Симон Боливар – культовая фигура в Южной Америке. Он признан ее освободителем и идейным вдохновителем ее новой истории, хотя при жизни испытал жесточайшее разочарование при крушении своих идеалов. О чем мечтал венесуэльский герой, когда поднимал народ на борьбу с испанцами за независимость?
Боливар был воспитан в духе просвещения. Он искренно проникся учением философа Симона Родригеса и вполне усвоил идеи английского и французского просвещения. Он побывал в Европе, где совсем недавно отгремела великая французская революция, и в США, которые буквально четверть века назад получили независимость от английской короны и стали самостоятельным государством.
Глядя на это молодое, набирающее силу политическое новообразование, Боливар решил, что Южная Америка может и должна перенять опыт своего смелого и предприимчивого соседа.
Боливар задумал ни много ни мало образование южноамериканских штатов по образцу северных. Обстановка благоприятствовала его планам: Европа сотрясалась от наполеоновских войн и поэтому не могла должным образом реагировать на события в Новом Свете.
Испания сама стала жертвой Бонапарта: затянувшаяся война с французскими захватчиками истощала ее силы. Поэтому неудивительно, что первый этап борьбы с испанцами завершился победой в 1810-1811 годах.
Освободитель
Но это был временный успех. В 1812 году испанцы восстановили свою власть в стране, и Боливар был вынужден бежать в Новую Гранаду – на территорию современной Колумбии. Но уже в 1813 году он вернулся в страну и занял столицу Венесуэлы Каракас; в том же году городской муниципалитет провозгласил его «освободителем».
Но в тот момент Боливар не решился провести глубоких реформ в пользу народных низов (в первую очередь, – рабов), поэтому несмотря на почетный титул не удержался у власти и в 1814 году под давлением все тех же испанцев снова бежал – в этот раз на Ямайку. Почему Боливар, воспитанный на идеях просвещения, не сразу осознал необходимость отмены рабства?
Ответ на этот вопрос следует искать в происхождении и воспитании Боливара. Он принадлежал к знатной и богатой креольской семье и получил слишком хорошее образование, чтобы понять нужды простых жителей страны – негров, индейцев, метисов, мулатов…
На данном этапе борьбы он считал наличие общего внешнего врага – испанцев – достаточным основанием для объединения разрозненных сил патриотов. А между тем обыватели воспринимали зажиточных креолов, как своих поработителей и в общем были недалеки от истины.
Боливар пережил 2 серьезных поражения, прежде чем пришел к осознанию необходимости соединения патриотической борьбы с социальной революцией для сплочения низов. Поэтому высадившись в Венесуэле в 1816 году, Симон издал революционный декрет об отмене рабства, который обеспечил ему поддержку и негров, и индейцев, а также льянерос – степных жителей-пастухов, которые играли не последнюю роль в борьбе патриотов с испанцами.
Для укрепления и сплочения армии Боливар приказал выдавать ее солдатам участки земли. На конгрессе депутатов он предложил по-настоящему революционную программу – отмену сословных привилегий, гарантию всеобщих гражданских свобод, введение так называемой «моральной власти» – для контроля за нравственным состоянием общества.
Но большинство этих предложений так и остались на бумаге. Современники Боливара не были готовы к столь кардинальным переменам. Об этом хорошо написал немецкий ученый Александр Гумбольдт, побывавший в Каракасе в 1799 году:
«Здесь мы часто видим людей, действия которых опровергают их философские воззрения. В одной руке у них Рейналь, а другой они наказывают своих рабов. Они требуют свободы от испанского владычества, но это не мешает им торговать новорожденными».
Революционер-мечтатель
Симон Боливар оказался чрезвычайно талантливым военачальником. Ему приписывают 472 победы, за что он даже удостоился сравнения с самим Наполеоном Бонапартом! Его армия освободила не только Венесуэлу и Новую Гранаду, но и Эквадор, Перу, Боливию.
В 1826 году он созвал Панамский конгресс для создания союза латиноамериканских республик. На что рассчитывал Боливар, пытаясь сплотить столь разрозненное население, которое давно страдало хронической «местничковостью»?
Долгая, изнурительная борьба с колонизаторами должна была сплотить венесуэльцев, колумбийцев, эквадорцев: ведь все они сражались под общим знаменем независимости латиноамериканского континента. Но (как это часто бывает в подобных случаях) за блестящей победой над общим внешним врагом следует обострение внутренней борьбы интересов между бывшими союзниками.
Поэтому уже к 1830 году Боливар потерял власть в Перу и Боливии; на него было совершено покушение в Колумбии, из союза вышла Венесуэла. «Освободитель» ушел в отставку, уехал в Колумбию, где умер в 1830. Его план оказался несостоятельным.
«К стыду своему я должен признаться, что независимость – единственное достижение, которого мы добились за счет всех остальных благ», – такой невеселый вывод сделал Боливар. Но сама идея латиноамериканского союза продолжает волновать умы знойного континента. Можно ли считать его проект единой Южной Америки утопическим?