540-й Отдельный радиорелейный батальон
Солнечным утром 31 июля 1983 года, наш поезд, проследовав Вроцлав, прибыл в Легницу и мы с Лехой вступили на польскую землю. Нас вновь прибывших встречали, выдали по 500 злотых и разместили в гостинице при комендатуре. Сумма в 500 злотых казалась огромной, но после посещения буфета, по авторитету этой валюты в наших глазах был нанесен значительный удар.
Надо заметить, что вышло так, что в условиях инфляции и роста цен, нам пришлось жить раньше, чем остальным жителям позднего СССР. В 83 году я получал 12 000, а на момент отъезда 28 000, соответственно и росли цены. Точно так же как и 31 июля 78 года, ночь прошла в разговорах и знакомствах с такими же лейтенантами-выпускниками, прибывшими для службы в СГВ.
1 августа с утра Леха пошел в штаб ВВС, а я в управления кадров группы. Офицер управления, долго листал какие-то списки, сверяя моё предписание с удостоверением, затем сообщил мне, что я назначаюсь начальником автомобильной службу в бригаду связи, и мне следует убыть в гарнизон поселка Кенщица, что недалеко от знаменитой Зеленой Гуры-городом проведения песенных фестивалей .
На карте, висевшей в кабинете, я с трудом нашел этот поселок в глубине лесов. Одним словом: мне предстояло служить в лесном гарнизоне вдали от крупных городов, и Польшу я буду ощущать только получением денежного довольствия в злотых. Это несколько огорчало, но не настолько, что бы тут же проситься обратно в Союз.
С молодым лейтенантом – связистом, получившим назначение в тот же гарнизон, мы были проинструктированы, как нам добираться в этот край географии: предстояло доехать до Вроцлава, затем до Познани и далее до станции Мендзыжеч, где нас встретит машина.
Нам предстояло три пересадки в поездке по совершенно незнакомой стране на польских поездах, да и с огромными чемоданами. В гостинице меня ждала Лехина записка, о том, что он будет служить здесь в Легнице в такой то части. В тот момент я ему очень позавидовал, все же город и ехать никуда не надо.
Ночь мы провели в пути на польских поездах с двухэтажными вагонами, эти составы мне напоминали «ковбойские поезда» из вестернов о Диком Западе. В вагонах были зоны с местами для курящих, грязно как в наших электричках, а от Познани состав тянул самый настоящий паровоз.
Ранним утром мы наконец-то, без эксцессов добрались до места в этот лесной гарнизон, где меня ждал ещё один сюрприз. В штабе бригады мне сообщили, что мне сказочно повезло, так как служить мне предстоит не в этом гарнизоне, а в батальоне бригады, который располагается…….во ВРОЦЛАВЕ…..!!!
В тот момент мне чуть плохо не стало. Я готов был продолжить службу в этом гарнизоне, хоть в какой должности, только что бы ни ехать, ни в какой Вроцлав, через который, за последние двое суток, я проехал два раза со своим нелегким багажом! Но это состояние очень быстро прошло.
И так во Вроцлав – центр воеводства на реке Одра, с населением, на тот момент, шестьсот тысяч жителей. Когда то этот город располагался на территории Германии и назывался Бреслау, а после Второй войны эта территория вошла в состав Польши.
И снова «ковбойские поезда», и наконец-то конечный пункт – вокзал Вроцлав-Глувны, дежурный автомобиль батальона, поездка по-утреннему городу, с красивой старинной архитектурой и район Карловицы, где и была расположена войсковая часть полевая почта 16679, в которой мне предстоит служить и жить до сентября 1988 года.
Меня разместили в общежитии, накормили в офицерской столовой, после чего, надев парадную форму, я представился командованию батальона и был отпущен для отдыха и обустройства до следующего утра. Немного отдохнув и отобедав, я направился в военторг: вечером по существующей тогда традиции, предстояло «влиться» в коллектив.
После пустоты челябинских полок тамошнее изобилие продуктов поразило. Помню, как я купил: копченой колбасы, банку сгущёнки и греческий апельсиновый сок «Эль Греко» в алюминиевой банке, увиденный мною впервые.
Жадно поглощая этот «харч богов» я написал подробное письмо о том, где я и как добрался, предварительно послав телеграмму, как водилось в том время, со стандартным текстом: « Добрался благополучно. Подробности письмом». Как же было бы всё это проще сейчас! Каждому времени – свои средства связи.
Наступил новый, совсем иной период жизни и службы. И опять мне повезло: для становления молодого офицера служба в такой небольшой по численности воинской части, в которой все было по Уставу – большая удача. Сложности перехода к новому статусу воинской службы, безусловно, были, но осознание того, что я уже не курсант пришло довольно быстро.
В этом здорово помогали офицеры служб батальона: Д.Барашков – инженер батальона, А.Нечаев - начфин, А.Тарасик –высокий, статный офицер службы тыла. Между всеми офицерами и прапорщиками были отличные отношения. По пятницам все мы с удовольствием парились в бане, часто после службы собирались в военторговском офицерском кафе, где пропускали по бутылочке вроцлавского пива под сыр и соленые палочки.
В порядке вещей было присутствие на таких посиделках командира батальона и его замов. Конечно, я как молодой офицер допускал «косячки» в первые дни службы, но никто из этого не создавал трагедию вселенского масштаба. С годами, я убедился в том, что Войска связи очень «правильные войска», в них напрочь отсутствует « аракчеевщена», деспотизм начальников по типу: «Всё ночь кормить – к утру зарезать!».
При этом: уставной порядок во всех вопросах, отличное знание техники и её образцовое содержание. Легко служить в таких частях, нет в них страха перед начальством и всякого рода проверяющими. Задачи у части были именно боевыми, и поддержание техники в постоянной боевой готовности не было пустым звуком.
Солдат-срочников, действительно обучали: поднять сорокаметровую матчу не так то просто, как и управлять генераторной установкой. Мы обеспечивали связью Западный театр военных действий на польском участке радиорелейной линии от границы с СССР, до границы с ГДР.
Шел процесс перевооружения на новые радиорелейные станции Р-416, призывались новые водители, которых приходилось готовить к эксплуатации армейских автомобилей, батальон обеспечивал связь на всех учениях с участием войск Варшавского договора, словом задач хватало, и скучать не приходилось.
Майор Чухломин – добрый Карлсон.
Одним из колоритных моих сослуживцев во Вроцлаве был заместитель командира по тылу майор Чухломин Владимир Александрович. Он действительно выглядел очень колоритно: невысокого роста, очень полный – ремень портупеи 3-го, самого большого размера он мог надеть лишь после глубокого вдоха, застегивая пряжку на последние отверстия, если бы я примерил это его снаряжение, то спокойно бы мог обернуть свою талию два раза.
Если бы я не знал, что мультфильм «Малыш и Карлсон» создавался в конце 60-х годов, то, пожалуй, смог бы утверждать, что Карлсона рисовали именно с Владимира Александровича – очень уж внешне они были похожи. На тот момент ему было около сорока лет, и военная карьера шла к завершению.
В свое время В.А. окончил ракетно-артиллерийское училище, а вот службу заканчивал тыловиком, руководя обеспечением продовольствием, вещевым имуществом, ГСМ и жилищными вопросами. Поговаривали, что его служба по специальности окончилась из-за одного инцидента.
В.А. был обладателем исконно российской привычки по части потребления ликеро-водочной продукции. Не знаю, почему именно русским приписывается пьянство без меры, в других странах выпивают не меньше, а то и больше. Видимо это - элемент фольклорного жанра, такой же, как еврейская алчность и жадность.
Так вот: на учениях со стрельбой В.А был в кондиции, когда сложно попасть ногой даже в собственный сапог и неверно произвел наводку орудия. В результате этой наводки снаряд попал в пустующий, по счастью заброшенный, коровник.
Ему бы премию надо было выдать, как Мафиозо из «Приключений итальянцев в России» за экономию бюджета на снос, но командование не оценило его «разумный рационализм» и дальнейшая служба В.А. пошла по тыловой части, в чём он, кстати, очень даже преуспевал. От него я эту историю не слышал и допускаю, что это - чей то добрый вымысел.
В.А. обладал изумительной способностью к красноречию. Есть такая категория людей, которые так красиво вставляют в речь мат, что это совершенно не вызывает неприятия. Внешне строгий при общении по служебным вопросам, особенно на совещаниях, в своем же кабинете, особенно когда я или кто-то другой был с ним один,
В.А. становился эдаким офицером дворянских кровей: прямо генерал-лейтенант Ковалевский из «Адъютанта его Превосходительства». Обращался по имени отчеству, разве что «голубчиком» не называл.
Вспоминаются несколько истории, связанных с В.А. Понедельник, типичное польское хмурое и влажное осеннее утро, построение всего батальона. Комбат произнес, какую то речь о задачах на предстоящую неделю и оставил на плацу офицеров и прапорщиков. Повторив тоже самое, распорядился своим замам сделать объявления.
В.А накануне явно придавался Бахусу, о чем свидетельствовали внешние признаки его лица, тяжело дыша, вышел из строя, задумался и выдал следующую речь:
- Товарищи командиры рот, старшины рот и ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ (имелись ввиду командиры взводов), для тех, кто думает, что дважды два это пять, поясню: ни хуя подобного-это четыре и вещмешки, товарищ Маркелов, на деревьях не растут. У меня все!
Видимо во взводе Саши Маркелова обнаружились потеря с вещмешков, и он обращался с этим к В.А.. Краткость этого спича всех порадовала – построение окончилось. Зима, ночь, я в одном из своих первых нарядов – помощник дежурного по части. Сижу за пультом со связью и сигнализацией.
Звонок по телефону: обеспокоенным тоном кочегар из котельной отрапортовал, что резко понижается температура и необходимо пополнить запасы кокса. Я тогда, не знавший всех тонкостей процессов обеспечения бесперебойности подачи тепла, тут же позвонил в квартиру В.А. и тревожно сообщил о предстоящем катаклизме.
В трубке я услышал глубокий вздох и раздраженное резюме: «Товарищ, лейтенант, ну я же не Сергей Лазо - в топку не полезу! Звони, бл…дь, командиру хозвзвода!». Я просто опешил. Кстати, по легенде, как оказывается вымышленной, героя гражданской войны С. Лазо японцы сожгли в топке паровоза.
Напомню, что В.А., был любителем напитков, поднимающих настроение и тонус, а то время в Польше такими напитками были определенные проблемы. В военторге были только массандровские вина, а он эти «девчачьи» напитки не признавал, не смотря на их букет и приятное послевкусие.
Польскую водку пить было невозможно – по-моему, спирт для её изготовления перегоняли из навоза и гражданину СССР, воспитанному на «Московской» и «Столичной» она вовнутрь никак не заходила, если и заходила, то могла там не ужиться и попросится наружу. Мы из отпуска старались, не смотря на ограничения, провезти как можно больше именно нашей – родной.
Было принято после отпуска, угостить сослуживцев. В.А, был всегда в первых рядах угощаемых. 1985 г. буйным цветом цветет в СССР борьба с зеленым змием, водка стала дефицитом. Я в отпуске и скоро возвращаться, а достаточного количества для угощения нет. Выход нашла моя двоюродная бабушка Аня.
Она гнала замечательный самогон по какому-то древнейшему секретному рецепту. Но как его без проблем вывезти? Выход оказался очень простым : была взята трехлитровая банка из под яблочного сока с этикеткой «Сок яблочный неосветленный», самогон был подкрашен жженым сахаром и закатан жестяной крышкой. Контрабанда прошла без проблем.
Первый день после отпуска, конец служебного дня, звонок телефона в моем штабном кабинете:
- Артур Леонидович, зайдите ко мне - сказал мне ласковым баритоном В.А..
К тому времени я был уже старшим лейтенантом и прекрасно знал причину вызова, и по тому у меня в пластиковой бутылочке 0.33л был приготовлен самогон, ну что бы не совершать марш-бросок до квартиры.
- Ну, проходи, проходи, присаживайся, рассказывай как там Родина. - В.А был любезен и интеллигентен.
После моего доклада, красной нитью которого были подробности об ограничениях в отпуске алкогольной продукции, В.А встревожился и сразу перешел к делу:
- Так что – ты и не привёз ничего?
Мой ответ и пластиковая бутылочка с самогоном, который я отрекомендовал как «Уральский напиток» моментально сняли с В.А. всякую тревожность. Приступить к немедленной совместной дегустации я вежливо отказался, зная, что меня ждут другие дегустаторы, из более низкой ступени «Табеля о рангах».
Старый воин – мудрый воин. На следующее утро, уходя на службу, я захватил с собой еще 0,33 «Уральского напитка» и не ошибся. Вечером звонок:
- Ну, Артур Леонидович, разбередил ты мне душу этим Уральским напитком, у тебя не осталось? (Как тут не вспомнить Карлсона). Конечно же, случилось чудо, и друг спас друга!
Надо заметить, что подобное происходило и с другими моими сослуживцами, но не со всеми, а с теми, кто уважал В.А. и кого уважал он. Никого это не раздражало, скорее мы относились к таким мероприятиям с добротой и подспудно ожидали их.
Воскресенье был выходным, если не проводились спортивные мероприятия или подготовка к учениям. В последнее воскресенье октября в стране отмечался День работника автомобильного транспорта. Звонок в квартиру с утра:
- Артур Леонидович, поздравляю Вас с праздником, Вы – хороший офицер – автомобилист и по случаю праздника я разрешаю нам с Вами ё…нуть по сто грамм!
- Владимир Александрович, так, где же взять?
- Ну, это – Ваши проблемы, жду Вас у себя в кабинете.
Сейчас не вспомню, как я решил «мою проблему», но по сто грамм мы выпили. Практически все мы любили В.А - было что- то в нем притягивающее и юморное. Как можно забыть его фразу, которая стала «мемом»:
- Стою я у окна, смотрю в него два часа - никто не работает!
Служба В.А. в батальоне окончилась раньше срока и печально. Детали я узнал спустя 20 лет. А тогда приехала какая-то комиссия и буквально через месяц В.А. отправили в Союз. Удивительное было тогда наказание – отправка для дальнейшей службы в Союз.
Был у нас такой командир хозвзвода старший прапорщик Лихогод , так вот на такое запугивание со стороны проверяющего, он ответил: « А чего Вы меня Родиной пугаете?». Понятно, что у проверяющего отвисла челюсть и ответа произнести он не смог.
Последний вечер перед отъездом В.А. в Союз. Я дома. Слушаю Маштну времени, Звонок в дверь – на пороге В.А. в руках у него маленькая бутылочка со спиртом. Я ничего не спрашивая, нажарил шпикачек и мы сели за стол, выпили.
В.А просто молчал и слушал Макаревича. Мы как-то грустно сидели, а В.А. просил меня еще раз включить песню «Памяти Высоцкого» и когда песня окончилась, наливал и говорил:
- Да, бл…дь, кто-то не спел и кого-то хоронят!
Сидели мы недолго, обнялись на прощание и В.А. сказал: « - ох…енный ты, Артур парень, хотя раньше я евреев недолюбливал». У меня сжалось сердце, наверное, тогда я подумал, что мы обязательно увидимся.
Прошло 20 лет. Появились соцсети, мы списывались и созванивались, и родилась идея собраться в Подольске – городе, куда была выведена и расформирована наша часть. Перед этим я промониторил соцсети и нашел сына В.А, списался с ним и узнал, что он живет в г. Алексин Тульской области.
Я созвонился с В.А, чему он был очень удивлен и рад. На встречу он отказался ехать, сославшись на здоровье. Мы собрались 23 февраля 2008 г. было очень приятно и радостно, но я чувствовал какую-то незавершённость этой встречи. Меня прекрасно понял мой многолетний друг Олег Короткевич, с которым мы одновременно начинали офицерскую службу во Вроцлаве.
Как-то у нас с ним с первого дня сложились добрые, дружеские отношения, которые продолжаются по сей день. Самолет в Челябинск вылетал 24-го поздним вечером, и мы решили с ним съездить в Алексин к В.А. С утра мы поехали, предварительно закупив всяких закусок и коньяка.
Сочувствую Олегу – он был за рулем и ему еще предстояло отвезти меня в Домодедово, а везти человека, который перед этим пил не только чай – не самое радостное мероприятие. Но таков Олег – скромный, интеллигентный человек.
Алексин меня удивил – старый город из 50-х годов, мы с трудом нашли нужный нам адрес и заехали во двор дома, который не принадлежал к лучшим образцам городского зодчества. Так описывали подобные здания Ильф и Петров.
На балконе одной из квартир стоял В.А. и радостно нас приветствовал в готовности включить пропеллер и взлететь. С первых минут пребывания в его квартире все вроцлавские слухи о его несметных наворованных богатствах развеялись как утренний туман. Мы сидели на кухне очень скромной квартиры, обставленной мебелью времен СССР.
В.А. сильно постарел и был практически инвалидом, но его большие глаза так же выразительно блестели, и манера речи осталась неизменной. Я видел, что он был очень рад. Мы сидели, выпивали, вспоминали. Он рассказал, за что его отправили в Союз и все мои версии подтвердились.
Там был элементарный конфликт с командиром, а у какого тыловика невозможно найти недостачу и нарушения. Мы смеялись над моими сравнениями с Карлсоном, вспоминали Уральский напиток, В.А. был каким - то помолодевшим и довольным. Приближалось время моего вылета, В.А. настаивал, что бы мы остались, но мне надо было быть в Челябинске.
Олег повез меня в Домодедово, мне было как то по-особенному радостно после такой светлой встречей с прошлым. Еще несколько лет я звонил В.А. по праздникам, но как-то его телефон стал вне зоны доступа. Не знаю, жив ли он, его сын исчез из соцсети.
Спасибо Вам Владимир Александрович Чухломин – добрый Карлсон, за то, что Вы были в моей жизни и оставили эти приятные воспоминания…»
Артур Лекус (продолжение - https://dzen.ru/a/ZjIC7xkUjnghV3ut)
