Нельзя сказать, что Суворовым были недовольны за первые его самостоятельные шаги, так как не его была вина, что не поспели вовремя указания свыше; но видно, что он затруднил и нарушил планы российского правительства относительно будущего Польши, которую уже видели в Петербурге уничтоженной как государство. Тайный советник Александр Андреевич Безбородко так высказался о действиях великого полководца: Суворов «не нашелся в нужных по обстоятельствам мерах». И это его изречение становится расхожим и стереотипным при Русском Императорском Дворе.
Однако на самом деле, Суворов не путался и не колебался, а, ввиду отсутствия распоряжений, делал все правильно, руководствуясь здравым смыслом. Теперь же ему предстоит держать ответ перед своими начальниками: фельдмаршалом Румянцевым-Задунайским и императрицей Екатериной II.
Отвечая фельдмаршалу Румянцеву, еще не имея на руках рескрипта Императрицы, Суворов с некоторым оттенком неудовольствия говорит, что «кабинетной политики не знает», вероятно, намекая на необходимость знакомства с местными обстоятельствами, которых из кабинета не видать. Далее Александр Васильевич докладывает, что все что нужно отправить в Россию, будет отправлено; что Варшавский магистрат находится под контролем генерал-майора Буксгевдена и выполняет его указания; что по крайнему оскудению Польши никаких контрибуций производить нельзя; что «все предано забвению» и арестовывать никого не надо; что для поддержания порядка в Польше в настоящее время достаточно 20,000 солдат, в дальнейшем же в два раза меньше; что опасаться нечего, в стране тихо и будет тихо.
Екатерине II же на ее рескрипт Суворов докладывает следующее. При добровольной сдаче Варшавы им объявлена именем Императрицы всем покорившимся амнистия и забвение их прегрешений, потому что эта мера наиболее действенная и успешнее всяких других способна умиротворить Польшу и уберечь ее от дальнейших возмущений. Все бывшие бунтовщики уволены с паспортами по домам; из них президент верховного совета Игнатий Закржевский и в прошлом активные члены совета Игнатий Потоцкий и Моcтовский будут отправлены в Петербург. Что же касается судьбы польского короля Станислава Августа Понятовского, то высочайшая воля об его изгнании будет ему объявлена после того, как будет установлено почтовое сообщение между Варшавой и Гродно. Варшава, из-за своей скудости, не способна выплатить ни большой, ни малой контрибуции, поэтому с поляков взимаются только скарбовые доходы. Польское революционное правительство упразднено, а магистрат Варшавы работает под наблюдением генерал-майора Буксгевдена. Протесты и манифестации запрещены. Польские архивы и библиотека Залуских готовятся к отправке в Россию. Польская военная амуниция уже перевозится в Россию. Из-за границы открыт беспрепятственный ввоз всех необходимых товаров, поэтому Варшава и русские войска получат достаточное количество припасов, а это значит, что столицу Польши русским оставлять не придется, Варшава остается под властью Российской короны.
Спокойный, уверенный тон донесений Суворова, его уступчивость по одним вопросам и последовательное отстаивание уже сделанных ранее распоряжений по другим, все это не могло остаться без результата. В Петербурге несколько успокаиваются, придя к коллективному решению, подсказанному тайным советником Безбородко, что Суворов «не нашелся» вовремя и вынуждены примириться с его принципиальной позицией, которую при Дворе нашли непредвзятой и объективной.
И фельдмаршал Румянцев, и императрица Екатерина удовлетворены распорядительностью Александра Васильевича Суворова, посчитав его на своем месте, в качестве эффективного и достойного правителя Польши.