– И еще банка корнишонов, – сказал Антоха.
– Обожди, – Степаныч ковыряется в рюкзаке под столом, согнувшись как рыболовный крючок, – л-я-я-я, это ж надо было.
– Чего там?
Степаныч достает из рюкзака потекший пластиковый контейнер с квашенной капустой.
– Все растеклось.
– В рюкзаке чтоль? – удивляется Антоха.
– Ага.
– Олень благородный.
– Кто?
– Ты, Степаныч, - отвечает Антоха, который лет на 30 младше своего коллеги, - это ж наш закусон.
– Да тут еще есть, только сок вытек.
– Давай уже, разливай.
– Но это, как его... - затягивает Степаныч.
– Чего опять?
– Стакан один.
– Это почему?
– Да забыл я взять второй, - оправдывается Степаныч, - знаешь, я ведь чаще сам-на-сам. Ну ты понял?
– Эх, Степаныч, морж морщинистый, давай уже с одного, - Антоха поджал губы и хмурится, но «трубы-то горят», как говориться, терпеть сил нет.
– Не ругайся, Антон, знаешь...
– Чего?
– Жинька-то моя, Маринка, не оценила поход. Я стакан хватаю, а она кричит «куда намылился?». Я отвечаю к другу...
– Хм, - перебил Антоха, - какие ж мы друзья, старый редис.
– А я считаю тебя своим другом.
– А зря, - добавляет Антон.
– Так вот, Маринка как швырнет мне в след тапок, и прям по макушке, - Степаныч согнулся, словно до сих пор уворачивается от летящего тапка и потирает лысую голову.
– Значит, заслужил, - говорит Антоха, - разливай уж, не тяни.
Степаныч достает мутную.
– Это чья?
– Соседская.
– Гонит?
– Агась.
– Хороша?
– В нокаут бьет, как Майк Карлсон.
– Может, Майк Тайсон? - переспрашивает Антоха.
– А может Такер Карлсон, это уже не важно.
Степаныч налил в граненный. Схватился.
– Стой! - кричит Антоха.
– Ну чем опять ты недоволен?
– Я первый пью.
– Ну уж нет, - возмутился Степаныч и оттянул стакан чуть за спину.
– Молчи, тряпочный, - хмурится молодой, - а ну, давай сюда стакан.
– Я первый буду.
– Только не прикасайся губами! -говорит Антоха.
– Я!
– Нет.
– Да.
– Смотри мне.
– Что?
– Стукну.
– Не посмеешь.
– Еще как.
– Не наглей.
– А ты...
– Я.
Размахнулся Антоха.
Степаныч прижался.
– Отдай.
– Нет.
Бам! Стук, скрип. Взрослый падает со стула. Стакан выпал. Разбился.
В бутылке еще 300 грамм.
– А это все мое, - говорит Антоха, - ты свое разлил.
– Ты уж не гони, паренек.
Тут Степаныч поднимается с пола, выпрямляет спину и размахивается, врезав острием разбитого стакана Антону прямо в висок.
Багряная лужа покрыла пол.