесь, в отключке, пока все эти люди что-то делают с моим телом, чего я не вижу, не чувствую и не знаю. Как же было страшно….
В который раз уже слезы сами выступали а глазах.
— Ну, здравствуйте! Вы — Алёна? — я посмотрела на говорившего врача. Улыбчивый мужчина, внушавший всем видом уверенность в его профессионализме. Он стал мне говорить что делать, куда пройти, в двух словах сказал что меня ждёт.
Он говорил мягко и спокойно, но внутри у меня зародилось стойкое чувство — БЕЖАТЬ. Подсознание будто искало лазейку, когда бы можно было встрять, поставить это все на паузу, еще раз обдумать то, что происходит, и принять другое решение. Не это. Не такое страшное.
Вокруг меня кружили девушки, не давая мне вздохнуть. Одна из них усадила меня на эту кушетку и начала закреплять мои ноги. Вторая обрабатывала мою руку и уже вводила туда иглу. Каждая из них что-то говорила, отклеивала от моих мыслей, и при всем при этом был этот дяденька-хирург, который в любую паузу задавал мне вопросы и отшучивал шутки.
Я боялась. Я очень-очень боялась. Я не знаю этих людей, я ничего не знаю об этом враче. Я только чуть знаю об этой операции. И я точно знаю совсем недостаточно, чтобы осозннно идти на это. БЕЖАТЬ.
— Алёна, сейчас вам будут вводить анестезию, ваш мозг начнёт погружаться в сон. Старайтесь думать о чем-то хорошем, чтобы вы видели добрые картинки.
О хорошем… Как я могла в этой ситуации думать о хорошем? О каком хорошем? Я старалась не думать о том, что чувствовала. Но я чувствовала будто жизнь остановилась. Она кончилась. Вот так. По сути так и было…. Но только жизнь кончилась не у меня. Она кончилась внутри меня…
— Вкалываем вам препарат. Сейчас вы можете почувствовать лёгкое головокружение
Так и было, я кивнула, желая это подтвердить.
— Затем может появиться лёгкая горечь во рту.
Я ее чувствовала. Противная, ужасная горечь. Паника внутри поднималась еще сильнее, я понимала, что делать что-либо уже поздно. Сейчас я отключусь, и я уже ничего не буду контролировать. Все. Теперь моя судьба и судьба моего будущего уже не в моих руках.
Я снова кивнула, подтверждая слова.
— Вот видите, я все про вас знаю.
Он улыбнулся. Шутил, пытался вывести меня на позитив. Я вымученно улыбнулась в ответ. Я была ему благодарна за то, что он делал все для того, чтобы я боялась меньше.. В глазах начало темнеть.
— Думайте о хорошем.
Вокруг меня образовалась темнота. И в ней калейдоскопом с разных сторон мелькали тёмные пятна. Это было похоже на другой мир. Множество туннелей, в которые меня затягивало. Они навевали ужас. Мне хотелось сбежать, уйти оттуда. Но было чёткое чувство, что уходить нельзя. Будто ты не можешь уйти, иначе будет хуже. Все, что ты можешь — это наблюдать и следовать.
Я стала погружаться в какой-то туннель, погружаться спиной, будто упала с высоты на большое ватное облако, и утопала в нем все больше и больше. Затем меня развернуло лицом вперёд, и вот я уже плыла по одному из туннелей. Я чувствовала, что нельзя плыть быстрее или медленнее, нельзя торопить этот процесс или тормозить его. Словно любое отклонение могло привести к неминуемой гибели.
Туннель менялся в цветах, разветвлялся на другие туннели, поднимался, опускался и закручивался. И все это время я следовала какому-то непонятному внутреннему чувству, которое подсказывало мне куда двигаться дальше и с какой скоростью. Я не знала где я, кто я, и что происходит вокруг. Я понимала только, что происходит что-то очень-очень важное, и мне непременно следует двигаться вперёд, я должна.
Картинка начала меняться, а мне стало тяжелее. Появилось чувство, будто я всплываю на поверхность сквозь огромную толщу воды, будто корабль-призрак, поднимающийся со дна.
Я открыла глаза, перед ними было мутно. Тяжело. Снова закрыла. Я пыталась открыть глаза несколько раз. Пыталась понять где я нахожусь и что произошло. Мысли были неясными.
Я увидела потолок. Капельницу, стоящую рядом. Трубку, ведущую от капельницы прямо к моей руке. Я лежала на кровати в своей палате. А это означало, что операция закончилась, и меня сюда перенесли…
Я посмотрела на свои вещи и попробовала дотянуться до телефона. Рука почти не слушалась. Я не могла достать телефон, который был рядом. Но я должна была достать. Я должна была написать, что я жива.
Спустя несколько попыток я это сделала. Левой рукой кое-как я разблокировала телефон, сделала несколько фото и написала Денису. В это момент я поняла, что снова чувствую себя собой, как раньше. Чувство тяжести внутри меня, которое я испытывала последние несколько месяцев прошло…. И я чувствовала.. облегчение. Боже.. Все закончилось.
Мне очень хотелось плакать. Зашла медсестра и сказала, что операция прошла успешно. Проинструктировала меня на счёт капельницы и лежачего режима и ушла.
Тогда я ревела. Долго.
Это произошло 8 января. Я находилась в больнице около недели. Я сидела в своей палате и читала книги. А когда выходила на приёмы пищи — улыбалась всем вокруг и старалась поддерживать других.
Я много звонила родным. Ко мне приезжали и привозили передачки. А я смотрела на семью из окна и махала им рукой. Ко мне никого не пускали. Здесь же я провела свой день рождения… Я раздавала всем конфетки, словно в начальной школе, а на обеде пациентки спели мне «С днем рождения тебя» и пожелали здоровья.
Я была сильной вне палаты, и позволяла плакать себе, когда оказывалась внутри. Я делала зарядки, и созванивалась с психологом, делилась мыслями. Она восхищалась тем, с какой мудростью я прохожу это все. А я радовалась тому, что в моей ситуации есть чем восхищаться.
Мне было очень сложно.
С того момента, как я почувствовала изменения внутри, я стала ощущать себя мамой. Это чувство, которое исходило откуда-то из глубин. Я просто была ответственность не только за себя, мои мысли и решения были направлены на сразу двух людей, и я чувствовала желание, необходимость заботиться об этом «ком-то», кого я еще не видела.
Это чувство все время сопровождалось этим ощущением внутри. Ощущением тяжести, ощущением, что что-то не так. Но ощущением. Теперь же оно ушло. Его больше не было. Я лежала на этой кровати и внутри меня ничего не было. Точнее — никого…
Но чувство мамы. Чувство родительства никуда не делось. Я чувствовала себя мамой, но ребенка у меня не было….. Я чувствовала потерю. И чувствовала потерю самого важного в жизни.
Я старалась принять эту ситуацию и эти чувства. Я шла в терапии семимильными шагами. Я брала ответственность каждый раз решая вопросы с врачами. Я брала ответственность самой выбираться из этого, а не впадать в жертву, боль и отчаяние.
Из больницы меня не отпустили. Я вышла оттуда сама. Я вышла написав заявление, я вышла с рисками и полностью их понимала. Но я знала, что оставаясь одной в стенах помещения я себе не помогу. Мне нужны мои люди, мне нужна помощь и поддержка, чтобы это пережить. А значит, мне нужно было домой.
На следующий день после выхода я встречала Стаю в гости, которые приехали со своих городов. А через день — проводила фотосессию и большой деньрожденческий Экстатик. Я продолжала работать с тем, что произошло на протяжении многих месяцев. И я знала, что на то, чтобы это боль ушла — возможно, понадобится далеко не один год.
И я знаю это до сих пор.
Когда я выходила из больницы, я узнала, что многие женщины сталкиваются с этим. Женщины переживают потери как на более поздних сроках, так и на более ранних. И это частое явление в современном мире.
Но в моей реальности такого не существовало. Я не была готова ни к чему подобному, и по мне это ударило очень и очень сильно. Быть может, если бы кто-то рассказал мне личную историю, я знала бы, что в жизни случаются такие беды. И морально была бы более готова к тому, что произошло со мной.
Эта мысль была целебной для меня все это время. Я считала важным рассказать это вам. Быть может моя статья станет кому-то полезной.
Но это только моя история. Это то, что приключилось со мной.
А как складывалась моя жизнь дальше?
Остальное вы знаете, смотря мой блог:
Я — живу.
Живу свою счастливую жизнь. И иногда мне бывает больно. Но это часть этой жизни, которую мне необходимо пройти.
У каждого есть своя печальная история, и бывает, что она даже не одна. Но мы исчисляемся не этим, а тем, как мы проживаем те дни, которые мы можем прожить. И я проживаю их счастливо.